— Я согласен с твоими условиями, — медленно произнес Мустафа. — Но чем я буду клясться?
— Если ты нарушишь хоть один пункт договора, я получаю свободу, — просто ответила Зарема.
Мог бы и не спрашивать.
Батоев раздавил окурок о стеклянную столешницу элегантного столика и принял окончательное решение.
— Согласен.
Готовить завтраки Орешкин не любил и не умел. Когда работаешь, это вроде и не нужно: наскоро оделся, выскочил из дома, одна сигарета до метро, одна сигарета от метро до офиса, и кружка кофе с каким-нибудь печеньем по приходе на работу. К чему тратить время на еду, если можно поспать лишних двадцать минут? За то время, что Димка сидел без работы, привычка сохранилась, но, разумеется, с небольшими изменениями.
Проснувшись и почистив зубы, Орешкин отправился на кухню, где включил чайник и закурил первую сигарету. Кофе в банке оставалось совсем чуть-чуть, но это не смущало — Димка знал, что в самое ближайшее время деньги у него появятся.
«Миллион!»
Или даже больше, если fOff сумеет разузнать чего-нибудь интересное. Ведь не зря же виртуальный приятель выспрашивал о скрытой в камне печати.
Димка налил в кружку кипяток, помешал кофе ложкой, но пить не стал. Вместо этого достал перстень и покрутил его перед окном, стараясь разглядеть печать. Получилось.
— А вдруг в кольце запечатан джинн?
Несколько секунд Орешкин пытался оценить свою реакцию на произнесенную фразу, прислушивался к ощущениям и вдруг понял — верит. Не на сто процентов, конечно, но верит. Уж больно загадочным казался перстень. Слишком тонкую работу надо было проделать древним мастерам, чтобы спрятать печать под камень.
— Чушь! — Голос сорвался, и Димке пришлось откашляться. — Ерунда!
«Тебе предложили миллион!»
— Ну и что?
«Какая побрякушка может стоить такие деньги?»
— Мало ли какая? Газеты надо читать! Богачи друг другу обручальные кольца по десять миллионов заказывают! — И торопливо, пока внутренний голос не успел опровергнуть и это утверждение, добавил: — Если в перстне джинн, почему старик не попросил его о помощи?
Прозвучало весьма логично.
— Вот так-то!
Орешкин был горд собой: едва ли не впервые в жизни каждое его действие казалось логичным и обдуманным.
Сейчас предстоит встреча с fOff, на которой, вполне возможно, прояснится ситуация с перстнем: что он собой представляет и откуда взялся. Эта информация позволит понять, какую именно сумму надо требовать с сына убитого старика — миллион или побольше? Или вообще искать других покупателей. Зачем связываться с бандитами, если вокруг полным-полно законопослушных коллекционеров?
Происходящее казалось Димке сбывшимся сном: он в центре многоходовой интриги! От того, насколько правильное решение он примет, зависят судьбы людей. Он холоден и рассудителен. Он…
И вдруг видение: окровавленный старик.
И предательская дрожь в коленках.
Орешкин поперхнулся кофе и несколько мгновений кусал губы, с силой сжимая ручку кружки.
— Это другая жизнь… — прошептал он себе. — Жизнь богатых и сильных. Привыкай, скоро у тебя будут деньги.
Он не стал вытирать стол. Поставил кружку в лужицу кофе, торопливо оделся, положил бесценный перстень в карман куртки и вышел из квартиры.
Первый звонок от Абдуллы раздался примерно через час после того, как присланные в квартиру Хомякова специалисты принялись за работу. Затем еще через час. Через пятьдесят минут. Через сорок. Под утро Казибеков принялся тормошить подчиненных каждые полчаса.
«Нашли?»
«Нет».
Короткие гудки.
«Нашли?»
Разговаривал с Абдуллой Исмаил, главный из тех, кто приехал к Валерию Леонидовичу. Отвечал он спокойно, по-военному кратко, но было видно, что его самого бесит отсутствие результатов. Исмаил не боялся гнева шефа, раздражение вызывала невозможность выполнить приказ. Но вида он старался не показывать. Убирал трубку в карман и возвращался к столу — наблюдать за тем, как компьютерные гении пытаются отыскать иголку в стоге сена. Точнее — человека, спрятавшегося в огромной информационной паутине. Надо отдать должное: Исмаил понимал, насколько непростую задачу поставил перед ними Абдулла. Ребятам он не угрожал, не подгонял, слюной не брызгал — просто наблюдал. Иногда курил. Выпил одну чашку чаю. Говорил только с Казибековым.
Ждал.
Хомяков Исмаила побаивался. Понимал, что по его квартире разгуливает тренированный убийца в очень плохом настроении, и дергался. Валерий Леонидович старался вести себя тихо-тихо и на глаза гостям лишний раз не попадаться. Он бы с удовольствием убрался в другую комнату, но компьютерным гениям периодически требовались его комментарии, так что приходилось быть рядом. Конечно, мысль о полумиллионе долларов грела душу, но изредка Хомякова охватывала паника.
«А если проклятый Сержант смоется? Если его не найдут?»
И тогда Валерий Леонидович потел. Вздрагивал от малейшего звука, даже от скрипа стула, и потел. Сильно потел. И с каждым часом его беспокойство нарастало. Стучали зубы. Дрожали ноги.
