ловеческого тела, к которой крепились коньки, все ещё куда-то бежала, а туловище голова и руки Сергея уже никуда не спешили. Как следствие москвич знатно грохнулся на спину, шайбу потерял, но с клюшкой, надо отдать должное, не расстался.
Оказавшийся ближе всех к эпизоду Расько тут же кинулся «мстить» за партнёра по команде. Но отхватив от меня пару хороших «плюх» быстро скис. Зато нашёл повод, чтобы дать обоюдное удаление мне и «драчуну» Володе Расько ленинградский судья Кириллов. Вроде просто жёсткий силовой приём, но какой эффект. Во-первых, трибуны сойдя с ума, погнали нас в последние решающие атаки. Во-вторых, московские гости заметно приуныли, а мы наоборот поверили, что победа сегодня будет за нами.
И уже на 52-ой минуте матча я со своими «пионерами» зажал пятёрку Анисина в их штрафной площадке. Это в атаке Лебедев, Анисин и Бодунов неудержимы, а когда им надо терпеть в защите, то это совсем другая история. Мы секунд тридцать покатали шайбу по периметру, нервируя голкипера гостей Сидельникова. Наконец я ломанулся на пятак, и это послужило сигналом к окончательному штурму. Саша Скворцов обманув своего опекуна Лебедева, ловко юркнул за ворота гостей, выманил на себя одного защитника и тут же сделал пас в левый край на Борю Александрова.
— Давай «Малышатина»! — Заголосил я, так как уже устал терпеть удары клюшкой по моей многострадальной спине.
Однако Александров показал всем видом, что сейчас отдаст на синюю линию под бросок нашего игрока обороны, а сам незаметным движение метнул шайбу точно мне на клюшку. Я даже не успел заметить, как и когда черная непослушная шайба сама отрикошетила от крюка, сама скользнула между вратарских щитков и сама же оказалась в сетке — 3: 3.
— Гооол! — Заревел переполненный ледовый дворец.
— Дааа! — Заорал я, обнимаясь со своей пятёркой.
Музыканты грохнули победную песню: «Вместе мы с тобой „Торпедо“, город Горький часть души моей…». А я проехался вдоль нашей скамейки запасных, чтобы каждого хоккеиста поздравить с успехом.
— Вот это я понимаю, вот это пас! — Я ещё раз похлопал Бориса по шлему, когда мы присели на лавку перевести дух. — Я даже испугаться не успел, как шайба проскочила в «дамки», словно «свояк» на бильярде.
— Я ещё и на машинке вышивать могу, — усмехнулся «Малыш».
Однако дальше успех развить не удалось. Время таяло, Бобров нервничал, а мы всё чаще ошибались. Потому что спешили и силы были на исходе. Но ровно за минуту до конца встречи хорошая атака удалась молодёжной пятёрке Свистухина. Шайбу они не забросили, зато вынудили вратаря гостей Сидельникова поймать её в ловушку. Всеволод Михалыч посмотрев на меня, наверное, обдумывая, стоит ли снять с ворот Коноваленко, решился выпустить на лёд шестого полевого игрока.
— Виктор Сергеевич! — Крикнул наш старший тренер голкиперу и подозвал его к скамейке запасных. И Коноваленко, опустив голову, медленно покатил из ворот. — Пятёрка Тафгаева на лёд, шестым выйдешь ты, Лёша, — сказал он капитану Алексею Мишину. — Мужики всё в ваших руках. Выиграем золото здесь и сейчас! Вперёд!
Тренер москвичей Борис Кулагин сначала растерялся, увидев, что мы выпустили шестого полевого игрока, но подумав пару секунд, бросил в бой пятёрку Игоря Дмитриева, нападающего оборонительного плана.
— Вместе сила! — Гаркнули наши фанаты и несколько раз ударили в басовый барабан. — Вместе сила! Бум, бум, бум!
— Если бросок блокируют, от синей линии не стреляем! — Напомнил я простейшее правило защитникам Юре Фёдорову и Саше Куликову. — Мишин, как капитан обязан лезть со мной на пятак! Ясно? Внимательно! — Прикрикнул я, поставив клюшку на лёд в левом круге вбрасывания. — Неужели по тысяче пообещали за нужный результат? — Тихо спросил я Игоря Дмитриева, который встал напротив меня.
— По две, — усмехнулся он, и судья тут же бросил шайбу вниз.
Первым же касание я отбросил черный диск себе за спину, где им завладел Куликов. Далее мы с Дмитриевым обменялись парочкой легких бодрящих ударов и я, проехав пару метров, закрыл своей спиной обзор Сидельникову. Саша Сидельников, вратарь, наделённый от природы прекрасной реакцией, считался голкипером сильным, но не стабильным. Однако сегодня он играл в рамке на уровне самых высоких мировых стандартов. Что и продемонстрировал через десять секунд, когда с фланга под острым углом бросил по его воротам Сашка Скворцов. Я полез на добивание, но кроме нескольких ударов по корпусу от защитников москвичей Гущина и Шаталова ничего не смог добиться. Правда, за шайбу успел зацепиться Лёша Мишин.
— Не спи капитан! — Рявкнул я. — Переводи!
Мишин же немного закопался, и чуть было не потерял шайбу ведь на него активно «насел» игрок гостей. Хорошо вовремя вмешался в борьбу Боря Александров, и шайба опять вернулась на синюю линию защитнику Юре Фёдорову. А тот почему-то зарядил со всей силы по воротам. Хотя я предупреждал — не палим в рамку, если тебя блокирует игрок.
— Б…ь! — Только и успел я выкрикнуть, когда шайба угодила в центрфорварда и капитана «Крылышек» Дмитриева.
