— Ты что мелишь⁈ — зарычал директор и, выхватив мою бумагу, порвал её на клочки. — Пусть, товарищ Исупов, зайдёт через минуту. Ты что такое несёшь? — зашептал он, выпучив глаза, когда секретарша закрыла дверь с той стороны. — Какие девочки, какой алкоголь, какой цветмет? Я женатый человек. Значит так, за сколько дней успеешь сделать 10 тысяч упаковок?
— Если работать в две смены, то за неделю, — перешёл я на спокойный и деловой тон. — Я думаю, что кроме студентов, можно и работягам дать подзаработать. И ещё одно: слесарь Василий Богомаз переходит в полное моё подчинение. Нам нужно больше кокилей. А то послезавтра сюда приедут торговые представители из Перми и Свердловска и захотят 100 тысяч упаковок каждый. Что мы им ответим? Приходите через год? Так нормальная торговля не работает.
— Ладно-ладно, разберёмся, — засмеялся товарищ Рогут. — Гулять так гулять.
Глава 22
В среду 15-го января весь город Александровск жил двумя темами — это предстоящий товарищеский хоккейный матч с «Титаном» и литьём оловянных солдатиков. Про новое производство на «Машзаводе» говорили чуть ли не на каждом углу. Кстати, из-за контракта на 10 тысяч упаковок с универмагом города Березники я все выходные безвылазно провёл в трудах праведных. Мои бедные студенты буквально рвали жилы и в эту субботу и воскресенье, сменяя друг друга, отработали в цехе круглосуточно, как это бывало в годы Великой отечественной войны. И благодаря такому трудовому подвигу в понедельник в универмаг второго по численности города Пермской области мы доставили 6 тысяч наборов с индейцами и ковбоями.
Но самое весёлое началось во вторник, когда я уже успокоился и запланировал остальную часть контракта доработать без штурмовщины, в одну смену, за пять последующих рабочих дней. В этот вторник внезапно проснулись магазины Соликамска, Кизела и Губахи. И по новым трём контрактам наш завод обязался произвести ещё 20 тысяч коробок с солдатиками. На горизонте замаячила прибыли в размере 100 тысячи рублей, и это только за один январский месяц. По этому поводу товарищ Рогут радостно потирал руками, а я ломал голову, где мне найти дополнительные рабочие кадры, которые смогут отливать фигурки утром, когда студенты будут на занятиях.
— Я тебе, Иван, так скажу, мне твоя идея с солдатиками сразу понравилась, — доверительно сообщил директор «Машзавода», когда вместе с семьёй пришёл на хоккей. — Только понимаешь в чём дело, инициатива в нашей стране наказуема. А вдруг что-то пойдёт не так, тут же прилетит по шапке за самодеятельность. Вот и стараются все сидеть на попе ровно, и не отсвечивать.
— Знаю я такую экономическую модель, она называется: «барин приедет, барин рассудит», — проворчал я. — Григорий Филиппович, я со студентами выдавать на гора такие объёмы не готов. Пора привлекать настоящих работяг. Требуется срочно сформировать из рабочих завода две бригады по 30 человек. И нужно ещё двух первоклассных слесарей, чтобы делать новые кокили. И платить им надо по 100 рублей за одно годное изделие.
— Чего? — зашипел товарищ Рогут. — Это они больше тыщи будут заколачивать?
— Да хоть по полторы, — рыкнул я. — Кокили — это сейчас самое узкое место производства. И вообще, на спецах высокой квалификации экономят только идиоты и дегенераты.
— Чего⁈ — вскрикнул директор завода.
— Иван, ну ты где? — выскочил из раздевалки старший тренер Толь Толич, чем спас меня и Рогута от очередного производственного конфликта. — Мужики уже переодеваются. Извините, Григорий Филиппович, через час игра.
— Ладно, играйте пока, хоккеисты, — отмахнулся директор и пошагал на трибуны.
— Хе-хе-хе, — хитро захохотал старший тренер и весело подмигнул мне.
Кстати, Толь Толич после этих выходных ходил гоголем. Так как наша заводская ледовая дружина без моего участия на выезде с «Металлургом» из Соликамска дважды сыграла вничью, 3:3 и 4:4, и теперь первое место в группе стало делом техники. Парни поговаривали, что Лёша Боговик в воротах творил чудеса, чем и спас команду от позорного разгрома. Понимал это наш заводской наставник или нет — неизвестно, но уже вечером в понедельник появилось три больших плаката: один на проходной завода, другой в фойе ДК и третий в вестибюле административного задания стадиона, где красовалась турнирная таблица первенства области в нашей 4-ой зоне:
………………………………………………….В………Н…….П…………О
«Металлист» Александровск……….6…….…2………0….……14
«Бумажник» Красновишерск………6………0……….2….….12
Шахта «Северная»………………………5………0………3……….10
«Металлург» Соликамск………….…3……….2………3……….8
Шахта «Ключевская»……………….1……….0………7….……2
«Шахтёр» Гремячинск…………….…1…………0….….7……….2
— В эти выходные на нашем льду порвём «Бумажник» и первый круг за нами, да и второй считай тоже, — с гордостью кивнул на таблицу Толь Толич. — Ты чего молчишь? Всё же хорошо?
