— Сила есть, ума не надо, — услышал я за спиной, как выразился по поводу меня капитан команды Дмитрич, который расположился в центре полузащиты.
«Посмотрел бы я на вас, если бы мы тут все стояли на коньках», — начиная заводиться, подумал я и, вскочив, посеменил в сторону своей штрафной площади, ведь местное «Динамо» уже переместило игру к нашим воротам.
Вообще, первые пятнадцать минут я отбегал вхолостую, коснувшись мяча на доли секунды всего три раза. «Идиотская игра, бей-беги, толи дело хоккей, бегаешь в разы меньше, зато играешь в разы больше», — думал я, пытаясь хоть как-то помочь свой команде зацепиться за мяч и организовать первую вылазку к чужим воротам. Местные динамовцы неожиданно оказались соперником более умелым и организованным, чем мои временные одноклубники. Они чаще и точнее передавали мяч друг другу и уже дважды били по воротам с опасных позиций.
Но когда соперник физически подсел, показала зубы и моя шахтёрская команда. Дмитрич из центра поля сделал длинную точную передачу на левый фланг, где мяч с третьей попытки укротил наш крайний полузащитник, и с криком: «Тимоня, держи!», сделал пас на меня. Естественно кроме моей мощной фигуры на мяч рванули сразу двое динамовцев. Однако почувствовав себя в знакомой стихии, я без труда этих игроков в бело-голубой форме буквально опрокинул, распихав широкими плечами, и первым вцепился в мяч, прижав его стопой к земле.
— Давааай! — Заорали на трибунах, воочию увидев, что такое настоящий мужской контактный футбол.
Я же, пропихнув футбольный снаряд вперёд к воротам соперника, попёр в чужую штрафную словно танк. Один из защитников «Динамо» тут же попытался с боку этот мяч отнять, но, воткнувшись в мой корпус, отлетел метра на три, растянувшись на плохо проросшей травке.
— Пасуй! Пасуй, дубина! — Потребовал, выскочивший справа от меня, капитан Дмитрич.
«Я тебе сейчас покажу свою дубину!» — зло прошипел я себе под нос и, сделав богатырский замах, шарахнул по мячу. Однако ожидаемого эффекта мой удар не произвёл.
— Б…! — Выругался я, когда мяч, подпрыгнув на кочке, срезался и полетел метров на двадцать мимо ворот соперника, после чего выкатился за лицевую линию.
— Мазила, — пробурчал Дмитрич и лёгкой трусцой побежал к центру поля, чтобы там встретить новую атаку соперника.
Кончено, можно было бы после этих обидных эпитетов, дубина и мазила, психануть, и оставшееся время первого тайма просто повалять дурака, но лично я отступать не привык, тем более когда заключил деловое соглашение. «Я в отличие от некоторых политических проституток, слова на ветер не бросаю», — подумал я и с удвоенной энергией бросился в борьбу за мяч, которая пока получалась у меня гораздо лучше, чем созидательный и красивый футбол.
Возможно поэтому к сороковой минуте матча на механическом табло всё ещё висели нули. Толку от меня в атаке не было, зато в отборе я так приноровился, что динамовские футболисты стали побаиваться вести игру через центр. А на 42-ой минуте наша шахтёрская команда получила право на подачу углового. Дмитрич, который пробивал все стандарты, пошёл на угол поля.
— Шайбу! Шайбу! — Вдруг вспомнили хоккейную кричалку малочисленный футбольные болельщики.
И я буквально кожей почувствовал, что этот розыгрыш — мой шанс, поэтому не обращая внимания на персональную опеку, встал на одиннадцатиметровую отметку и поднял руку вверх, дескать — навешивай сюда. Дмитрич дождался свистка главного судьи, разбежался и навесил точнёхонько на мою буйную головушку, ведь она возвышалась над всеми. И я, что было силы, выпрыгнул и махнул башкой по мячу. Но это вышло так коряво, что мячик сначала ударился в землю, затем подскочил и угодил в грудь защитника «Динамо», который замешкался и не смог его вовремя вынести из штрафной.
Но это уже были его проблемы, ведь я, словно раненый медведь, попёр на добивания не замечая как два футболиста в бело-голубой форме пытаются руками свалить меня на газон. Судья на доли секунды растерялся, вроде нарушение есть, а вроде его и нет. И за то время я добрался до мяча и шибанул по нему пыром, то есть носком бутсы. Голкипер «Динамо» лишь обречённо всплеснул руками, когда кожаный снаряд стремительно вонзился в сетку футбольных ворот.
— Гол! — Выкрикнули болельщики и раздались жиденькие аплодисменты.
— Годик тебя потренировать и толк будет, — поздравил меня с успехом капитан команды Дмитрич.
— Извини, что я не Рональдо, — пробурчал я.
— Кто?
— То есть я хотел сказать не Марадона, то есть не Пеле. — Отмахнулся я. — В общем, внимательней в обороне. Сейчас ваше «Динамо» в атаку полезет.
После финального свистка, как и предупреждал меня тренер шахтёрской команды Михалыч, к нам в раздевалку пожаловал представитель команды соперника. Дело в том, что окончательный счёт 4: 1 в нашу пользу несколько смутил динамовских футболистов, так как город маленький и все местные футболисты друг друга знают. А тут какой-то неизвестный парень делает хет-трик, да ещё как кабан носится 90 минут по полю, словно действующий профессиональный спортсмен.
