— Не слушайте это провокатор! — Опять пискнул тот же смельчак, но получил пару затрещин от своих же товарищей.
— И если завтра я вас здесь снова увижу! — Продолжил я как на митинге за защиту природы. — То я пасти порву, моргалы выколю и носы пооткушу! Ес? — Спросил я чудака, которого держал уже опухшее ухо.
— Окой, окей, — закивал странный мужик.
— Спасибо за внимание, можете расходиться по домам! — Тяжело вздохнул я и, наконец, отпустил большого, но не очень умного одноухого «Чебурашку».
В связи с непростой экологической ситуацией прошедшим летом в городе Горьком, когда улицы из-за лесных пожаров почти месяц были покрыты неприятным едким смогом, все больницы к началу сентября были буквально переполнены пациентами различной степени тяжести. Особенно из-за смога пострадали сердечники и астматики. Угодил в больницу и фрезеровщик с Автозавода Трофим Данилыч, у которого и без лесных пожаров сердечко пошаливало по всяким разным поводам. Кроме хронического недопонимания в семье, у Данилыча болело за международную обстановку, за угнетение товарищей негров, за освоение космоса, за то, что мастер-сволочь «срезает» премии, и конечно за хоккей. Но сегодня в воскресенье утром 3 сентября, когда на часах стрелки показали без десяти десять, несмотря на запрет главного врача к телевизору, который стоял в фойе второго этажа, рвался весь стационарный больничный корпус. Пропустить матч века: СССР — Канада, Трофим Данилыч позволить себе не мог!
— Сердечников к экрану не пущать! — Крикнула несколько раз, стоя в коридоре, словно вышибала на дверях клуба, дородная медсестра тётя Маша. — Не пущать сердечников! Куда прёшь сердешный?! Не пущать, распоряжение главного врача.
— Мария, пусти Христа ради, — заканючил Трофим Данилыч. — Я только одним правым глазом смотреть обещаю.
— Хоть левым, хоть правым, хотя двумя сразу, нельзя! — Гаркнула мощная медсестра.
— Ничего ты в медицине Мария не смыслишь, — разволновался, схватившись за сердце, Данилыч. — Сердце же с левой стороны? Правильно? Значит правым глазом смотреть можно. Пропусти родненькая пока я прямо здесь, в коридоре, не помер.
— Если случайно окочуришься, то потом скажешь главврачу, что сам пролез, ясно? — Шепнула тётя Маша, пропустив в фойе к заветному телевизору настырного фрезеровщика, и снова громко крикнула. — Срочно все на анализы! То есть, сердечников к экрану не пущать!
В то же время в Москве на кухне у новенького цветного телевизора «Радуга-701» уселись и подруги хоккеистов Света, Алёнка и Вера. Пока шла детская передача «Будильник», содержание которой абсолютно не задерживалось в голове, девчонок колотил самый настоящий мандраж как на выпускном школьном экзамене по «Физике», науке странной и малопонятной.
— Нужно было бутылочку сухого вина купить, — пробурчала Алёнка, разливая по кружкам подрагивающими руками только что сваренный кофе.
— После вина ещё хуже может быть. У меня есть валерьянка, накапать? — Точно так же трясясь, сказала Света, нарезая бутерброды.
— Давайте по двадцать капель, — согласно кивнула Вера и тут же взвизгнула. — Началось! Смотрите, наших показывают! Форма белая, большие красные звёзды на груди, а на спине номер и большие буквы СССР.
— Ааа! Где звук-то? — Кинулась крутить тумблер громкости Алёнка.
И вдруг из телевизора донёсся знакомый голос Николая Николаевича Озерова:
— Говорит и показывает Монреаль, говорит и показывает Монреаль. Сегодня историческое событие. Впервые в истории хоккея скрестят клюшки лучшие мастера Советского союза и непобедимые канадские профессионалы. Сейчас вы видите на экране представление нашей команды. № 15 Александр Якушев, № 13 Борис Михайлов, № 16 Владимир Петров, Валерий Харламов № 17, Борис Александров № 25…
— Мой, мой, мой! — Завизжала на всю кухню Алёнка.
— № 30 Иван Тафгаев, — сказал комментатор Озеров.
И неожиданно там, в телевизоре, сделав небольшой шаг вперед перед шеренгой хоккеистов, Ваня Тафгаев поскользнулся и растянулся на льду под оглушительный хохот переполненных трибун монреальского «Форума».
— Ааа! — Взвизгнули разом все девчонки.
Но Иван не растерялся. Галантно встав на одно колено, он отвесил, словно мушкетёр из книжки Дюма невидимой шляпой, поклон канадской публике. Режиссёр трансляции поймал кривую ухмылку нашего хоккеиста и тут же из телевизора послышались аплодисменты.
— Ну, твой Ваня и выдал! — Присвистнула Алёнка.
— Значит, точно сегодня не проиграют, раз у него такой настрой, — пробубнила Светка.
— Не выспался что ли? — Заворчал мне на ухо «Малыш», шесть часов назад, когда в Москве была глубокая ночь, и все спали. — На ногах не держишься.
— Чёрный вечер, белый снег, на ногах не стоит человек. Хрен они у меня получат, а не Володю Шарапова, — усмехнулся я и не стал пояснять, что на пятой игре в Москве точно такой же трюк проделает Фил Эспозито, но теперь это будет выглядеть уже как кринж.
