«Михайлов, Михайлов, — начал вспоминать я то, что раньше читал про Олимпиаду в Саппоро. — А ведь он прямо там, в Японии, повредил своё колено. Странно, вроде я упираюсь, меняю будущее, а оно, так или иначе, снова возвращается к своему старому руслу».
— Тафгаев! Спишь что ли?! — Окрикнул меня Бобров. — От вашей пятёрки жду динамики, движения и мощных атакующих действий. Мы не имеем права проигрывать перед Олимпиадой шведам. Нам, и мне в частности это может ой как аукнуться в будущем.
— Ну, тогда Минеева на воротах тоже меняй! — Встал с места Петров. — С Минеем точно сегодня просрём.
— Ты башкой в самолёте случайно не ударился? — Встал я и сделал большой шаг к Петрову. — Или при посадке укачало? Минеев стоит нормально. Ему две штуки с пятака затолкали. Сейчас не дать ему шанса на Олимпиаде останемся с одним вратарём! Я за Володю Минеева ручаюсь.
— Хватит орать! — Крикнул Всеволод Михалыч. — Второй период покажет, кто за кого у нас ручается.
Володя Минеев, который в начале сезона был всего лишь третьим вратарём горьковского «Торпедо» в последние дни ловил себя на мысли, что он провалился в сказку. Играть в воротах сборной страны — это же мечта детства! До этого сезона молодой белобрысый парень провёл всего семнадцать игр в высшей лиге, но вдруг всё поменялось на предсезонном турнире в Череповце. Новая вратарская техника, которую почему-то Иван Тафгаев назвал «Баттерфляй», мало того, что далась ему легко, она вывела его на новый уровень. Может, у него не было такой классной реакции, как у Третьяка или Пашкова, может он не имел такого стального характера как Виктор Коноваленко, но свои шайбы он уверенно брал.
«Да, я — второй номер! — подумал про себя Минеев, выходя на второй период, на лёд стокгольмского дворца «Йоханнесховс». — Но я второй номер сильнейшей команды Мира! Хрен они мне, что сейчас забросят! Гадом буду! За котов!».
— Вовку Минеева надо поддержать, — перед началом второй двадцатиминутки сказал я своим партнёрам по тройке нападения Александрову и Мальцеву, в ожидании шведской сборной.
— Не маленький, — пробурчал Саша Мальцев. — Но в атаке нужно постараться. Правда, я сегодня что-то не в ногах. Чувствую, как будто всё плывёт перед глазами.
— А ты смотри на всё одним глазом, помогает, — усмехнулся Боря Александров. — У меня, кстати, тоже «вестибулярка» барахлит.
— Калеки, — пробубнил я. — В средней зоне пас на меня, я шайбу сам привезу к воротам Абрахамссона и там её разыграем.
Наконец шведские игроки тоже соизволили выкатиться на ледяное поле. И появление своих любимцев восьмитысячная толпа встретила громкими и продолжительными аплодисментами, словно депутаты Леонида Брежнева на съезде КПСС. В сегодняшней игре, в принципе, как и во вчерашней, сборная «Трёх корон» имела существенное преимущество, она как хозяйка льда, имела возможность выпускать свою пятёрку после нашей, то есть Билл Харрис мог использовать «наложение» звеньев. Вчера против нас «огребали» Хаммастрём — Викберг — Лундстрём, а сегодня нам не давали играть Юханссон — Пальмквист — Петтерссон. А Викберг с компанией в этой игре очень удачно действовал против пятёрки Володи Петрова. В защите же у шведов меня встречали — хороший знакомый здоровяк Экман и пока ещё не пуганый Милтон. Я вообще старался кулаками не махать, так как сегодня нужны были команде не количество поставленных мной фингалов, а количество заброшенных мной шайб и отданных голевых передач.
Судья из ФРГ Баадер повертел головой, удостоверился, что все готовы, и вбросил шайбу на лёд. К сожалению, вбрасывание Пальмквисту я проиграл, ведь меня тоже немного штормило после самолёта. «Ничего, — решил я, — сейчас кого-нибудь впечатаю в борт, сразу прояснится в голове».
И первым кого я решил огорчить, чтобы мои мозги встали на место, оказался Хакан Петтерссон, который был выше на голову Бори Александрова и уже несколько раз против нашего «Малыша» сыграл жёстко. Но сразу же бить шведского крайнего нападающего было против правил, нужно было дождаться, когда шайба придёт к нему. А шайба заметалась в средней зоне, где мы ловили хозяев поля в наш хорошо уже отработанный «капкан».
Вдруг защитник гренадёр Экман, перевёл непослушную шайбу на левый край Петтерссону. Борька чуть-чуть успел шведа клюшечкой притормозить в пределах правил. Я же с улыбкой на лице тут же ускорился, так как лучшего момента для красивого силового приёма может и не быть. Краем глаза в доли секунды заметил вытянутое лицо тренера из Канады Билла Харриса, который быстрее всех сообразил, что сейчас произойдёт, и с разгону воткнулся в крупное тело бедного Хакана Петтерссона. Дальше, коньки шведского парня мелькнули как клинки самурая перед моим носом, а сам пострадавший вылетел за борт точнёхонько под ноги канадского хоккейного специалиста.
— Окей Билл? — Успел спросить я потрясённого тренера «Тре крунур» и, завладев шайбой, полетел в атаку.