А когда один из компьютерщиков вдруг обернулся к Исмаилу и отрицательно покачал головой, Хомяков едва не потерял сознание.
— Напрасно.
— Ты плохой специалист? — едва слышно осведомился Исмаил.
— Вы думаете, мы плохо старались?
Помощник Казибекова промолчал. Компьютерщик почесал в затылке.
— Этот Сержант — профессионал. Даю слово: он программист, причем неплохого уровня. Не знаю, сознательно ли он прятался или по привычке, но отыскать его мы пока не можем.
— Сколько это: «пока»?
— Еще бы часов восемь-десять. Возможно, мы бы придумали, как его найти, а так… — Компьютерщик пожал плечами. — Мы не волшебники.
С дивана, на котором разместился Хомяков, послышался всхлип.
Исмаил бесстрастно посмотрел на Валерия Леонидовича, затем на часы, на компьютерщиков и принял решение:
— Продолжаете работать. Ищите хоть всю неделю. — Повернулся к Хомякову: — А мы поедем на встречу.
Валерий Леонидович кивнул, но выражение его лица показало Исмаилу, что доносчика следует подбодрить. Он подошел к Хомякову и по-прежнему бесстрастно произнес:
— Абдулла сказал, что вы нам помогаете. А тех, кто нам помогает, мы не трогаем. Ничего не бойтесь. Даже если Сержант не явится на встречу, обвинять вас ни в чем не будут.
Слова дошли до Валерия Леонидовича не сразу. Но все-таки дошли. Осознав, что напрасно нервничал, Хомяков улыбнулся и подумал, что принял правильное решение.
— Здесь он умер.
— Да, здесь, — подтвердил Мустафа. — В грязи. Как собака.
— Я не спрашивала, — тихо сказала Зарема. Она оглядела маленькую площадку перед подвальной дверью. Провела носком туфельки по бетонной ступеньке. Присела на корточки, прикоснулась к пятнам засохшей крови на стене — следы пальцев Ибрагима. Затем положила ладонь на бетон, прикрыла глаза, вслушиваясь во что-то неуловимое, недоступное восприятию людей.
— Здесь был мужчина.
— Та-ак, — напряженно протянул Батоев. — Дальше!
— Молодой мужчина… Страх… неуверенность. Удивление… Он стоял тут!
Зарема поднялась по лестнице, остановилась, развернулась лицом к двери.
— Мужчина лет тридцати — тридцати пяти, — буркнул Мустафа.
— Он не милиционер, — продолжила девушка. — Не воин. Случайный человек. Слабый.
— Трус!
— В нем есть все. Но очень мало уверенности в себе.
«За что такое счастье тупому неудачнику?» Батоев вздохнул.
Тем временем Зарема медленно сошла по лестнице, причем ее движения были странными: не обычными — изящными, а слегка заторможенными, чужими, и замерла на площадке.
«Повторяет его путь», — догадался Мустафа.
Девушка вновь присела на корточки, провела рукой по бетону, поднесла испачканную ладонь к лицу, понюхала, лизнула грязь.
— Не правоверный.
«Новость замечательная, но, к сожалению, абсолютно бесполезная».
— Ты сможешь его найти?
Зарема открыла глаза. Пару мгновений брезгливо рассматривала испачканную руку, после чего поднялась на ноги и, вытащив из сумочки платок, тщательно вытерла ладонь.
— Ты сможешь его найти? — повторил Батоев.
— Мы ведь договаривались, — огрызнулась девушка.
Мустафа не сумел сдержать облегченный вздох:
— Ты знаешь, где он?
— Нет.
— Черт! — Разочарование было слишком велико. Батоев с трудом подавил накатившую ярость. — Хватит меня дразнить!
— Я не собиралась.
Зарема подошла к нему, оглядела окрестные дома. Маленькая и восхитительная. Черные волосы собраны в пучок. Брови стрелами, ресницы пушистые, кожа матовая, и при этом — ни грамма косметики! Меховая курточка до талии — соболя. Черные брюки, черные туфли. Скажи Мустафе еще несколько лет назад, что он будет сходить с ума от женщины, — рассмеялся бы в лицо. Или воспринял бы как оскорбление.
А ведь сходит.
И до сих пор не уверен, что правильно поступил, заключив договор.
— Ты сможешь найти ублюдка?
— След очень слабый, — ответила Зарема, выдержав короткую паузу. — Я не могу указать, где в настоящее время находится человек с перстнем.
— В таком случае, чем ты поможешь?
Девушка вновь помолчала.
— Я знаю, где следует искать в ближайшее время. Мы поедем в это место, и я его найду.
— Я сам поеду, — прищурился Мустафа. — Ты вернешься в дом.
— Все может измениться в любой момент, — улыбнулась Зарема. — Я ведь предсказываю, а не слежу. Хочешь рискнуть?
Батоев пару мгновений буравил девушку взглядом, затем проворчал невнятное ругательство и кивнул в сторону своего «Хаммера»:
— Поехали.
Очередной приступ паники случился у Орешкина в метро. Они договорились встретиться с fOff на Пушкинской площади, и на последнем перед «Тверской» перегоне Димка, стоящий в середине вагона, вдруг покрылся потом.
«Что я делаю? Зачем?!»
Страх поглотил душу. Подозрительным стало все.