С каждым днем мысли в голове становились тяжелее и мрачнее. Я не видела выхода. Куда бы ни посмотрела, в какую бы дверь не постучала, везде мне отказывали, везде говорили «нет».
Со временем я перестала делать все то, о чем попросил Тагир. Больше не красилась, отложила свои платья в сторону, предпочитая им джинсы с толстовками. Перестала готовить. К слову, есть я тоже стала плохо, аппетит пропал напрочь, а вкус продуктов зачастую вызывал неприязнь и отвращение, нежели желание употребить их. Спать стала еще хуже. Наверное, нужно было обратиться к врачу, но было как-то страшно, а еще не было сил. Совсем. Ни на что.
С Тагиром мы почти не общались. Могли перемолвиться несколькими словами касательно дочери, а в остальном… в остальном мы действительно стали полностью чужими друг для друга людьми. Он жил обычной жизнью, полной действий и каких-то событий. У него было все тоже самое, что и прежде. Дом, работа, друзья, семья, теперь еще и дочь, а у меня… Я просто стала тенью себя прежней. Этой самой тенью я и шаталась по чужой квартире, которая так и не стала для меня домом.
Сегодняшняя ночь была какой-то еще более тяжелой, чем обычно. Я ни разу не сомкнула глаз, лежала на кровати, запутавшись в простынях, никак не могла удобно устроить голову на смятых подушках. Сон ни в какую не шел. Я смотрела то в потолок, то в одну точку на стене, считала овец, рыб, звезды на небе. Не сработало. В конечном итоге, измотанная и уставшая, я отправилась на кухню, чтобы выпить немного прохладной воды. Прошлепала босыми ногами до самого холодильника, достала бутылку и налила себе немного и с жадностью выпила. А затем собиралась уже поставить стакан в раковину, как не донесла его. Он выскользнул из рук и упал на пол, разбиваясь вдребезги. Я же, на автомате, ругнулась и присела, начиная быстро собирать осколки.
– Что тут происходит? – Я шикнула, потому что именно в тот момент, когда голос бывшего мужа отвлек меня, один из самых больших осколков впился мне в руку. На какое-то мгновенье мир будто бы остановился. Я увидела свою руку с торчащим оттуда огромным куском стекла, будто со стороны. А затем сердце забилось с удвоенной скоростью, кровь прилила к голове и лицу. Отвратное зрелище, а вида крови я никогда не переносила. Меня почти сразу замутило, и я лишь на каком-то фоновом режиме услышала обрывки фраз Тагира про глубокую рану и необходимость наложения швов.
Больницы и врачи пугали меня, я даже рожала в диком страхе, хотя доктора говорили, что беременность протекает хорошо и с плодом все хорошо. Я всегда избегала их на каком-то подсознательном уровне. Страх… он такой. Большой и неконтролируемый.
Но спорить я не стала. Когда Закиров повел меня к выходу из кухни, я лишь уложила ему голову на плечо. Надо, значит, надо.
У меня было странное состояние. Всю дорогу в больницу, в самой больнице и по пути назад. Так, словно все это происходило и со мной, и не со мной одновременно. Необычное, амбивалентное чувство, когда ты вроде бы и ты, но вместе с тем, ты смотришь на себя со стороны. Наверное, так чувствуют себя психи? Мысленно я усмехнулась. Тагир все грозился меня упечь в психушку. Может, не зря.
– Ты что-то пытаешься доказать мне, Ава?
Мы ехали назад по пустынным ночным дорога, по тихим, спящим кварталам. Закиров все быстро сумел организовать. Позвонил какому-то другу в больницу, договорился, что тот примет меня. Позвонил какой-то «тете Ларисе», что оказывается жила неподалеку и попросил ее прийти и присмотреть за Мадиной. В общем, как и всегда, у Закирова все получилось едва ли не идеально. У него всегда все получалось, в отличие от меня. Баловень судьбы и неудачница… нам всегда было не по пути, надо было это понимать. И нужно было давно с этим смириться.
– Ты о чем? – Я нахмурилась и, оторвавшись от пейзажа, проносившегося за окном, перевела взгляд на мужчину.
– Аслан сказал мне то, что я и сам в принципе замечал, но он-то врач…
– Про что ты говоришь?
– У тебя хороший недостаток веса, истощение, обезвоживание, а еще он что-то говорил про депрессию или возможное нервное истощение. Вот я и спрашиваю, ты кому-то что-то хочешь доказать? Или тебе охота загнать себя в гроб и оставить дочь сиротой? – Тагир бросил на меня беглый, но весьма недовольный взгляд, тут же возвращаясь к дороге.
– Ну… если что ты ей быстро найдешь другую мать, лучшую, чем я. – Честное слово, это вырвалось прежде, чем я успела обдумать сказанное.
– Перестань! – рявкнул в ответ Закиров. – Если тебе действительно плевать и на себя, и на дочь, подумай о своей бабушке! Какого ей будет узнать обо всем! Возьми себя в руки и научись быть взрослым человеком, в конце концов, ты сама уже родитель!
– Как скажешь… – я равнодушно пожала плечами на его пламенную и пылкую тираду и снова отвернулась к окну.
– Ты вообще ешь? Аслан прав, ты чертовски худая! – Он снова посмотрел на меня, уже внимательнее. – Я не помню, когда ты…
– Я не хочу есть то, за что не платила.
