— Ну не знаю, не знаю, — покачал головой Валера Васильев. — Я бы к примеру ездил бы на «Мерседесе». Что скажешь, Иван?
— По нашим ухабам лучше всего перемещаться на «Волге», — буркнул я. — Если твой «Форд» или «Мерседес» сломается, как ты его в СССР починишь? Кто тебе из Америки запчасти пришлёт?
Но со мной кроме Васильева сразу же несколько человек принялись спорить и доказывать, что там какой-то элитный мастер в Москве за деньги может починить всё, что угодно. Так как если крутить гайки в одну сторону, то ты их раскручиваешь, а если в другую, то уже закручиваешь. Я же, махнув рукой, повернулся лицом к окну и заснул.
Около полуночи клубный автобус на маленькой автостоянке уже по традиции встречали наши любимые жёны. Но кроме любимых женщин команду пришёл поприветствовать и начальник Чукотки товарищ Зимянин. Даже в полутьме можно было разглядеть, что Михаил Васильевич просто светился от счастья.
— Здравствуйте, товарищи! — Торжественно произнес он, когда мы по одному стали выползать из автобуса. — Общался сегодня по телефону с товарищами из ЦК и они все как один передают вам свои приветы и поздравления. Потому что вы — достойно несёте почётное звание советского хоккеиста!
— Михаил Васильевич, мы очень устали, нам бы домой побыстрее попасть. Давайте митинг перенесём на день отдыха, — недовольно проворчал я. — И потом, несут знамя, а званием дорожат и его подтверждают.
— Конечно, конечно, — ещё шире заулыбался чиновник. — Но это ещё не всё. Товарищ Рагулин получите повестку. И вы товарищи Сергей Солодухин и Вячеслав Солодухин. А это вам, товарищи Кохта и Махач. — Зимянин раздал подозрительные бумажки нашим парням.
— Это я есть Махач, — пробасил чехословацкий хоккеист взяв свой листочек из рук Иржи Кохты.
— Конечно, конечно, — пробормотал начальник Чукотки. — Есть вопросы?
— Я, б…ть, не понял? — Проревел Александр Палыч Рагулин. — Какая, б…ть на х… повестка? Мы же отказались возвращаться! У нас контракт!
— Всё правильно, — закивал головой чиновник, вокруг которого стали толпиться остальные хоккеисты. — Устно вы отказались, но письменные заявления не забрали. И я, как это полагается по инструкции, переслал их с дипломатической почтой. А сегодня вам пришёл приказ, как офицерам запаса находящимся во внеочередном отпуске, вернуться для дальнейшего прохождения службы на Родину. Вылет через три дня.
— Да я тебя сейчас порву! — Зарычал Палыч и ломанулся на Чукотку, но я, Васильев и Хатулёв в шесть рук схватили Рагулина и не дали совершиться справедливой мести.
И за эти секунды до Зимянина наконец дошло, что лучше делать ноги, пока цел. И Михаил Васильевич не хуже какого-нибудь спортсмена ветерана припустил в сторону своего дома.
— Сууукааа! — Проорал Палыч и, ещё раз дёрнувшись, затих. — Чё теперь делать-то? — Уставился он на меня.
— Вещи собирай, — сквозь зубы ответил я. — Что ж вы раньше-то не сказали, что уже что-то вами подписано? А я всё голову ломаю, куда уехал наш дорогой и ненаглядный товарищ Зимянин?
— Так это, мы же отказались, прилюдно, — замялся Рагулин.
— Что случилось? — Подошёл к нам взволнованный старший тренер Эл Арбор, который, не зная русского, пока не понял, что нам угрожает реальная катастрофа.
— Пришла беда откуда не ждали, — прорычал я по-английски и по-русски объявил всем остальным. — Завтра в десять утра сбор в моём доме! Будем решать, как жить дальше.
Глава 20
— Никогда и ничего не подписывайте с лукавым! Никогда и ничего не подписывайте, не прочитав всё, что написано мелким подчерком! — Твердил я своим ночным гостям, которые собрались в моём с Валерием Харламовым доме спустя полчаса после событий на автостоянке.
Сначала на ночной чай прибежали Валера Васильев и Боря Александров, через минуту пожаловали Виктор Коноваленко и Юра Тюрин, а шаман Джон Смит Волков и кот Фокс, которые пока делили диван в гостиной, присоединились к позднему разговору чисто автоматически. И Валерий Харламов предложил начать мозговой штурм на тему «Как жить и что делать?», не дожидаясь утра.
— Никогда и ничего не подписывайте с лукавым! — Повторил я, почему-то ткнув пальцем в своего чёрного кота, который навострив уши лежал на спинке дивана и что-то так же недовольно урчал в ответ.
— С каким лукавым? — Прошептал Валерка Васильев. — С товарищем Зимяниным?
— С чёртом, с сатаной, с дьяволом, — буркнул шаман.
— Пройдут годы, многие из вас станут очень авторитетными и уважаемыми людьми, и тогда к вам побегут хитрые покупатели вашей бессмертной славы, — сказал я и, похлопав по плечу Васильева, елейным голоском продолжил, — Валерий Иванович, а станьте лицом и представителем нашей партии. А то денег, наворованных, у нас куры не клюют, а морды лица наши народной массе неизвестны.
— Кем стать? — Пролепетал защитник.
— Паровозом, вот кем, — рыкнул я. — Только, мужики, запомните, что за договор, основанный на лжи, предательстве и обмане, тебя скрутят в бараний рог, наплюют тебе в душу и заставят, словно дрессированного пуделя по команде крутить хвостом и лизать языком. А потом, когда по капле выдавят из тебя человека, выбросят на помойку как использованный тюбик зубной пасты.
