— Скажи Иван, а ты чего от жизни хочешь? — Неожиданно спросил меня на очень серьезную тему главный тренер.
— Добиться чего хочу? — Удивился я. — Много чего выиграть. Олимпиада — раз, чемпионат мира в Праге — двас, матчевая встреча с НХЛ — трис. Потом в 1974 году будет ещё серия с профессионалами из ВХА, а в 1976 году первый кубок Канады. Его нужно обязательно надо брать. Турнир знаковый. Далее Олимпиада в 1980 году в Лейк-Плэсиде — это, наверное, последний чемпионат для меня, если вообще до неё здоровья хватит. А потом пусть молодёжь выходит на первый план. — Я полностью оделся и посмотрел на часы, дальше ждать извинений от армейских нападающих не было смысла. Но я решил ещё немного потянуть время. — А после 80-го года, рванём в Испанию. Там мне можно будет играть до 1990 года легко. И обязательно нужно забрать с собой Харламова.
— А как же я? — Опешил от такого громадья планов Сева Бобров.
— Хочешь, поехали с нами, будешь там, на солнышке греться и немного тренировать, — пожал плечами я. — Назовём команду «Рашен Старс», что в переводе означает «Русские старики» и будем брать все чемпионаты Испании подряд.
— Тогда нужно с собой захватить и Мальцева, они с Харламовым друзья и в защиту ещё кого-нибудь, — задумался о далёком будущем Всеволод Михалыч. — Подожди, а почему именно Харламова нужно взять с собой.
— Потому что у Валеры в Бильбао богатая родня. И ещё в 1981 году он погибнет в автокатастрофе, но это пока тайна, и «бабушка надвое сказала». Будущее ещё может измениться. Пошли Михалыч, — грустно сказал я, показав на часы, что время вышло.
— Да, — крякнул главный тренер и открыл дверь раздевалки.
А в коридоре, переминаясь с ноги на ногу, топтались с виноватым видом нападающие московского ЦСКА Борис Михайлов и Владимир Петров.
— Михалыч, ты нас извини, — пробормотал за себя и друга Михайлов.
— Проехали, — улыбнулся Сева Бобров.
Глава 9
Никогда бы не подумал, что по прилёте в Горький на следующий день 13 января сам, собственными ногами нажимая на педали автомобиля, буду искать встречи с шаманом Волковым. Дело в том, что левое предплечье, по которому мне настучали во время игры с ЦСКА, не на шутку разболелось ещё ночью. Утром в Горьком я сделал рентген и, слава советской медицине кости уцелели, но следующие десять дней врачи настоятельно рекомендовали воздержаться от хоккея. Однако перспектива пропустить домашнюю игру 15 января с «Химиком» из Воскресенска, а так же товарищеские матчи с Финляндией и Швецией накануне Олимпиады, меня откровенно говоря, пугали. Потерять игровой ритм и набранную спортивную форму было очень опасно, и для меня, и для сборной. Поэтому словно путник, тонущий в болоте негативных обстоятельств, я решил ухватиться за соломинку, за чудо, на которое способны либо Боги, либо пророки, либо безумные шаманы.
— Здоров, — протянул мне руку Волков, который оказался сегодня у себя дома в частном секторе на Монастырке. — А я тебя как раз ждал, что случилось? — Спросил он.
— Если ты меня ждал, — пожал я руку шаману, — то должен уже знать, что со мной произошло. Ушиб у меня неприятный, а через два дня игра.
— Проходи, — хитро улыбнулся народный целитель.
Мы вместе прошли в светлицу, самую большую комнату в доме, где пахло сегодня какими-то травами, не то мятой, не то подорожником, а ещё чесноком. Я снял пиджак, и закатал рукав рубашки на левой руке.
— Вот. — Показал я огромный синяк. — Болит, зараза.
— Н-да, — протянул Волков принюхиваясь к моей травме. — Хреново дело. Быстро не заживёт, десять дней минимум. — Сказал он то, что я знал и без запрещённого в стране шаманизма. — Но! — Целитель поднял указательный палец вверх и выдержал неуместную в таких случаях мхатовскую паузу. — Средство есть, правда запах отвратный и три дня придётся носить гипс на руке.
— То есть с «Химиком» — я не игрок? — Задал я скорее риторический вопрос. — Ладно, действуй шаман, стучи в бубен, шепчи заклинания. Даешь выздоровление за три дня! А с «Химиком» и без меня мужики разберутся. Воскресенск — это не «Спартак» и «Динамо».
— Сейчас воду подогрею и приступим. — Азартно хлопнул в ладоши шаман, который колдовать, наверное, любил от души. — Кстати, а почему с «Динамо» несколько дней назад сыграли вничью? — Спросил он уже из своей маленькой кухоньки.
— У кое-кого корона на голове отросла, повздорили, поспорили, вот и упустили победу, — ответил я, рассматривая икону с Христофором Псеглавцем. — Волков, слышь, а откуда у тебя икона такая странная?
— Это та? — Михаил Ефремович принёс с кухни, требуемые для гипсовой повязки ингредиенты, сам гипс в мешочке, марлю, воду в ковшике. — Наткнулся как-то в лесу на заброшенную и развалившуюся старообрядческую церковь. Как сейчас помню, дождь зарядил «стеной», вроде ещё недавно солнце светило. Я внутрь постройки и забежал, чтобы переждать. Вошёл осторожно в ризницу, ведь пол уже кое-где прогнил. Ну и само собой оступился, ногой провалился в тайник. А там этот киноцефал и был спрятан. — Шаман порылся в одном из своих сундуков и вытащил ещё один мешочек. — Нос закрой, — скомандовал он, и из ковшика немного горячей воды плеснул в кружку, а затем высыпал в неё содержимое мешочка, какую-то перемолотую смесь, и размешал. — Ничего запах максимум два часа держится. Руку давай. Сейчас всё это дело поверх ушиба нанесу, а сверху закрою гипсовой повязкой. И старайся левую руку не нагружать.
