— Сколько призовых мы получим за каждый выигранный матч? — Спросил я вместо Всеволода Михайловича, от которого сейчас сложно было требовать осознаний и связной речи.
— Тридцать долларов, — нехотя ответил Виталий Смирнов, заместитель начальника Спорткомитета.
— Это кто же в Советском союзе разливает по тридцать грамм? Или мы не Советские люди? Давайте по полста и по рукам, — я приобнял левой могучей рукой Михаила Зимянина, чтоб он случайно не дёрнулся, и протянул ему свободную правую. — И ещё Виталий Георгиевич расписочку не забудьте черкнуть, а то что-то с памятью моей стало.
— Рвач, — расслышал я недовольный шёпот Смирнова, который взяв ручку и бумагу, стал что-то на ней царапать.
А когда в такси я вёз Всеволода Боброва к нему домой, наш наставник меня вдруг спросил:
— Иван, а что они от меня сегодня ещё хотели? Для чего вызывали-то?
— Автомобиль «Москвич» хотели тебе подарить за заслуги перед Отечеством. — Тяжело вздохнул я.
— А я что? — Снова спросил Всеволод Михалыч.
— Сочли в такой сложной политической обстановке щедрый подарок не уместным и передарили машину в фонд помощи бездомных животных. — Соврал я. — Да, шучу я Михалыч. Чего ты сразу расстроился-то? Едем через несколько дней в Мюнхен в столицу Республики Бавария. Дисквалификацию с меня сняли, в сборную тебя вернули. Жизнь продолжается!
— Да? А что там, в Баварии делать будем?
— Странные ты вопросы сегодня задаешь, — усмехнулся я. — На мартенфест поедем. На Мюнхенский пивной фестиваль, нервы лечить. Ну и в хоккей поиграем чуть-чуть.
— Есть значит всё-таки правда на земле, — пробубнил старший тренер Всеволод Бобров.
— А, правда, вы знаете чамикуро? — Спросил нашего переводчика Коля Свистухин.
После чего честный труженик комитета государственной безопасности внезапно вздрогнул, наверное, решив, что чамикуро — это чья-то подпольная кличка.
— Ну, язык древних перуанских индейцев, — пояснил свою мысль Свистухин.
— Кхе, — выразительно прокашлялся переводчик Виктор Алексеевич. — Идите Николай к своим товарищам. Мне перед отлётом нужно ещё артикли повторить.
«Конечно, артикли, — криво усмехнулся я. — Я сейчас всем двадцати четырём членам нашей спортивной делегации раздал по 30 банок красной икры, для „культурного“ обмена с баварскими пивоварами на настоящие деньги. И теперь переводчик мучительно ломал голову — стучать на меня или нет? Но судя по глазам, 240 халявных долларов, в данный момент грели его сердце гораздо сильнее, чем красные корочки во внутреннем кармане пиджака».
Я ещё в автобусе, где отсутствовал Виктор Алексеевич, провёл общее собрание и рассказал свой короткий бизнес план предстоящей зарубежной поездки, в котором предложил подзаработать дополнительную тысячу рублей. Для этого нужно было 30 банок икры увезти туда, а обратно, через таможню перенести один катушечный магнитофон фирмы «Nagra». Само собой переводчику 30 банок я вручил безвозмездно, за молчание, которое есть золото.
Уже в самолёте мне «на уши присел» Боря Александров:
— 240 долларов на один магнитофон не хватит, — зашептал он. — Нужно же 300!
— Да, — согласился я. — Только ты забыл, что у нас шестерых ещё с Японии осталось 1800 долларов, которые мы там не пропили, не прогуляли. Так что бросим их в дело и получим чистую прибыль примерно по семь с половиной тысяч рублей.
— Ты хочешь сказать, что у меня на книжке теперь 15 тысяч накопится? — Чуть не выпалил «Малыш». — Мои родители столько за всю жизнь не накопили, сколько я заработал меньше чем за полгода.
— Вот и считай, 9 тысяч — «Волга» и ещё столько же кооперативная квартира из трёх комнат в Москве, — пробормотал я, уже пытаясь уснуть.
— Нам же «Динамо» за так должно жильё дать. — Подёргал меня за плечо через какое-то время Борис.
— Кстати, по поводу «Динамо». — Я посмотрел по сторонам, в салоне самолёта почти все уже спокойно дрыхли, и Всеволод Михалыч тоже. — В конце апреля в начале мая нам дают трёхкомнатную квартиру на троих, на тебя, меня и Володю Минеева. На Верхней Масловке — это улица недалеко от стадиона «Динамо».
— Ну, вот зачем на квартиру тратиться? Машины «Волги» нам тоже одной на троих хватит. — Ухмыльнулся мой юный друг.
— Пока да, а потом подруги и жёны появятся, дети заведутся, — хмыкнул я. — К тебе же первому Алёнка приедет.
— А Варя к тебе уже не хочет переезжать? — Заулыбался Александров, который отлично знал, что 8 марта Варвара устроила мне грандиозный скандал, из-за того что ей кто-то нашептал про мои прошлые амурные отношения с целой женской сборной города Горького по лыжам.
— Спи, давай, — рыкнул я и, в откидывающемся кресле, развернулся в другую сторону.