Я перегнула палку, понимаю. Издевательские слова сами по себе вырывались у меня изо рта, но я не могла остановиться. Тагир столько раз кричал мне о деньгах, о том, что я ведусь только на них, что разбрасываюсь ими, а сама ничего не стою, что мне захотелось ужалить его в ответ. Хотя бы разок.
В ответ он вдавил педаль тормоза в пол до упора и машина, завизжав, остановилась, съехав на обочину.
– Ты что творишь, а?! – взревел Тагир, ударяя руками по рулю. – Это что за детский сад?!
– Не ори… – я все так же равнодушно взглянула на перебинтованную руку и хмыкнула. А, впрочем, если ему надо, пускай орет.
– Ну, да! Плохой, чудовищный я! Просто монстр, а не человек! Голодом тебя морю! Я просто какое-то инопланетное чудище в твоих глазах, хуже меня никогда и никого не было! Всякий лучший, чем я! И Денис, и Валек, и еще кого-нибудь со временем найдешь, тот тоже будет лучше меня!
– Господи, как я устала от всего этого… – я закрыла лицо руками, нервно провела ими по лицу, затем шикнула от боли в левой кисти. Боль. Мне постоянно было больно. С тех самых пор, как Тагир появился в моей жизни.
– Ах, ты устала?! – снова взревел он. – Ну, извини, что испортил тебе жизнь! Вот такой вот я мерзавец! – Закиров резко выскочил из автомобиля, с силой захлопнув дверь. Я тоже выползла вслед за ним. Не знаю, зачем, но в лицо тут же ударил свежий, прохладный воздух и стало чуточку легче. Пускай и ненадолго.
– Тагир… – позвала я бывшего супруга. Он отошел на несколько шагов от машины и встал, подняв взгляд к ночному небу, словно искал в нем какие-то ответы. – Я не знаю, как все исправить… – Я положила руку ему на плечо, а он лишь покачал головой, словно говоря мне о безысходности. – Хочешь, ударь меня. Хочешь, ударь столько раз, сколько нужно, чтобы суметь простить. Я не знаю, что еще предложить. Я сказала все, что могла, я сделала все, что могла, прошло уже много времени, но у нас все равно еще не выходит… я не…
– Ты изменила мне! – выкрикнул он, сбрасывая мою ладонь с себя, поворачиваясь ко мне.
– Да…
– Ты дала этому левому, мерзкому чуваку! По пьяни! Блядь, по пьяни! Я ждал тебя! Я год за тобой бегал, шел против семьи, я на что только не пошел, чтобы ты досталась мне, чтобы ты была только моей! Мне было важно то, что ты подарила этому утырку, у которого, блядь, даже не стоит толком! Я ведь все сделал, чтобы ты меня захотела, я ведь все сделал, чтобы ты меня полюбила! Я ведь стал идеальным ради тебя! Я все сделал! А ты… ты плюнула в меня, на меня, на все, что было дорого и важно мне! Ты растоптала меня! Ты убила то хорошее, что могло вырасти в нечто полноценное, в нечто, что называют семьей! Но самое страшное, что на других я смотреть тоже не могу, понимаешь?! Не могу! Меня только от мыслей о том, что я могу жениться на ком-то другом, завести с ней детей, начинает тошнить! Для меня не существует других женщин даже после того, что ты сделала, но и тебя уже тоже не существует, понимаешь?! Я пытался забыть тебя, вычеркнуть из своей жизни, пытался заменить, чего только не пытался, но не выходит, ничего не выходит! Я засыпаю и просыпаюсь с мыслями о тебе и что бы ни говорил, любил и продолжаю любить только тебя! И, вот ирония, ты тоже любишь, да только вот уже поздно, ты отравила своим поступком наши жизни!
Я понимала, что в нем это долго копилось. Тагиру было плохо. Больно. Точно так же, как и мне. Я медленно опустилась прямо на холодный асфальт и тихо заплакала, понимая, что это не принесет никакого облегчения. Просто по-другому было невозможно. Мне так сильно хотелось кричать, ровно, как и Тагиру, но я не могла. Какой-то ком встал в горле и заставлял молчать. Я только раскачивалась вперед-назад, пока сильные руки не подняли меня на ноги, потянув вверх.
Тагир обнял меня. Впервые за столь долгое время он прижал меня к себе, и я заревела с утроенной силой, вжимаясь в него, цепляясь пальцами за его руки, как за спасительный круг.
– Прости меня, прости… – лихорадочно шептала я, не имея ни сил, ни возможности остановиться. – Прости…
Я была бы не собой, если бы эта чудовищная ночь не переросла в такое же чудовищное утро. Ну, знаете, как это бывает у неудачников? Одно тянет за собой другое, и конца и края не видно бедламу. Непутевая. Так бы сказала бабуля.
Ночь и впрямь выдалась катастрофически тяжелой. Но она была нужна. Мы с Тагиром сгорели в ней, но отчего-то сейчас, на утро, когда уже рассвело, дышалось почему-то легче. Словно феникс, я начала возрождаться, и я почувствовала это во всем: в своем теле, в своем духе. Настал предел, пик, кульминация, это был конец, дно, самый низ, и теперь путь был только вверх.
Однако утро принесло за собой очередные потрясения. Мы вернулись очень поздно, отпустили «тетю Ларису», а затем оба легли спать. Обессильные, словно прошли войну. Правда, в отличие от бывшего супруга я проснулась рано, в восемь, чувствую себя довольно бодро и даже отдохнувши, а Тагир все еще спал, когда в дверь настойчиво постучали.
Снова незваные гости и снова все по-старому сценарию, вот только на этот раз незваной гостьей была уже не Белла,