«Это какой-то дурдом, — с грустью подумал я. — Деньги буквально валяются под ногами, осталось только нагнуться и их поднять, но это не входит в наши пятилетние планы, в которых чёрным по белому написано дать стране угля, а не игрушечных солдатиков. Потому что так завещала и запланировала наша партия. Правда она сидит за тысячи километров в Москве и просто не в состоянии понять, что жизнь меняется гораздо быстрее пяти лет, и что мир намного сложнее, чем это описывали в своих сочинениях Маркс и Энгельс. Помнится, в природе существовал такой динозавр с огромным телом и маленькой головой, который тоже с большим опозданием реагировал на нападение быстрого и вёрткого хищника. Он плохо кончил».
— А пусть Иван выскажется, — предложил Василий Богомаз. — Мы, который день вместе тренируемся, и мне кажется он толковый и деловой мужик.
— Знаем мы его дела! — отмахнулся парторг завода. — Разорил нашу заокеанскую команду, теперь здесь отсиживается и по девкам бегает, кобель.
— Благодарю за лестную характеристику, — улыбнулся я, удивившись скорости распространения слухов. — Товарищи, дело которое мы сейчас обсуждаем гораздо серьёзней, чем кажется на первый взгляд. Наш завод производит оборудование для местных угольных шахт. Верно?
— Нет, для Америки, — хохотнул парторг Юрий Георгиевич, чем вызвал всеобщий хохот.
— В этот, в Нью-Йорк конвейеры посылаем! Ха-ха-ха! — громче всех гоготал комсорг Бушуев.
— Теперь внимание: уголь, который добывают в шахтах, сжигается в кочегарках и на местной Яйвинской ГРЭС, — продолжил я, проигнорировав шутку. — Однако и кочегарки и ГРЭС не сегодня так завтра переведут на более дешёвый газ. А это значит, товарищи заводчане, что шахты скоро одну за другой начнут закрывать. Нет шахт — нет заказов на завод. Не будет заказов на завод, то чем вы будете кормить свои семьи?
После моего вопроса смех в одночасье прекратился. И на лицах некоторых мужиков, лично я, разглядел озабоченность, и даже испуг.
— Спокойно, товарищ Тафгаев, страна нас не оставит! — рявкнул парторг. — Там поумнее тебя люди сидят, — Юрий Георгиевич показал пальцем на электрическую лампочку. — Я считаю, что наш сегодняшний балаган пора закрывать. Сначала выполним пятилетний план, а через год рассмотрим идею с солдатиками.
— А если в этом году решиться клепать подобные игрушки, ну скажем, свердловский «Уралмаш»? — спросил я в полной тишине. — Это огромное предприятие завалит солдатиками все уральские магазины. Что вы скажете тогда? Кто вас потом на чужой рынок сбыта пустит?
— Что значит, кто пустит⁈ — заревел белугой парторг. — Мы, между прочим, не при капитализме живём, товарищ Тафгаев.
— Как вы это объясните детям и их родителям, когда они увидят на прилавках магазинов наш набор солдатиков за 4 рубля, а рядом за 3 рубля точно такой же с «Уралмаша»? — прошипел я.
— Ладно, хватит разговоры разговаривать, — наконец высказался директор завода. — С завтрашнего дня вы, товарищи Богомаз и Тафгаев, начинаете работать над кокилями. А потом мне представите список всего, что нужно для открытия экспериментального цеха.
На этих словах тут же стали возмущаться бригадиры и комсорги, но товарищ Рогут разом заткнул всех, сказав, что для низкоквалифицированной работы можно привлекать студентов училища и приказал всем расходиться по рабочим местам.
«А жизнь-то налаживается, — подумал я, покидая кабинет директора. — Не прошло и недели, как я уже начальник экспериментального литейного цеха. Кстати, кроме студентов можно привлечь к литью фигурок и старшеклассников. Смену после учёбы отпахал, три дня отдыхаешь, зато появятся деньги на джинсы, магнитофон и на прогулки с девушками. А девчонки придут работать, заработают на косметику и новые платья. А если летом поступят в ВУЗ, то будет на что снимать квартиру, ведь учиться и жить в общаге — врагу не пожелаешь».
— Иван, на тренировку-то сегодня приходить? — дёрнул меня за рукав Вася Богомаз.
— Обязательно, — крякнул я, — пока ты мой временный подчинённый, я с тебя ещё больше на льду буду спрашивать. Защита в нашей команде — это одно из самых слабых мест. Слабее только вратари, ёкарный бабай.
Умельцы, которые взялись мастерить деревянные трибуны для городского хоккейного стадиона, оказались не такими уж бессребрениками. Триста рублей за работу они взяли, но потребовали ещё восемьсот тугриков за доски и бревна. Либо по окончании сезона они всю эту конструкцию разбирают и продают на дрова. И на сегодняшней вечерней тренировке кроме стука молотков, то тут, тот там раздавался возмущённый голос Толь Толича, который позабыв обязанности старшего тренера, ругался с таким же горластым бригадиром плотников. Толь Толич требовал обосновать откуда нарисовались ещё 800 целковых, а бригадир отмахиваясь ворчал, что эти деньги взялись из леса, вместе с древесиной.
