Я и только я могла распоряжаться своим телом. Своей жизнью. Своей судьбой. И будь, что будет.
Пьяный мозг не разбирал, что делает. С одной стороны. Неделями задавливаемая гордость вполне себе отдавала отчет в том, что делала. И делала это назло. А с другой стороны я была на распутье, я сомневалась, но лишь на доли секунды. Как только губы Сташевского коснулись моей шеи, мир перестал существовать.
Мы за считанные секунды оказались на кровати. Пока я рассматривала потолок чужой квартиры и пыталась прийти в себя, Валентин успел избавить меня от одежды. Впрочем, было ее не так, чтобы много. Сначала на пол полетело платье, затем нижнее белье и туфли.
Я не успела очнуться, как оказалась абсолютно голой под ним, придавленной к широкому матрасу и уж совершенно точно не была готова к тому, что произошло дальше. Весь алкоголь моментально испарился, осталась только боль, когда Сташевский в меня вошел.
Это был поворотный момент в моей жизни, хотя в ту секунду я этого не осознавала в полной мере. Боль затмила все остальное, мыслей в голове не осталось. Она ядом растеклась по животу, бедрам, тазу. Не осталось ничего, кроме нее. Мой мозг все решил, он решил, что так будет правильно. Но тело… тело оказалось неготовым, а мой партнер не позаботился о том, чтобы я стала хоть немного мокрой там, внизу. Ни долгих поцелуев, ни предварительных ласки, ни прелюдий. Ничего. Только голый животный инстинкт.
Я застонала и выгнулась, мой партнер, вероятнее всего, сжалился и остановился, но лишь на время, лишь на доли секунды, чтобы уже совсем скоро снова начать двигаться во мне. Валентин что-то прошипел, кажется, недовольно, но я не расслышала, мне было не до того. Он продолжил двигаться, вызывая во мне лишь еще более нарастающую боль, от которой хотелось выть. Я до боли, до крови закусила губу, чтобы сдержать его, сдержать животный крик. И к великому счастью, все закончилось. Довольно быстро, если я не потеряла счет времени. Не знаю, сколько это длилось, но по моим ощущениям, недолго. Наконец, он довольно прорычал, толкнулся в последний раз, особенно сильно, и задрожал. Уже через несколько мгновений он лежал рядом, а не на мне.
Вот и все.
Вот таким оказался мой первый раз. И я сама избрала для себя этот путь.
До меня начало доходить то, что произошло. Не сразу. Прошло несколько минут в полной тишине, но вот они прошли, промелькнули и я начала понимать, что сделала. И чем меньше становилась притуплявшаяся боль, тем быстрее доходило то, что я натворила.
– Черт…
Черт, черт, черт.
Что же я наделала?!
Страх. Тагир… что он теперь сделает? Что он сделает, когда узнает?! А ведь он узнает! От такого, как он ничего не скроешь! Господи…
Понимание неправильности поступка. Зачем я это сделала? Я никогда не хотела, чтобы первый раз был таким – быстрым, скомканным, с незнакомым мужчиной.
Обреченность. В сердце странным образом залегла мысль, что я что-то отрезала, обрубила. Я сделала что-то, что навсегда изменило мою жизнь и последствия будут.
Паника. Как мне скрыть? Как скрыть то, что я натворила? Как замести следы?
Все смешалось воедино, пока я, превозмогая боль искала сначала свои трусы, а затем и платье. Все это время Валентин, лежа на кровати, лениво наблюдал за моими действиями.
– Я кое-чего не понял, детка, – вдруг начал он.
– Чего же?
– Говорили вроде, что ты замужем, но мне досталась целка, – ухмыльнулся Сташевский. – Не вяжется что-то… – он даже присел на кровати, с интересом наблюдая за моими хаотичными действиями. Черт возьми, где же были эти идиотские шпильки? Босиком мне что ли идти?
– Это неважно, забудь! Между нами ничего…
– Конечно, между нами ничего нет, – опередил он меня, снова откидываясь на подушках. – Я не любитель заводить длительные отношения. Секс – это просто секс, и я рад, что ты так же просто к этому относишься, как и я.
Я резко остановилась, окинула своего первого мужчина пристальным взглядом и в очередной раз ужаснулась своему поступку.
Черт возьми, проклятье, я сделала это по глупости, из-за злости, упрямства, но я точно не желала, чтобы моим первым оказался… этот совершенно чужой и незнакомый мне парень. И куда только делось все то его очарование, на которое я повелась? Сейчас он лежал на кровати, даже не стесняясь своей наготы, и вальяжно курил, странно ухмыляясь. Валентин вызывал у меня отвращение. Никак не желание или страсть. И, тем не менее, я сделала то, что сделала. Это был неоспоримый факт.
Я разозлилась, а алкоголь подлил масла в огонь, он высвободил мысли, которые и желания, которые никогда бы не родились без него. Страх исчез, мозг отключился, и я слишком поздно пришла в себя.
И теперь мне нужно было как-то с этим жить. Теперь мне нужно было… нужно было домой, нужно было смыть с себя следы этого ужасного мужчины, нужно было выплакаться, нужно было подумать и решить, что делать дальше. Нужно было замести следы и сделать так, чтобы Закиров ни о чем не узнал!
Вот только как?