Но затем непонятно каким способом, черный диск отрикошетил и вывалился на клюшку Скворцову, который тут же его швырнул вдоль линии ворот. И я вместе с игроками обороны гостей, Гущиным и Шаталовым, как стая голодных собак, бросился бить непослушную шайбу. Удар, удар, ещё удар. Кто-то в сутолоке вмазал мне в челюсть. Я тоже кому-то дал локтем в глаз. А что же шайба? Она откатилась за ворота, где её подхватил капитан москвичей Дмитриев и выкинул, не глядя из своей зоны. Стадион резко затих, так как черная дискообразная «чертовка» через секунду медленно, но верно вползала в наши незащищённые ворота.
Затем, когда на табло высветились убийственные цифры — 3: 4 в пользу «Крыльев советов», а судья из Ленинграда дал финальный свиток, трибуны разом засвистели. Группа фанатов в характерных хоккейных свитерах, ударяя в барабан, принялась скандировать: «Эй, Тафгай — иди, бухай! Эй, Тафгай — иди, бухай!».
— Предатель! — Крикнул кто-то с трибуны, когда я намеревался уже покинуть площадку, и буквально тут же с непонятно стороны в меня прилетела пятикопеечная монета. А затем посыпался настоящий град из монет разного достоинства и я, прикрыв глаза руками, под свист, улюлюканье и выкрики «предатель», скрылся в подтрибунном помещении.
Что мы могли сказать друг другу, сидя полностью обессиленные в нашей домашней раздевалке? Всеволод Бобров тоже смотрел в одну точку, пытаясь как-то переосмыслить произошедшее. С одной стороны «посыпать голову пеплом» было рано. Оставалась ещё одна завтрашняя игра в запасе. Но с другой стороны никто не ожидал, что любовь болельщиков вмиг обернётся ненавистью. Хотя после травли нашего старшего тренера и меня в газетах и журналах, где живописали пьянки и спекуляцию иностранным ширпотребом, кое-что подобное можно было представить. Ведь СМИ — это страшное средство воздействия на умы людей не озабоченных здоровым критическим мышлением.
Воскресенье 19 марта, я всю первую половину дня посвятил раздаче долгов, за купленные доллары, и сборам к окончательному отъезду с базы «Зелёный город» и вообще из Горького. Решение — сразу после последней игры сезона уехать в Москву, возникло этой ночью. Поэтому рано утром я помыл сумку, которую мне в Череповце бандиты пробили ножом, а потом проделал в ней ещё несколько небольших прорезей. По моему замыслу из старой сумки должна была получиться прекрасная новая переноска для кота Фокса. Но котяра категорически был не согласен, кататься в такой не комфортной обстановке. И как только я его помещал внутрь, он сразу начинал ругаться, громко и грозно мяукая. Именно за этим занятием меня и застал Боря Александров:
— Куда Фокса собрался нести?
— Улетаю сегодня в Москву. — Не стал я ничего скрывать и выдумывать. — Мальцеву уже позвонил, он примет на пару дней. 22-го марта всё равно иногородние сборники будут заселяться в «Юность». Ведь 23-го уже первый товарищеский матч со «Спартаком» в рамках подготовки к первенству в Праге. Хватит. Тащил я команду весь сезон, тащил, и я же теперь ещё и предатель.
— То есть, как выиграем сегодня золото, так ты сразу в аэропорт двинешь? — Спросил «Малыш», почему-то не сомневаясь в победе. — Без банкета, без фуршета? Без злотых медалей, которые торжественно повесят нам на шею?
— Медали будут вручать в конце апреля. Как чемпионат мира закончится, так и состоится в Федерации торжественное собрание. Медали, индивидуальные призы, интервью для прессы, и прочая раздача слонов. А сегодня, если выиграем, городское и областное начальство нам торжественно пожмёт руки. Лично я как-нибудь без этого обойдусь.
Я вновь сунул Фокса в переноску, предварительно подложив на дно свою старую рубашку. И надо сказать, что Фоксец, ощутив знакомый запах, успокоился.
— Сразу бы так, — улыбнулся я. — Если сегодня будешь хорошо себя вести, то завтра покажу Красную площадь.
— Я тоже с тобой еду, — вдруг засуетился Борис. — Как-нибудь без банкета, фуршета и барбекю проживу. Только Алёнке записку оставлю. Надо только пожрать что-нибудь купить, а то у Мальцева кроме пельменей в холодильнике нет ни хрена. Хотя в Москве и отоваримся. И ещё Михалычу надо бы сказать, а то обидится. А я ещё в сборной хочу поиграть.
— Какие твои годы, — усмехнулся я.
У всех Советских болельщиков есть одна любимая древняя забава — это считать турнирные расклады. А вот если мы забросим за последние пять минут — пять шайб, а те с этими сыграют вничью, а другие обыграют других с разгромным счётом, то тогда всем будет большая радость. Примерно так прикидывали турнирные перспективы Анатолий Тарасов и его помощник Константин Локтев. И картина вырисовывалась следующая: если сегодня 19 марта ЦСКА побеждал аутсайдера московский «Локомотив» с разницей в десять шайб, то тогда в Горьком «Крылья советов» могли не выигрывать у хозяев льда, у местного «Торпедо», а просто сыграть с грозным соперником в ничью. Что вполне было по силам подопечным Бориса Кулагина. Именно при таких раскладах армейцы чудом вырывали золотые медали из «загребущих торпедовских рук» себе. Поэтому накануне Тарасов послал второго тренера Локтева в Горький, чтобы оттуда держать связь по междугороднему телефону, ведь матчи должны были состояться в одно и то же время.