уг понял, что абсолютно не помню, что в последний раз готовил для хозяина. Рыбу? Мясо? Овощи? Какие овощи? Нет, не рыбу. Жаркое. Смутное воспоминание о сложном рецепте. Да, был очень интересный рецепт, который я прочитал… В журнале? А ведь верно — в журнале. Там есть раздел «Рецепты от звезд».
— Что это? — Милиционер брезгливо посмотрел на склянки.
Он не понимал, как может взрослый мужчина заниматься кулинарией. Конечно, не понимал, он ведь в автомат играет.
— Приправы. — Я посмотрел на склянку с корицей. Потер лоб. Ну и ладно, забыл, значит, забыл. Потом вспомню. Посмотрел на милиционера: — Здесь приправы. Специи.
В том, что господин Ра попросил приехать, не было ничего странного — Николаев ждал звонка и готовился к встрече. Насторожило другое: на этот раз шеф-повар не стал скрывать лицо. Господин Ра встретил гостя у дверей кабинета, первым протянул руку, улыбнулся, посмотрел в глаза.
«Довольно молод», — отметил Николаев.
На вид владельцу «Круга любителей покушать» было не более пятидесяти. Сухой, подвижный, ловкий. Светлые, с проседью волосы. Светлые, почти прозрачные глаза. Холодные. Умные.
Николаев понял, что разговор предстоит непростой. Он знал людей с такими глазами — змеи. Хладнокровные змеи. Их не разжалобить, на чувствах не сыграть — чувств нет, только расчет. Их можно убедить только логикой. И искренностью.
И поэтому, едва присев за сервированный на двоих стол, Дмитрий Евгеньевич взял быка за рога:
— Я все понял после первого курса в вашем ресторане. Я говорил с сыном — он действительно потерял зависимость от наркотиков. Я велел жене пройти повторное обследование на сахарный диабет — результаты показали, что она здорова. Мои проблемы с сердцем ушли в прошлое. — Николаев помолчал. — Я все понял.
— Что именно, позвольте узнать? — осведомился господин Ра.
Шеф-повар расположился напротив гостя и задумчиво вертел в руке серебряную ложечку.
— Я понял, что вы или гений, или колдун.
— И решили меня использовать.
Николаев развел руками, обаятельно улыбнулся:
— А вы бы согласились помочь, выложи я вам свой план?
Странное дело — этот медведь умел быть очень обаятельным.
— Я стараюсь не вмешиваться в подобные истории, — заметил господин Ра. — Не люблю привлекать к себе внимание.
— Рудик мог узнать о вас и без моей помощи.
— И тем не менее это вы поведали обо мне господину Елаксу. Потом помогли ему собрать сведения… и не забыли предупредить меня. Надо отдать должное, вы мастерски столкнули нас лбами.
— Я не сомневался, что Рудик поведет себя грубо и бестактно, — спокойно произнес Николаев. — Он большая свинья.
— Он был большой свиньей, — уточнил господин Ра.
— Да, вы правы — был. Именно был. — «Настоящий генерал» позволил себе усмешку. — Я знал, что Рудик станет давить. Он не умел действовать иначе, был очень негибким. А когда Рудик закусывал удила, оставалось только подчиняться… или уходить. Вы, в свою очередь, не собирались делать ни того, ни другого.
— Я вырос в Москве, — с прежней рассеянностью произнес господин Ра. Он не отрывал взгляд от серебряной ложки. — Я гулял по бульварам и скверам задолго до того, как на них появились все эти Рудики. И я собираюсь жить здесь и впредь.
— Понимаю, — пробормотал Николаев.
— Вы это хорошо понимаете, — согласился господин Ра. — Вы сделали ставку на мою сентиментальную любовь к родным улицам и не ошиблись. Мне проще избавиться от какого-то там Рудика, чем переехать в другой город.
«Настоящий генерал» молчал.
— Но что мы все обо мне? — улыбнулся господин Ра. — Скажите, это правда, что теперь, после скоропостижной кончины господина Елакса, вы являетесь едва ли не единственным претендентом на пост председателя совета директоров «РДК»?
— Не единственным, — уточнил Николаев. — Но основным.
— Неожиданностей не предвидится? — поинтересовался господин Ра.
— Нет.
— Вас выберут?
— Да.
— Это хорошо.
— Согласен. — Дмитрий Евгеньевич выдержал короткую паузу. — Если бы Рудик не умер, то на следующем заседании он бы вышиб меня из правления.
— Мне рассказали и об этом, — нейтральным тоном ответил господин Ра.
— Я уже обратил внимание на вашу прекрасную осведомленность, — вежливо подчеркнул Николаев.
— В «Круг любителей покушать» ходит много людей. Это мои друзья.
— А вот Рудик не терпел рядом с собой сильных людей… и совсем не умел дружить с равными. Что его и сгубило.
— Сгубило его другое… — Господин Ра оторвался от созерцания серебряной ложки и посмотрел на собеседника. — Кстати, мы совсем забыли о еде. Попробуйте этот восхитительный салат. Я приготовил его специально.
Ноэль — Николаев видел только руки, но понял, что это Ноэль, — выставил перед гостем блюдо. Запах пряностей, изящно порезанные овощи, капелька соуса.
— Пахнет замечательно.
— Попробуйте, каков он на вкус.
