ажда нового, жажда приключений, жажда отстоять себя и свои права.
Аврелия… моя Аврелия была идеальной именно и только для меня.
Я так и не смог отпустить ее. Иначе, ведь не дурак, понимал, что ни за что бы ни притащил ее обратно домой, скрывая все это от Беллы. И я бы ни за что не признался самой Аве, но оставлять ее в этом баре и дальше я посчитал опасным… проще было держать ее под боком. Да и малышке было лучше с матерью. Но и простить бывшую жену до конца я так и не смог. Поэтому и пытался уколоть, задеть каждый раз, когда только появлялась возможность. А когда не появлялась, я придумывал ее сам.
А сегодня… что ж, тут, наверное, я и впрямь переборщил с обвинениями затащить меня в постель. На самом деле все было почти что наоборот. Я заснул уставшим после долгого и тяжелого рабочего дня, а проснулся от того, что мне снился эротический сон с Аврелией в главных ролях. В нем она стонала подо мной и просила входить в нее чаще и резче. А когда я проснулся и с разочарованием понял, что у меня стоит, как у подростка, то разозлился в первую очередь именно на бывшую.
Подрочил, затем пошел в столовую, чтобы выпить воды и наткнулся на нее. И эта ее сорочка, о которой Аврелия говорила, что она нормальная… чепуха! Она была короткой, с вырезом, и вообще! Она будто бы специально постоянно ходила то в обтягивающих шмотках, то с вырезами, то еще с чем-то!
Ну, или же, я просто видел то, чего не было. Могло быть и так, что я просто все еще хотел свою бывшую жену. Ее и только ее, потому что больше ни на кого не стояло так жестко и так регулярно. Но не признаваться же в этом? В своей привычной манере я напал на Аву, а вот ее ответ… он заставил меня отдернуть себя и задуматься.
Да, я во многом был неправ. Насильно мил не будешь, нужно было понять это намного раньше, до тех пор как все не зашло так далеко, но сейчас уже было поздно.
Если бы Ава только знала… как сильно я разрывался от желания выместить на ней еще больше зла и тем, чтобы пойти следом за ней, обнять и попросить прощения. Прижать к себе крепко-крепко и пообещать, что все будет хорошо…
Только вот первое бы сделало меня последней свиньей, а второе просто невозможно. Как бы сильно я не желал простить ей то, что она сделала, хотя бы ради нашей дочери, я не мог. И понимал, что никогда не смогу. Иначе не давал бы Белле обещания жениться уже к концу этого года.
Да, она была идеальной не для меня, но она была идеальной. И в ней можно было быть уверенным. Я знал, что она никогда не опозорит меня и мою семью, как сделала это Аврелия. Родители одобряли ее кандидатуру, мать не могла нарадоваться тому, что я все-таки остановил свой выбор на ней, а отец приговаривал, что это очень выгодная партия для меня. Белла так же была хорошим другом, но как бы сильно я не старался, но страсти, желания я к ней так и не испытал. Мне не хотелось схватить ее, как Аврелию секунду тому назад, задрать подол сорочки, оттянуть в сторону трусики и войти резко и до конца, одним рывком. Не хотелось вколачивать ее в кровать, заставляя выстанывать свое имя. Не хотелось трахать до потери сознания. Так я хотел только одну женщину. Женщину, которая растоптала все мои чувства к ней и одним махом перечеркнула все, что между нами могло быть.
Еще какое-то время я в одиночестве торчал на кухне. Затем вспомнил, зачем вообще туда приходил, выпил воды и отправился спать. Заглянул по пути к Мадине, убедился в том, что она спит, затем остановился возле спальни Аврелии, хотел постучать, спросить, в порядке ли она, но быстро отдернул себя. Постоял, послушал ее тихие рыдания сквозь закрытую дверь, а затем пошел к себе. Мучиться в одиночестве и дальше.
Глава 17
Тревога съедала меня изнутри, потому что с каждым пройденным днем приближалась дата свадьбы с Беллой. Тагир как-то раз вскользь упоминал ее, и с тех пор эта дата стала для меня кошмарным пониманием приближающегося конца.
Я понимала, что ни одна женщина в мире не потерпит проживания на одной территории с ними бывшей, да еще и с ребенком.
Было страшно каждый раз, когда я начинала думать об этом, а думала я постоянно. Когда кормила малышку, купала ее, укладывала спать или гуляла.
Тагир прекрасно дал понять несколько вещей. Первая – он ни за что и никогда меня не простит. Между нами все было закончено, и я смирилась с этим. Не сразу, но все же смогла. Вторая – он ни за что не отдаст мне дочь. Закиров собирался воспитывать ее сам, вместе со своей будущей женой, вот только когда же это мачеха была лучше матери?
А выхода я не видела. Много размышляла над этим, искала пути решения проблемы, но не находила. Даже подружись я с Беллой, что было маловероятно, и окажись она стервой, не желающей воспитывать чужого ребенка, чем бы мне это помогло с учетом упертого нрава Закирова, который решил, что дочь будет расти и жить с ним?
Я была в тупике. И если еще месяц назад мне казалось, что лучшего расклада я и желать не могла, то сейчас эйфория была уже позади, а отношения с Тагиром постепенно продолжали ухудшаться. У меня не было ни единого шанса расположить бывшего к себе и что-то вытребовать у него. Эти времена были в прошлом.
Что день, что вечер проходили в настолько тягостных и неприятных мыслях, что в какой-то момент я буквально на секунду отвлеклась от малышки. Надо заметить, что росла Мадина очень активной маленькой непоседой. Сейчас она как раз училась ходить, и я отвернулась на одно мгновенье, которого хватило, чтобы она упала и громко заплакала.