Ох, как просветлело в голове! Следующим на моём пути вырос защитник Милтон, крепкий широкоплечий парень. Но и он попал под электричку, зазевался с испугу, поэтому присел на пятую точку, но клюшку не потерял и успел своей фирменной «кочергой» дать мне по ногам. И вот я падаю, хорошо что в зоне атаки, перед воротами Абраха… В общем фамилия непроизносимая. Ведь падать перед своими воротами это как-то не солидно. Шайбу пока мысли путались, я автоматически скинул влево на «Малыша». «Всё дальше без меня», — подумал я, скользя на пузе прямо в деревянный жесткий борт.
— Бам! — Что-то бамкнуло прямо в лоб.
«Что угодно, только не сотрясение мозга и мировая ядерная война!» — пролетела последняя мысль. Но вдруг прямо в ухо кто-то заорал «Гол!» и спокойно полежать мне не дал. А потом ещё нагло так начал меня трясти как в УАЗике, который катит куда-то по бездорожью по долинам и по взгорьям.
— Гол! Тафгай! — Заорал мне в лицо Мальцев, из чего я сделал вывод, что забил именно он. — Ты чё как?
— Нормально, — пробормотал я и, приподнявшись, поехал на смену. — Между прочим, кости черепа — самые крепки в теле человека. Итс ол райт, Алекс. Итс ол райт.
За пару минут на скамейке запасных, я успел понюхать нашатырочку, ватку с которой мне сунул под нос доктор Олег Белаковский, попил водички и на вопрос Всеволода Михалыча:
— Ты как, готов?
Я ответил почему-то опять на английском:
— Итс ол райт коуч! Нид ван мо гоул.
— Совсем Ваня пиз…улся, — пожал плечами Белаковский.
— Пусть чешет хоть на японском, нам ещё шайба нужна, — отмахнулся Бобров. — Давай Тафгай! — Гаркнул он мне в спину.
Как я выиграл это вбрасывание, почему-то в памяти не отпечаталось, зато я отлично запомнил испуганное лицо шведского защитника Экмана, когда я опять как танк полетел на ворота Абрахамссона. Канадский наставник сборной «Тре крунур» Харрис заорал на чистом английском языке, чтобы меня срочно уложил на лёд. Но Милтон, притворившись глухим, лишь попятился спиной в свою зону, дескать, мне одного раза хватило. Тогда Экман, выругавшись на своего напарника, бросился сам на меня. И всё это произошло за какие-то две или три секунды, а потом Кеннет Экман полетел. В том смысле, что я резко присел, а он, чтобы стукнуть меня как следует, прыгнул. В итоге скрутил красивое гимнастическое сальто. Я бы даже поставил высший бал за артистичность. Но масса Экмана тоже оказалась не шуточной, поэтому прилёг и я, но успел в сторону толкнуть шайбу, которую подхватил Александр Мальцев.
Рывок Мальцева, поддержал и Боря Александров, они вдвоём вылетели на «трусишку» Милтона и вратаря Абрахамссона. Александр замахнулся, но вместо щелчка сделал резкий пас на «Малыша», который броском в касание загнал шайбу в верхний угол ворот и сравнял счёт в матче — 3: 3.
— Ты как? — Спросил меня Сева Бобров, когда мы под недовольный свит трибун и английский мат канадского тренера, поздравив друг друга, вернулись на скамейку запасных.
— Итс ол, то есть дай пару смен дух перевести, — попросил я, тяжело дыша. — Кости вроде целы, голова тоже не шумит. Что-то с памятью моей стало, всё, что было не со мной помню. Нормально всё, коуч. — Устало улыбнулся я.
После второго периода вратарь Владимир Минеев выслушал множество лестных слов от Всеволода Михалыча. И было за что. Во-первых, ликвидировал выход два в одного. Во-вторых, оставил ворота в неприкосновенности, когда команда отбивалась в меньшинстве. В-третьих, взял намертво две очень трудные шайбы.
— Вот как надо биться за Родину на льду! — Закончил свою похвальную речь Всеволод Бобров. — Молодец Минеев. Тафгаев, ты тоже…, но стал заговариваться. Какой я тебе коуч? Плохо с головой — попей чаю, и съешь таблетку глюкозы.
— Да, — согласился Тафгаев. — Сейчас бы «сникерс». Не тормози — сникерсни! — Сказал Иван слова, которые никто в раздевалке не понял, но всё равно народ засмеялся.
«Наверное, сникерс — это какой-то экзотический фрукт», — подумал про себя Минеев, но вслух ничего не произнёс, и переспрашивать, тоже не стал.
— Сникерс? — Сморщился на секунду главный тренер, как будто проглотил ядовитого таракана. — Далее, Харламов, Петров и Викулов в концовочке сделали очень красиво. Раскатали шведов как в кино. Вот такой игры я жду от всех вас. После 3: 1 в первые двадцать минут, 3: 4 — перед заключительным периодом счёт замечательный. Что Минеев, спросить что-то хочешь?
— Хочу сказать, мужики я вас не подведу, — внезапно для себя высказался, скромняга, Володя Минеев. — Но обрезайтесь поменьше.
— Правильные слова, — улыбнулся Всеволод Бобров и пожал руку своему второму вратарю.
Первые десять минут третьего периода до смены ворот, провели не шатко не валко. Шведы нам не давали играть, мы им. Нас счёт 3: 4 — устраивал, а их — нет, но нам было на это наплевать. Лично я окончательно пришёл в себя и перестал называть коучем Всеволода Михалыча, который единственный из всех был как на иголках. Дело в том, что перед выходом на третий период в подтрибунном помещении произошла неприятная сцена, невольным свидетелем которой я стал. В этот раз я шёл позади всей команды, застрял в одном месте, и видел, как Боброва остановил какой-то мужичек из нашего Советского посольства в Швеции. Судя по неловким движениям, чиновник был уже «хорошо навеселе».