— Извини, Михалыч, у нас народ интересуется, как зовут вашего нового форварда? Кто такой, где работает? — Спросил динамовец, подозрительно посмотрев на меня.
— А что такое, командир? — Криво усмехнулся я. — По мне разве не видно, что я по мячу лет десть не пинал. Вон, коллегу попросили заменить. — Я кивнул на лавку, где дремал пьяненький настоящий форвард шахтёрской команды.
— Ну всё же, имя и фамилия у тебя есть? — Упрямо спросил работник милиции.
— Зовут Иван, фамилия Тимофеев, я мерчандайзером работаю на шахте. — Брякнул я, взяв бутерброд с общего стола. — Сами можете потом проверить.
— Кем работаешь? — Опешил милиционер.
— Маркшейдером он работает, — ответил за меня Михалыч. — Это у Тимони такие шуточки. Он у нас весельчак. Правда, какие проблемы? Парень просто от природы здоровый. Видно же, что не футболист.
— Ничего себе не футболист, три штуки с мясом затолкал, как в хоккее, — пробубнил представитель «Динамо». — Кстати, ты в хоккей случайно не играешь? А то нам такие здоровые в сборную города нужны.
— На коньках стоять не умею, — соврал я. — Я больше по шашкам специалист. В шашки не нужны кандидаты в сборную города?
— Не знаю, — ещё раз посмотрел на меня внимательно товарищ милиционер и покинул нашу раздевалку.
— Скажешь тоже — мерчандайзер, — пробормотал Михалыч, отсчитав мне 45 рублей. — Может с Ленинкой ещё сыграешь? А что, давай вздрючим чемпиона?
— Как гласит народная мудрость: «Жадность фраера сгубила». — Я встал и пожал руку тренеру. — Не дай Бог вашего чемпиона ещё обуем, тогда точно приедут на шахту и проверят — маркшейдер я или мерчандайзер. Давайте парни, спортивных успехов!
Этот маленький уральский городок я покидал на дневном поезде со странными чувствами. Одни нехорошие товарищи, купившись на яркие шмотки, меня раздели и чуть было не погубили. Другие совершенно незнакомые люди выручили деньгами и подарили спортивный костюм, в котором я трясся на боковой полке. Сама судьба меня проучила за самонадеянность и она же спасла, послав какое-то странное видение. И теперь мне оставалось узнать, что приготовит «мистер случай» в Москве, где я должен был выступить перед членами ЦК и самим товарищем Брежневым.
Глава 9
Во вторник 22-го мая в московском здании на Старой площади, дом 4, где после 1920 года прописался центральный комитет ВКП(б), а позднее и ЦК КПСС, протекала обычная рутинная работа. Спектр вопросов, решавшихся в главной канцелярии Советского союза, начинался от распределения новых дачных участков среди своих людей и заканчивался мировыми проблемами разоружения, о которых должна была пойти речь на ближайшей встрече Леонида Брежнева и Ричарда Никсона. А на пятом этаже, в одном из кабинетов секретарей ЦК, Михаил Суслов, считавшийся «серым кардиналом» и вторым человеком в партии, принимал своего выдвиженца Михаила Зимянина. Несколько лет назад с лёгкой руки патрона Михаил Васильевич из полномочного посла в Чехословакии за год взлетел до главного редактора «Правды» и председателя правления Союза журналистов СССР и курировал, ни много ни мало, идеологические вопросы в культуре, в науке и в спорте. И теперь Зимянин был обязан своему благодетелю многим.
— Как считаешь, Миша, хорошая ли это идея — послать наших советских хоккеистов за океан? — Спросил Суслов своего протеже, который, сидя в кресле напротив, уже обливался потом, так как постоянную тридцатиградусную жару, стоявшую в кабинете шефа, переносил плохо.
— Если выиграем этот, ихний кубок, то почему бы и нет, — уклончиво ответил Зимянин. — Тем более сам Леонид Ильич настоял.
— Н-да, любит Лёня хоккей, — криво усмехнулся Михаил Андреевич. — А если посмотреть на сближение нашего советского хоккея с американским буржуазным хоккеем с марксисткой точки зрения, то картина получается неприглядная. Драки, провокации, огромные деньги, которые получают заокеанские спортсмены и наши того же захотели. Понимаешь к чему я клоню?
— Примерно догадываюсь, — опять заюлил Михаил Зимянин. — Но решение товарища Брежнева теперь отменить уже невозможно. Да и другие члены ЦК — за. Например: товарищ Андропов.
— То, что бумаги подписаны — это ещё ни о чём не говорит, — поморщился, словно от зубной боли, Суслов. — Для нашей хоккейной команды нужен будет начальник. И я предложил твою кандидатуру. Если сделаешь всё как надо, то я тебе обещаю, что через пару лет ты станешь секретарём ЦК КПСС.
— А как же «Правда», как же Союз журналистов? — Робко засомневался Зимянин.
— Сейчас хоккей гораздо важнее, чем твои журналисты, сейчас там главный фронт, — буквально рыкнул товарищ Суслов. — Всю эту идею с хоккеистами надо удушить в зародыше. Создай им такие условия, чтобы команда разбежалась к новому году. Денег они захотели. Вот им деньги, — Михаил Суслов показал свою тощую дулю собеседнику. — И вот тогда всё вернётся на круги своя, и будет спокойствие и порядок. Не слышу твоего ответа?