«Да, у меня на личном фронте чёрте что, — зло подумал я. — Максимум месяц и от влюблённости не остаётся и следа. А когда строить личную жизнь? В Германии пробудем до 16 марта. 17-го вечером прилетаем в Горький. 18-го и 19-го две игры с „Крыльями“. Затем через два дня едем в Москву на подготовку к мировому первенству. С 26-го марта по 1-е апреля товарищеские матчи в Швеции и в Финляндии, с 7-го по 22-е апреля чемпионат в Праге. В мае заключительный сбор уже с новой командой, с московским „Динамо“. Июль и август подготовка к суперсерии с НХЛ. Остаётся на личную жизнь один месяц июнь. Как раз на то, чтобы познакомиться, немного пожить в весёлом конфетно-букетном периоде и разругавшись вдрызг расстаться. Нет, раньше тридцати думать о женитьбе бесполезно».
— Иван, Иван, — меня похлопал по плечу Всеволод Бобров. — Пересядь ко мне в конец салона пошепчемся.
— И поспать значит, мне до тридцати лет нормально не дадут, — пробурчал я, перебираясь в самый хвост самолёта.
На своем месте, на откидном столике наш старший тренер разложил какие-то тетради с фамилиями, надо полагать, разных советских хоккеистов и вопросительно посмотрел на меня.
— Чемпионат скоро закончится, — сказал Бобров, не уточняя, какой именно, то ли мира, то ли СССР. — Нужно собирать новую команду. Я думаю, динамовское болото придётся основательно перетрясти. Неприкасаемые там только двое: защитник Васильев и нападающий Мальцев. Нужны новые ребята для борьбы за золото следующего первенства СССР.
— Молодая кровь, — буркнул я, припоминая одноименный американский фильм, который ещё не сняли.
— Да, в точку сказал. Первая пятёрка у меня получается такой: защитники: Васильев и ветеран Давыдов, ещё годик у меня поиграет. Нападающие: слева — «Малыш» Александров, ты — в центре, справа — Саша Мальцев. Кого брать в третью сдерживающую пятёрку ясно станет после первых тренировок. А вот кого брать во второе ударное звено — это задача с пятью неизвестными. — Тяжело вздохнул Всеволод Михалыч.
— Для второй пятёрки один защитник хорошего уровня есть. — Я ткнул пальцем в тетрадь, где были написаны фамилии игроков московского «Динамо». — Саша Филиппов, ему сейчас 21 год. Толковый парень. В пару к нему нужно привезти молоденького Серёжу Бабинова из Челябинска. Он ещё за «Трактор» не заигран, без скандала к нам приедет. А в нападение? — Я почесал затылок. — В центр вытащим из любительской московской лиги Витю Жлуктова. На правый край Хельмута Балдериса из Риги откапаем. И на левый край перетащим Сергея Капустина из «Крыльев советов».
— Балдерис, — повторил незнакомую фамилию Всеволод Михалыч. — Эстонец что ли?
— Ну, если в Таллине живут латыши, то эстонец. — Усмехнулся я.
— Ладно, нам один литовец в команде не помешает. Для меня дружба советских народов не пустой звук. — Бобров удовлетворённо закрыл тетрадь. — У меня партнёр был по команде Зденек Зикмунд, вообще чех. Вот такой парень! Жаль наша хоккейная команда ВВС в 50-ом году в Свердловске при подходе на посадку разбилась. Кстати, тогда Юра Тарасов родной брат Анатолия Владимировича погиб. А вот Капустина «Крылья» могут и не отпустить.
— Предложи тренеру «Крыльев» Кулагину обменять его на Толю Мотовилова. Он игрок хороший, забивной, но в защите действует не важно, а для третьей пятёрки нам нужны нападающие оборонительного плана. И ещё, пока не забыл. Володя Юрзинов я слышал, хочет закончить после этого сезона. Надо чтобы он ещё годик поиграл и одновременно поработал твоим вторым тренером. У него и авторитет имеется и задатки соответствующие.
— Ну, да, мне же ещё со сборной надо на сборах бывать, — согласился Всеволод Михалыч. — С Володей поговорю. Значит, решено, посмотрим в мае на твоих Жлуктова, Бабинова и Балдериса. Если они такие таланты, как «Малыш», то в следующем году опять в чемпионате пошумим!
— Даже не сомневайся. А Хельмут Балдерис — просто хоккеист мирового уровня. Могу идти спать? Не хочу перед немецкими девушками завтра выглядеть плохо. — Я приподнялся из кресла, но вдруг Бобров, ухватив меня за рукав пиджака, зашептал, погрозив кулаком:
— Ты только попробуй мне в Берлине обзавестись новой женской сборной по лыжным гонкам. Это же кому рассказать про то, что ты устроил в Горьком, не поверят.
— То есть я и оступиться один раз уже не могу? Да и когда это было, ещё до Олимпиады. — Сказал я и, видя, что Бобров не верит, добавил. — Торжественно клянусь, что в Берлине всё будет спокойно. Тем более мы летим в Мюнхен. Спокойной ночи, Михалыч.
Город Мюнхен, будущая столица летних Олимпийских игр, встретил нас без оркестра, толпы фанатов и вообще какой либо торжественной помпы. На выходе из зала получения багажа нас поджидала черноволосая женщина лет тридцати в красном брючном костюме и с небольшой табличкой в руках, где были написаны четыре большие буквы «СССР».
— Гутен таг! — Гаркнул первым Коля Свистухин.
— Гутен морген, дубина, — поправил я своего шустрого товарища. — Морген — это утро, таг — день.
— Гутен морген, гутен таг, бьют по мор… — хотел было скаламбурить «Малыш», но до конца не решился, так как увидел мой здоровенный кулак.
— Доброе утро, — улыбнулась женщина. — Меня звать Урсула Ротбауэр, я ваш гид. Пройдёмте за мной в автобус.