— Ну ты, Иван, скажешь тоже, — усмехнулся Харламов, пока остальные переваривали мой монолог. — Какой представитель? Какая партия? У нас одна партия — коммунистическая. И хватит думать о том, что будет в далёком будущем, давайте думать о том — как жить завтра?
— Да, официальные приказы командования — это не шутки, — высказался Юра Тюрин. — Чего греха таить, мы все здесь офицеры запаса. Ну, кроме Сергеича. — Тюрин кивнул в сторону Коноваленко.
— А давайте Зимянина утопим, — еле слышно произнёс Валерка Васильев. — А чё, озеро у нас вполне подходящее. Привяжем камень к ногам и концы в воду.
Предложение Василева было встречено дружным и громким хохотом, даже кот Фокс иронично зафыркал, лишь шаманидзе заметил, что убийство — это смертный грех.
— Давайте рассуждать без подобных вредных фантазий, — произнёс я. — Итак, парней нам не спасти. Значит играть придётся в 13 полевых игроков. Это три тройки нападения и две пары защитников.
— Не потянем, — недовольно пробурчал Валера Васильев.
— В 60-е все так играли, — отмахнулся Харламов.
— 8 матчей мы провели, — продолжил я. — До 1-го января нас ожидает ещё 28 поединков. Половину игр мы выиграем и в таком составе, а это 28 очков. 15 мы уже имеем, получаем 43 очка. Говорю по своему опыту, 43 очка — это уверенное место в зоне плей-офф.
— Правильно, — легонько шлёпнул кулаком по столу Васильев. — А после Нового года мы так врежем, мать вашу, что всем сразу тошно станет. Лишь бы отбегать сил хватило, и как-нибудь отыграть бы без травм.
На этих словах все присутствующие посмотрели на шамана Джона Смита, который повёл себя более чем странно. Шаманидзе вскочил, бросился к своей сумке, порылся в её содержимом и показал нам потёртую тетрадь.
— Есть один рецепт, — сказал Михаил Ефремович, — добавка к чаю, которая увеличивает выносливость и силы человека. В незапамятные времена витязи перед боем принимали, чтобы тяжеленным мечом махать ни один час. Но хватит такой добавки всего на месяц.
— Хочешь сказать, что ингредиентов нужных в Америке нет? — Усмехнулся я.
— Ингредиенты есть, просто человеческий организм перестанет воспринимать действие добавки. Приспособится что ли, — пожал плечами шаман Джон Смит Волоков.
— А мне идея нравится, — высказался Виктор Коноваленко. — И убивать никого не надо и команду спасём.
— Идея замечательная, — кивнул я. — Значит так, сегодня у нас на дворе уже 29-е октября. Примем добавку к чаю 31-го числа перед матчем против «Баффало Сейбрз». А закончим принятие секретного препарата мы перед домашней игрой с «Миннесотой Норт Старз» 28 ноября. Вопрос номер один, — я ткнул пальцем в шамана, — какой побочный эффект у твоей микстуры?
— Я же кажется, сказал, — обиделся Волков, — через месяц организм её перестанет воспринимать. Ну и это, с женщинами…
— Короче шаманидзе? — Чуть ли не прорычал Валерка Васильев.
— На женщин вас будет тянуть с удвоенной силой. В незапамятные времена после разных войн и эпидемий таким образом рождаемость поднимали, — пролепетал шаман.
— Ну, это можно сказать — не считается, — загоготал Васильев. — Это можно сказать — бонус.
Не знаю, чем рассмешило мужиков слово «бонус», но ночная гостиная вновь наполнилась громким мужским хохотом. Я же подошёл к настенному календарю, на котором знойная красотка позировала около автомобиля марки «Форд», и обвёл красной шариковой ручкой число 28-е ноября в кружок.
В среду 28-го ноября в нашем, так называемом, «хоккейном городке» царил самый настоящий переполох. Пару дней назад на моё имя пришла телеграмма из Москвы, которая гласила, что для съёмки 25-минутного документального фильма в Принстон прилетает съемочная группа во главе с Николаем Николаевичем Озеровым. Затем мне ещё позвонил глава федерации хоккея Андрей Васильевич Старовойтов и обрадовал, что снимать киношники будут целый день, ибо в картину должны попасть — наш быть, досуг и фрагменты хоккейного матча. На мой вопрос: «Когда мы увидим наши деньги, полагающиеся команде по контракту?», Старовойтов ответил, что скоро. Какой временной промежуток закладывал Андрей Васильевич в слово «скоро», он пояснить отказался. «Ничего, — подумал я, — через месяц вы у меня так запоёте, что обзавидуются „звёзды“ советской и зарубежной эстрады. Я вас „Землю в иллюминаторе“ хором петь заставлю».
— Иван, чё с Йобчиком и Хити делать будем? — Спросил, забежав поутру в мой с Харламовым дом, Валера Васильев.
Дело в том, что из-за шаманского чая, дающего специфический побочный эффект, больше всех из команды пострадали два наших холостяка. После того, как я им обрисовал возможные проблемы, если они побегут снимать сексуальное напряжение к серьёзным девушкам из местного университета, парни зачастили в гости к женщинам с низкой социальной ответственностью. Более того, полторы недели назад Веслав и Руди привезли в дом двух постоянных сексуальных партнёрш, чтобы каждый раз не мотаться в бордель за 20 километров от Принстона. И всё бы ничего, но возраст этих дам перевалил далеко за третий десяток, да и внешность жриц любви тянула максимум на троечку. Поэтому сегодня перед кинокамерой выдать таких проституток за жён польского и югославского хоккеистов было неприемлемо.