Как мне было скрыть от него такую правду? Омерзительную правду…
Тагир был зол, и я понимала это, несмотря на то, что он молчал. Всю дорогу до дома мы ехали в абсолютной тишине, но я знала, что это затишье перед бурей. Не знаю, как, но Закиров узнал, где я. Видимо, выяснил после дюжины пропущенных звонков. На энный по счету я ответила и услышала только одно слово – «выходи». Я сразу догадалась, что Тагир приехал к дому, где проходила наша вечеринка. Я ответила на его звонок сразу, как только покинула спальню Валентина.
Никогда еще я не чувствовала себя хуже. Отвращение было настолько сильным, что меня мутило в прямом смысле этого слова. Казалось, еще чуть-чуть и меня вывернет наизнанку. Из-за собственного поступка. Из-за того, что ждала столько времени, а отдалась… этому незнакомому мужику.
Я быстрыми шагами посеменила к выходу, а у самой двери взгляд снова упал на то же самое зеркало, в которое я смотрелась еще несколько часов назад.
Еще несколько часов назад оттуда на меня смотрела юная, неопытная девочка, а сейчас… я была уже женщиной, и мне казалось, что все, абсолютно все, каждая клетка в моем теле, каждое движение, любой взгляд – все выдает случившееся в чужой спальне.
Тагир узнает…
Тагир точно обо всем догадается.
Такое невозможно было скрыть, я точно это знала! Мой муж был проницательным, он был мудрым и опытным, я точно не смогу такое утаить от него…
Это было преобладающей мыслью пока мы ехали домой. А когда машина резко затормозила, я поняла, что все – это конец.
– Ты теперь решила вести себя таким образом? – Тагир все еще крепко держал руль, будто от этого зависела наша жизнь, но при этом уже повернулся ко мне. Взгляд у него был нечитаемый. Волны злости исходили от супруга. Мне стало страшно. Я не видела Закирова злящимся, но всегда знала, что он способен на эту эмоцию, и понимала, что в гневе он будет страшнее того же Дениса.
– Тагир…
– Я разрешал?
– Что? – Я опустила голову и переспросила очень тихо, но Закирова это все равно взбесило.
– Я разрешал шататься тебе по впискам? Как ты одета?! Как размалевана?! Да ты выглядишь как проститутка с трассы! Мне стыдно даже сидеть рядом с тобой! Я сколько раз тебе звонил?! Отвечай! – Я взвизгнула, когда Тагир притянул меня к себе, схватив за волосы. – Ты решила мне показывать свое Я? Решила таким образом отыграться и добиться свободы?! Что ты мне доказываешь, а?!
– Пусти, пожалуйста! – взмолилась я, пытаясь высвободиться из железной хватки. Слезы, давно сдерживаемые, потекли по щекам, в глазах защипало из-за макияжа, который, наверное, начал потихоньку размазываться.
– Моя жена – бухающая, курящая, размалеванная проститутка, так получается?! Ты хоть в курсе, с какой скоростью в Москве распространяются слухи?! Решила меня опозорить?!
– Тагир, больно…
– Повадки дешевой потаскухи! Ты только взгляни на себя! Тебя саму от себя не тошнит?!
Тошнило. Еще как. И я даже не злилась на Тагира за то, что он злился на меня. Чувство… странное чувство вины вперемешку со страхом не давали привычной злости взять верх. На этот раз я действительно была неправа. Я перешла все границы, и поступила крайней глупо, крайне опрометчиво. И самое страшное, что это уже никак нельзя было исправить.
Я поступила непростительно.
– Я уже не знаю, что делать! Как я только перед тобой не расстелился! Только пылинки с тебя еще не сдувал и ноги не целовал! Что мне еще сделать, чтобы ты хоть немного пошла мне навстречу?!
– Прости меня… – прошептала я, но супруг меня не услышал.
– Скажи мне, что мне сделать, и я сделаю, потому что у меня уже нет идей, моя фантазия иссякла, что бы я не предложил, ты плюешь мне в ответ! Неужели для тебя все настолько ужасно?!
– Нет… прости меня…
– Что?
– Прости… – На третий раз Тагир меня услышал. Услышал, запнулся и, кажется, растерялся. Несомненно, такого он не ожидал. Наверное, думал, что я закачу истерику и буду стоять на своем, ругаться и требовать что-то в своем духе, но… на удивление самой себе я чувствовала перед ним не только страх, но и почему-то вину.
– Ава… – он тут же смягчился. Я имела на него рычаги давления. Много рычагов, только вот до сегодняшнего дня не пользовалась ими. Не приходилось. Не приходилось, потому что до сегодняшнего дня я не прыгала в койку к кому попало.
– Я больше не буду…
– Разве я в чем-то тебя ущемляю? – Тагир отвернулся, но лишь на секунду. В следующее мгновение на меня смотрели прежние глаза. Без непривычных злости и гнева. Закиров почти сразу пошел на попятную. – Разве так сложно выполнять то немногое о чем я прошу? Неужели я загнал тебя в такие тиски, что ты света белого не видишь?
– Нет, просто… девчонки предложили…
– Ну почему ты не спросила у меня? Может быть, я бы тебя даже отпустил, но ты не позвонила мне, больше того, не отвечала на мои звонки! Где такое видано? Я ни за что не поверю, что для тебя это дико, потому что все уважающие друг друга пары по всему миру общаются. Разговаривают. Ставят в известность своих партнеров о том, куда идут, что делают. Я ведь не контролирую абсолютно каждый твой шаг…