Несколько мгновений мужчины смотрели в глаза друг друга. И оба старались выглядеть невозмутимыми. Почти безразличными. Затем Николаев распечатал палочки и спокойно принялся за еду.
— Прекрасный салат.
Господин Ра сделал маленький глоток воды из хрустального бокала, помолчал и улыбнулся:
— Приятного аппетита, друг. И… добро пожаловать в круг любителей покушать.
ГОРЕВЕСТНИЦА
— Алло, добрый день.
— Здравствуйте.
— Будьте добры Анну Тимофеевну.
— Это я.
Голос старческий, но бодрый. Перед глазами сразу же встает образ крепкой, еще не уставшей жить старушки с ясными живыми глазами. Такая не жалуется товаркам на дочь, «оставившую на нее детей», а охотно занимается с маленькими хулиганами чтением и рисованием, водит их в бассейн или школу танцев…
— Я должна вам сообщить, что Степанида Андреевна Курочкина умерла.
— Боже, вы шутите?
— Нет.
— Ох… — Короткая пауза. — Стеша… она ведь… Погодите! Она ведь на пять лет меня младше! А когда…
«Не она!!»
Старушка удивленно посмотрела на трубку, начавшую издавать короткие гудки, и медленно положила ее на аппарат.
А Катя поставила крестик рядом с фамилией Анны Тимофеевны, легким движением руки отбросила со лба волосы и набрала следующий номер. — Алло, добрый день.
— Добрый.
— Будьте добры Евгения Ивановича.
— Одну секунду.
«Папа, это тебя!»
«Кто?»
«Какая-то девушка».
«Девушка?»
Послышались шаркающие шаги: тапочки по паркету.
— Да!
Можно поспорить — отставной военный: короткое, рубленое «да» говорит само за себя. К штатскому «алло» старик не приучен.
— Евгений Иванович?
— У аппарата.
— Степанида Андреевна Курочкина умерла. «Он? Или нет? Пожалуйста, нет!»
Снова пауза, но Катя понимала, что на этот раз тишина в трубке вызвана другими обстоятельствами. Мужчина не переживает печальное известие, а пытается вспомнить, о ком идет речь. Перебирает в памяти бывших сослуживцев, друзей, родственников. При этом дыхание старика осталось спокойным: в армии, особенно в действующей армии, учат относиться к смерти без лишних эмоций. А Евгений Иванович, скорее всего, в действующей армии был.
— Степанида Андреевна?
— Да, Степанида Андреевна, — подтвердила девушка.
«Папа, кто это?» Интересно, кто подошел к телефону: дочь или невестка? Хотя какая разница?
— Степанида Андреевна. Так точно, помню. Вдова полковника Курочкина. Якова Алексеевича. Очень печально. Когда похороны?
Катя положила трубку.
Она отчаянно боялась, что вновь попадет на «него». Набирая номер, поднося к уху трубку, разговаривая с незнакомыми людьми, девушка с трудом подавляла дрожь. Дрожь в пальцах, дрожь в голосе, дрожь в душе. Страх заставлял кусать во время разговора губы. Страх появлялся на лбу капельками липкого пота. Страх требовал никотина, она курила едва ли не каждые десять минут — выбегала на лестничную площадку, садилась на грязные ступеньки и пускала дым, не отрывая застывший взгляд от разрисованной маркерами стены.
Она боялась очередной встречи с «ним».
Боялась, но ничего не могла поделать: снова и снова набирала телефонные номера. Давила на кнопки телефона и говорила…
— Тетя Стеша? Жаль… обязательно расскажу маме.
Твердый баритон, ни капельки не грустный, ни капельки не расстроенный. По всей видимости — взрослый сын старой приятельницы полковничихи Курочкиной.
«Не он!»
— Девушка, а вы кто будете…
Катя поставила очередной крестик. Вновь откинула волосы, тыльной стороной ладони вытерла пот, перелистнула очередную страницу потрепанной записной книжки. Буква «Т», а «он» еще не появился. Может, сегодня повезет?
«Он» появлялся всегда, но она все равно надеялась.
— Будьте добры Маргариту Львовну.
— Это я.
— Я звоню вам сообщить, что умерла Степанида Андреевна.
— Кто?
— Степанида Андреевна.
— Мне ни о чем не говорит это имя.
Сердце ухнуло куда-то вниз. Далеко-далеко. В холодную черную пропасть. Руки и ноги стали ватными, чужими. И не осталось сил, чтобы прятать дрожь голоса.
— Степанида Андреевна, — с трудом сдерживая слезы, пробормотала Катя. — Вдова полковника Курочкина. Якова Алексеевича.
— Понятия не имею, кто это.
— Может, ваши родители знают?
— Мои родители живут в другом городе, — спокойно ответила женщина. — Вы ошиблись. Я не знаю никакой Степаниды Андреевны.
— Может, вы снимали у нее квартиру? Или комнату?
«Да вспомни же ты! Вспомни хоть что-нибудь! Откуда ты могла знать умершую старуху! Вспомни!» Бесполезно.
— Я понимаю, вы расстроены смертью близкого человека, — мягко произнесла женщина. — Но поверьте: я не знаю никакой Степаниды Андреевны. До свидания.
На этот раз короткие гудки достались Кате. Каждый телефонный разговор заканчивается короткими гудками.
Девушка медленно положила трубку на аппарат и ногой отодвинула от кресла журнальный столик.
«Будь все проклято!»