— Устал я что-то за эти дни, морально вымотался, — пробурчал я. — Студенты ПТУ — это же по сути дети. В эти выходные перепутали упаковки: сунули индейцев в набор «Шериф», а ковбоев в набор «Чингачгук». Сотню коробок вместе с Наташей перебрали, пока исправили ошибку. Один на работу явился пьяный и кусачками поломал с десяток новеньких солдатиков. Пришлось окунанием в снег приводить его в чувства. У второго заболел живот, срочно отвёз студента в больницу, оказалось, открылся аппендицит. Можно сказать, спас парню жизнь. И ещё две девчонки, слово за слово и подрались прямо на рабочем месте. Не поделили какого-то кавалера. Наташа бегала, полчаса успокаивала обеих. Хорошо хоть с бесплатным питанием помогла решить вопрос наша родная столовая №5. Но ведь бесплатные обеды, ужины и завтраки нужно же привезти и увезти, — тяжело вздохнул я, чувствуя, как погружаюсь в производственную пучину. — Двум бога служить нельзя, тут либо хоккей, либо завод.
— Да-да-да, — закивал головой Толь Толич. — Это тебе не за ЦСКА играть на всём готовом. Пошли, Иван, в раздевалку, а то парни уже волнуются. Там свитера новые привезли. Сегодня в новеньких сыграем.
— Свитера — это хорошо, — кивнул я и, издав коротенький смешок, добавил, — давненько я не гонял шайбу против хоккеистов класса «А». Пора вспоминать, как это делается. Пошли, Толь Толич, скажем парням пару ласковых перед стартом.
Появление нашей команды на ледяном поле любители спорта встретили аплодисментами и одновременно удивлённым вздохом. В новеньких чёрных свитерах, которые были украшены золотыми и белыми линиями, мы выглядели как команда НХЛ «Бостон Брюинз», с той лишь разницей, что в центре вместо латинской буквы «В», у нас была изображена русская буква «М». И когда мои партнёры по команде заинтересовались: «почему именно 'М»?«, то я ответил, что данная буква обладает рядом уникальных свойств. Во-первых, сейчас наша команда называется 'Металлист», а завтра она легко может стать «Металлургом», «Машиностроителем» или «Машзаводом». А во-вторых, если вы начнёте громить всех подряд, то буква «М» превратится в слово «молодцы» или «мужики». А если пойдут проигрыши и поражения, то «М» тут же обернётся в слово «мудаки». Поэтому буква «М» — это самое то.
А тем временем над нашим ледовым стадионом из динамиков звучал гимн всех советских хоккеистов:
Суровый бой ведёт ледовая дружина.
Мы верим мужеству отчаянных парней.
В хоккей играют настоящие мужчины,
Трус не играет в хоккей!
И когда на льду показались наши гости из Березников, нужно было видеть неподдельное удивление на их лицах. Такого ажиотажа в крохотном уездном городке Александровск подопечные Альберта Данилова явно не ожидали. Кстати, к этой среде плотники-шабашники построили ещё кое-что. Так над футбольной бетонной трибуной появился деревянный навес, потому что было немного несправедливо: за вход все платят одинаково, а сидеть на футбольных местах хуже всего. Ещё шабашники построили три дополнительных угловых сектора, а в четвёртом углу появилось деревянное табло. Первая строка на табло гласила: «Металлист», вторая: «Гости». Счёт же на этом деревянном устройстве нужно было менять вручную.
Однако первое удивление гостей, царящей на матче атмосферой, быстро сошло на нет и сменилось неким пренебрежением, когда началась сама игра. Мои партнёры по команде так переволновались, что первые три минуты ни один из них не мог ни шайбу принять, ни пас нормально отдать. За это время, чтобы хоть как-то взбодрить парней я сделал два сольных прохода, но броски по воротам гостей из неудобной позиции большого успеха не имели.
И лишь скандирование группы поддержки: «Металлист не робей! Металлист давай забей!», стали приносить свои плоды. Ребята очнулись, престали откровенно трусить перед хоккеистами класса «А», и на четвёртой минуте мы чуть-чуть не открыли счёт. Я снова индивидуально пролез через левый борт, стянул на себя обоих защитников гостей и выкатил шайбу под решающий бросок правому крайнему Генке Комолову. И Камолов, которому никто не мешал, шмальнул по воротам как на тренировке в одно касание. Однако воспитанник челябинского «Трактора» Сергей Яценко, который защищал ворота «Титана», очень удачно в этот момент упал и шайба, чиркнув его по щиткам, усвистела в заградительную сетку.
— Бл…ть! — рявкнул Генка.
— Молодцы! Молодцы! — стали скандировать парни и девчонки из группы поддержки и тут в такое активное беление включился и весь стадион.
«Молодцы», — подумал я по поводу старшеклассников, когда со своей тройкой поехал на смену.
— Мужики, не робеть! — подбодрил я вторую пятёрку хоккеистов.
— Ну, как? — зашептал Толь Толич, когда я уселся на лавку. — Вон тот центральный нападающий: ветеран Толя Хомутов, всю карьеру провёл в пермском «Молоте». Вон тот правый крайний: Вова Печёнкин, воспитанник челябинского хоккея, привлекался за юношей в сборную СССР. А вон тот левый край: Володя Хламов приехал из свердловского «Автомобилиста».
— Да хоть из «Таксиста», — рыкнул я. — Играть можно, хватит бздеть.
И в этот момент мои парни проиграли вбрасывание в зоне гостей, затем наши защитники зачем-то полезли затыкать брешь на синей линии, вместо того чтобы откатиться назад, и центральный нападающий «Титана» Анатолий Хомутов, подхватив шайбу вырвался на оперативный простор.