А через минуту, после того как хлипкие аплодисменты в наш адрес утихли, «Форум» встретил своих любимцев восторженной овацией. Имя каждого канадского хоккеиста болельщики выкрикивали с трибун и хлопали не жалея ладоней. Особенно перепало народной любви Филу Эспозито и вратарю из местного клуба «Монреаль Канадиенс» высоченному Кену Драйдену. Затем на лёд вытянули красную ковровую дорожку, по которой протопали организатор серии Алан Иглсон, а за ним следовали парами, как дети в школе на завтрак, руководители делегаций и тренерский штаб наш и канадский.
Всеволод Бобров одетый сегодня в модный двубортный костюм знаком показал нашему капитану команды Боре Михайлову, что нужно подъехать к ковровой дорожке для обмена сувенирами, вымпелами и для символического вбрасывания, чтобы порадовать многочисленных фотографов. Михайлов, которого сегодня от волнения била самая настоящая дрожь, решительно и сурово покатил к организатору серии, я же не по сценарию ринулся следом, так как посчитал, что символической стартовое вбрасывание нужно обязательно взять. Нечего распространять в газетах картинки о том, как мы не умеем играть на точке. И вообще хватит притворяться, пора показать всей Канаде, на что мы способны, если нас как следует разозлить. Тем более демонстранты с плакатами меня основательно завели.
От канадской сборной с вымпелом в руках к ковровой дорожке поехал 11 номер Вик Хэдфилд из «Нью-Йорк Рейнджерс», а для вбрасывания за его спиной замаячил Фил Эспозито № 7 из «Бостон Брюинз», которого болельщики иногда называли толстяком. «Хороший парень, — отметил я про себя, — широкая кость, пудовые кулаки, мощная челюсть. Интересно его будет посадить на пятую точку и воткнуть в борт. Исключительно в профилактических целях».
И вот мы обменялись сувениркой, рукопожатиями, Всеволод Михалыч, выглянув из-за плеча главы нашей делегации Георгия Рогульского, сделал страшные глаза, тем самым пытаясь мне намекнуть, чтобы я ехал назад в строй. «Извини, Михалыч, так надо», — улыбнулся я старшему тренеру и, отодвинув в сторону капитана Борю Михайлова, поставил клюшку на лёд напротив Фила Эспозито. С десяток папарацци защелкали затворами фотоаппаратов, а мужик в сером пиджаке и смешной алой розочкой на лацкане пиджака, Алан Иглсон, который тут был за главного, взял шайбу с белой наклейкой и бросил её вниз. Звонкий щелчок по клюшке Эспозито и последующее выигранное вбрасывание стали неприятным сюрпризом для «толстяка из Бостона».
— Итс ол райт, Филя? Привет Степашке! — Хохотнул я и помахал рукой в сторону фотокорреспондентов, чувствуя, как внутри всё начинает закипать в преддверии жесточайшей хоккейной битвы.
— Моя школа! — Удовлетворённо крякнул Трофим Данилыч, сидя на краю скамейки во втором ряду больничного фойе. — Молодец Ваня, так его!
Многие больные как по команде, посмотрели на тщедушного фрезеровщика с горьковского Автозавода, как на больного.
— Не звезди! — Кто-то пренебрежительно бросил с другого края зрительного больничного зала.
— Это кто звездун?! — Враз завёлся Данилыч. — Я, между прочим, с Иваном ещё на первенство завода играл в одной команде в этот, в хоккей с шайбой! Да мы с ним в одной тройке нападения это самое, шайбы забрасывали!
— Аха, с Мальцевым ещё скажи рядом бегал, — высказался здоровый детина в больничной пижаме, когда в телевизоре заиграли на электрооргане гимны СССР и Канады. — Кстати, это же не прямой эфир. Мне свояк ещё в девять утра позвонил, сказал, что просрали наши — 6: 0 или что-то около того. В общем, разгром.
— Не звезди! — Заорали на детину разом с нескольких мест.
— А Данилыч, кстати, не врёт, — встал какой-то мужичок, тоже работающий на ГАЗе. — Я сам видел, как Тафгай ещё в прошлом году за их цех у нас на Автозаводе играл. Они тогда первую пятёрку из «Торпедо» сделали.
— Хватит собачиться! — Скомандовал санитар с первого ряда. — Хоккей уже начался! А будете много выступать, телевизор отрублю!
— Итак, — сказал из телевизора Николай Озеров притихшей телеаудитории горьковской больницы, — матч начался. В центральном круге вбрасывания фил Эспозито и Владимир Петров. У нас начинает игру тройка нападения Михайлов, Петров и Харламов, в защите пара Васильев — Гусев. Стартовое вбрасывание, к сожалению, проиграно. Какой высокий темп взят с первых секунд. Серия взаимных ошибок и вот Эспозито № 7 врывается в нашу зону защиты. Неточный бросок, шайбу перехватывает Гусев № 2, неудобный пас на Михайлова! Ну! Надо же вывести шайбу из зоны. Опять борьба и снова с шайбой Эспозито, бросок, прекрасно играет Коноваленко! Ещё бросок, добивание! И сборная Канады открывает счёт на тридцатой секунде первого тайма — 1: 0.
— Я же говорил! — В полной тишине раздался голос здорового телом больного в пижаме. — Разгромят наших — 6: 0, а может и больше. Мне свояк врать не будет.
— Да заткнись ты, и без тебя тошно! — Крикнул кто-то здоровяку.