— Значит икона, как бы сама тебя привела, позвала и сама тебе открылась? — Спросил я в нос, скорее для поддержания беседы.
— Выходит так, — Волков начал колдовать над моей рукой. — Случайно, ни с того ни с сего, даже кирпич на голову не приземлится. Вот ты, сам, задавал себе вопрос, почему тебе некто подарил второй шанс и переместил сюда в прошлое?
— Спрашивал, как не спрашивать, — признался я. — Мечта у меня в той жизни была сильнейшая — играть в хоккей на высоком уровне. Побеждать на Олимпиадах и чемпионатах мира, пробиться в НХЛ, кубок Стэнли взять. К девяностым годам из-за обрушения экономики победы в чемпионате России уже не котировались. Точнее тогда организовали МХЛ, лигу, в которую входили команды Казахстана, Латвии, Украины и Белоруссии. И много мастеров из бывшего СССР уехало кто куда. А я дурак с недолеченным коленом полетел искать удачу в США. Послушал одного шустрого агента, что он мне поможет зацепиться в АХЛ, а оттуда уже и до сильнейшей лиги мира рукой подать. Как итог год провел в «Уилинг Нэйлерз» в Хоккейной Лиге Атлантического Побережья, там меня и доломали окончательно. И вот судьба странным образом улыбнулась опять. И теперь я точно уверен для чего. Я, ну и ты тоже, мы с тобой участники странного эксперимента, в котором проиграется другой сценарий будущего.
Пока я молол языком шаман Волков очень точными и аккуратными движениями профессионально уложил гипсовую повязку на руку поверх странного зелья, и улыбнулся.
— Сейчас ещё чай попьём. — Целитель смахнул пот со лба.
Я же, решив что ритуал окончен, убрал пальцы правой руки, которыми зажимал нос и вдруг сильнейший запах, сравнимый с ядрёным куриным помётом или перетёртым хреном ударил словно ток по моему хорошему обонянию. Слёзы градом хлынули из глаз, а дыхание сбилось на столько, что я не мог ни вдохнуть, ни выдохнуть.
— Я же говорил, нужно немного потерпеть, — засмеялся шаман. — Дыши, дыши! А теперь представь, чтобы было бы если ты продолжил играть с недолеченной рукой, как тогда в будущем с коленом? Ничему тебя жизнь не учит, торопыга.
Примерно минут через пятнадцать, за которые я несколько раз выбегал на мороз продышаться свежим воздухом, ядрёный дух постепенно улетучился, и стал не так чувствительно вонюч, а Волков разлив чай, продолжил беседу.
— Хорошо, что ты понял своё предназначение, — пробормотал он. — Я тоже уразумел. Я должен спасти СССР. — Отчеканил шаман отдельно каждое слово. — Правда, пока не знаю как, но я придумаю, время есть.
— Есть «Меллер», — тихо пробубнил я себе под нос. — А ты не думал, что СССР развалился потому, что он тупиковая ветвь развития человечества? Ну, вот смотри. Каких людей воспитывала, то есть воспитывает наша советская система? — Я отхлебнул уже остывшего чая и собрался с мыслями. — Когда в девяностых упростили правила выезда за рубеж, первое что бросилось нашим соотечественникам в глаза — это тамошние магазины, где товар лежит прямо у входа, а продавец, где-то там вдалеке даже не смотрит на покупателей. И никто ничего не ворует. А в Амстердаме на улицах велосипеды стоят целыми косяками без охраны. Ты можешь такое представить здесь и сейчас у нас в Горьком? А сколько из турецких отелей наши туристы вывезли тапочек, полотенец, халатов и даже туалетной бумаги — не сосчитать.
— Ты хочешь сказать, что у нас в СССР массово воспитывают воров? — Зло зашипел Волков.
— Тащи с работы каждый гвоздь, ты здесь хозяин, а не гость! Это не в 90-е сочинили. — Так же зло выпалил и я. — Воровство — это же смертный грех — жадность или алчность. Что сделали в первые годы советской власти «комбеды»? Отобрали у «кулаков» коней, коров, дома, самогонку, урожай, разделили это всё и пропили. А теперь представь такого «комбеда», который просто уверен, что имеет право хапать чужое, во главе огромной страны! Пошли дальше, а как у нас орут на всех митингах — что мы самые великие? А это развивает смертный грех — гордыню или спесь. Про смертный грех — зависть, тебе рассказать, из-за которого наша команда чуть не рассыпалась?
— Так не все же такие, — рука шамана сама собой потянулась за кухонным ножом.
— Ещё один смертный грех — гнев, — криво усмехнулся я. — Сам от него на хоккейном поле страдаю, но борюсь. Да, не все люди в СССР такие. Есть те, у которых мощный волевой стрежень внутри, и их никаким строем не согнуть. Вокруг будут воровать, смеяться над такими «тетерями», якобы они не умеют жить, а эти «белые вороны» будут поступать по совести.
— А твои иностранцы они что, все святые? — Волков тяжело задышал, сжав кулаки.