Лично мне отвлекаться на такие пустяки было некогда и откровенно лень. Двадцать минут поработав с командой над катанием, я перешёл к двухсторонней игре, где главным были не заброшенные шайбы, а разбор ошибок по ходу матча. Каждые 15–20 секунд я дул в свиток, останавливал встречу и объяснял партнерам, куда и как требовалось сделать пас, куда бежать, куда открываться, как входить в зону атаки и как выходить в защите из-под прессинга.
— Выскочили вдвоём на одного, обязательно сделай пас с фланга на фланг! — покрикивал я. — А ты бросай в касание на точность, а не на силу. Защита, смелее отдавайте передачи с ударом об борт. Это просто и надёжно. На чужой синей линии, если чувствуешь, что не пройдёшь защитника за счёт скорости или дриблинга, забрасывай шайбу с навесом в противоположное закругление. Это дёшево и сердито. Ещё можно запустить шайбу вдоль своего борта, чтобы она, проскользив за воротами, выскочила на противоположный край. Не думаю, что ваши областные вратари умеют прерывать такие передачи. Вошёл в зону атаки, видишь отдать некому, а тебя со всех сторон обложили, то бросай по воротам и лезь на добивание.
— Учишь нас примитивному канадскому хоккею? — неожиданно вклинился в мой монолог Генка Комолов.
Геннадий сегодня был трезв как стёклышко и у него многое на льду получалось. Двоих, троих накручивал в лёгкую. А ещё он отлично пасовал и здорово открывался под бросок. Вот только на все мои рекомендации и замечания он, криво усмехаясь, всё сильнее раздражался и что-то шептал себе под нос.
— Вспомните, как в первом классе вы рисовали палочки, прежде чем писать буквы, — ответил я всем хоккеистам. — Вы все сейчас в первом классе. Наша задача играть быстро и предельно просто, совершая минимум невынужденных потерь.
— Бей-беги, — снова хмыкнул Комолов.
— А хоть бы и так, — рыкнул я. — Как вы играли до меня?
Я подхватил шайбу, шарахнул её в борт и, когда она отскочила на мою клюшку, стал изображать типичного новичка на льду, который, насмотревшись телевизора, решил, что всё уже знает и умеет. Я медленно потоптался на месте вокруг шайбы, вытянул шею, почесал свою каску и, помахав кому-то рукой, сделал пас в ту самую сторону.
— Пенсионерско-комбинационный стиль, — прокомментировал я. — В реальной игре долго думать и смотреть, кто отрылся, а кто нет, некогда. Поэтому если будем играть просто и быстро, то соперник, какой бы хороший он не был, с нами сильно помучается. И вообще хватит разговоров! У нас до первой игры осталось всего две тренировки. Разошлись по местам! — рявкнул я и, дунув в свисток, мысленно добавил: «иначе пулей у меня вылетите из самодеятельного хоккея».
В раздевалке после душевой, когда хоккейные мысли в моей голове перестали прыгать как необъезженные скакуны, я коротко переговорил с двумя нашими десятиклассниками. С Иваном Степановым, который прочно закрепился в моей тройке нападения, и его однофамильцем Сергеем Степановым, который пока так же прочно обосновался на лавке и не тянул по уровню мастерства даже вторую тройку нападения.
— Парни, видели, какие трибуны возводятся? — спросил я их, как следует растираясь полотенцем, чтобы не простыть по дороге домой.
— Мы ещё вас видели в форме Деда Мороза в ДК, — захихикал Ванька Степанов. — Давно так не ржали.
— Закончу с хоккеем, пойду в артисты, — кивнул я. — Есть у меня, старики, одна хорошая идея, но нет для её воплощения смышлёных ребят. У вас в классе есть парни с головой на плечах?
— Что делать-то надо, Иван Иваныч? — спросил Сергей, невысокий, но физически развитый парень.
— Нужно во время матча бить в барабаны и скандировать хоккейные кричалки, — улыбнулся я, так как меня по имени отчеству давным-давно никто не называл. — Наш хоккей непобедим. Всем мы жару зададим. Эй-эй-эй, Металлист забей. Шайбу! Шайбу! Металлист!
— Ты чему, Иван, пацанов учишь? — заворчал Толь Толич, который красный как рак вошёл в раздевалку. Наверное, переговоры с бригадиром плотников, прошедшие в морозной дружеской атмосфере, ни к чему путёвому не привели.
— Учу «культуре боления», — хохотнул я. — Хочу, чтобы на стадионе во время матча никто не уснул. Раз мы намереваемся продавать билеты, то должны дать людям достойное зрелище.
— Учи-учи, — буркнул старший тренер и первым делом налил себе горячего чая.
— На морозе кричать нет просто, — хитро усмехнулся Сергей Степанов. — Если только попробовать за интерес.
— Окей, заплатим по рублю, — улыбнулся я. — Ибо каждый труд должен оплачиваться.
— Сколько? — чуть не подавился чаем Толь Толич. — По рублююю? — тренер испепеляющим взглядом посмотрел на десятиклассников и нравоучительно добавил, — кругом одни вымогатели. Вот из-за таких как вы, мы коммунизм никогда не построим. Те кровососы просят 800, эти штыбзики по рублю. Жирно не будет⁈
— Толь Толич, вообще-то бесплатный труд развращает, — заступился я за парней. — Работодатель начинает наглеть, не ценя усилия сотрудника, а сотрудник, делая свою работу на «отвались», привыкает жить по принципу и так сойдёт. Нам такой советский хоккей не нужен. Ведите одноклассников, всем заплатим по рублю, — сказал я парням.