Я тут же «очнулась» и подняла малышку, взяла ее на руки и начала укачивать, но, как оказалось, поздно. Тагир был уже дома, к великому сожалению, как раз проходил мимо детской, куда зашел, чтобы удостовериться, в чем дело.
– Что случилось? – поинтересовался он.
На часах было уже восемь, Тагир успел принять душ и переодеться, судя по мокрым волосам и домашней одежде. Будь мы нормальной семьей, я бы передала любимому мужу дочь, а сама пошла бы готовить ему ужин, пока он возился бы с мелкой, но каждый раз, когда я предлагала Закирову угоститься приготовленным, он кричал о том, что лучше умрет с голода, нежели съест что-то из моих рук. Поэтому в какой-то момент я перестала это делать. Жили мы, скорее, как соседи по коммуналке, недолюбливающие, но чертовски сильно интересующиеся жизнями друг друга.
– Все в порядке… – Я отвернулась, продолжая укачивать плачущую Мадину.
– Почему она так плачет? – Он взял ее у меня из рук, прижал к себе, поцеловал. Отчего-то на руках отца Мадина затихла быстрее. Возможно, его голос нравился ей чуточку больше, кто знал.
– Спасибо… – прошептала я, когда он уложил ее в кроватку, однако по взгляду бывшего я поняла, что ничего хорошего ждать не приходится.
– Выйдем.
Черт, кажется, назревал очередной скандал. Ну, почему? Господи, я уже не знала, куда мне девать себя и что сделать, чтобы Тагир от меня отвязался.
– Что на этот раз?
– Рот закрой, дерзить она мне будет! – тут же выдал Закиров, хватая меня за локоть. – У нее синяк на ножке, как так вышло?
– Она… – проклятье… она ведь упала как раз перед тем, как Тагир зашел. Я закусила губу и опустила голову. – Она упала… я отвернулась только на секунду…
– Идиотка.
– Что?! – Я резко вскинула голову, и почти тут же встретилась со злым взглядом Тагира.
– Ты ничего не можешь! Жалкая, бесполезная шкура, которая только и может, что раздвигать ноги! От тебя ничего не требуют, только следить за ребенком, но ты и этого не можешь!
– Перестань…
– А что сразу «перестань»? Разве это не так? Ты работаешь? Нет. Ты учишься? Нет. Ты прибираешься по дому, ведешь быт? Нет. Ты ничем не занята, у тебя на руках один единственный ребенок, а ты даже с этим не можешь справиться! Когда я рос, у моей матери было четверо детей на руках, дом из восьми комнат, муж, престарелые родители мужа, и она все успевала! И убраться, и уделить всем внимание и не допустить, чтобы мы поубивались где-нибудь с сестрами. А ты… Что ты такого делаешь, что не можешь справиться с Мадиной? Неприспособленная ни к чему, жалкая, никчемная идиотка, которая может только трахаться с мужиками по пьяни! Из тебя вышла никудышная жена и еще более никудышная мать!
Я прервала его монолог, насыщенный ядом и желчью, в которой он захлебывался сам и пытался утопить меня. Прервала звонкой пощечиной, которую я ему сначала влепила, а уж затем подумала, что делаю.
– Это просто маленький синячок… это нормально, что дети иногда падают, когда учатся ходить! Я все делаю для того, чтобы Мадина росла счастливой в отличие от тебя!
– Что?
– А то! Что первое, что ты сделал, когда узнал о дочери – это лишил ее матери и не говори, что не в угоду себе! Ты сделал это, чтобы отомстить мне, а не улучшить жизнь Мадины! И вообще, я что-то не замечаю тебя возле дочери! Да, ты возишься с ней полчаса, может быть, час после работы, а затем возвращаешься в свой привычный мир! Ты хоть раз встал к ней ночью?
– А ты здесь тогда для чего?
– А что, то, что я здесь уже отменяет тот факт, что ты якобы любящий отец?
– Ах ты неблагодарная…
– Мне надоела твоя истерика!
– Что тебе надоело?
– Ты уже год не можешь успокоиться и буквально топишь все и всех в своей желчи! Да, я тебе изменила, да, я шлюха и дрянь, мы уже это поняли, мы это уже прошли, тогда может быть хватит об этом постоянно говорить? Я не претендую на тебя, мы уже в разводе, так какая тебе разница, шлюха я или нет? Ты постоянно мне что-то припоминаешь, тычишь в дерьмо, словно маленького котенка, но ты и сам прекрасно знаешь, что я никогда не хотела твоих денег и, будем честны, если бы я была настолько алчной, я бы согласилась быть с тобой сразу, как только ты замаячил на горизонте на своих шикарных тачках. Но правда в том, что я никогда не хотела за тебя замуж и, как показывает опыт, моя интуиция меня не подвела! Ты чудовище и где-то в глубине души я всегда знала, что ты именно такой, поэтому обходила тебя стороной! Все, что было красивым, все было неправдой, ты носил красивую маску просто, чтобы скрыть свое отвратительное нутро! Ты прикидывался добрым, нежным и любящим, но опять же, мы оба знаем и понимаем, что все, что ты делал, ты делал для себя! Захотел меня – получил. Захотел выкинуть – выкинул. Захотел забрать ребенка – забрал. Сменить ей имя – пожалуйста. Для тебя все вокруг – это игрушки, которые ты в любой момент можешь раскидать в стороны, когда они перестанут быть тебе интересны! Ты разрушил мою жизнь и где-то глубоко в душе ты понимаешь это.