щеки горели от агонии, разрывающей тело внутри и снаружи…
Пять минут — и он уже заносил ее в другой дом. У нее не было сил смотреть на окружающую обстановку, но даже по запаху Ника поняла, что сейчас там, где нужно. Сил говорить и сопротивляться не было…
— Расслабься и поспи… — прошептал он, укладывая животом на постель и нежно целуя за ухом.
— Поспать? — усмехнулась Ника хрипло, но язвительно, — как можно расслабляться и спать в присутствии человека, который хочет унизить тебя и подавить? Отыметь, обесчестить…
Отвернулась от него. Сжалась в кокон.
— Тихо, Ника. Всё, что ты сейчас говоришь, неправда. Я не хочу всего этого. То, что произошло сегодня — гнусная подстава. Я уже знаю виновных и они будут серьезно наказаны…
Превозмогая боль, она приподнялась на локтях и заглянула в его глаза.
— Неужели? Я тоже знаю, кто виновен. Догадываюсь. И что ты сделаешь? Пальчиком помашешь? Пожуришь? Отлучишь на неделю от своего драгоценного тела? Я не хочу участвовать в ваших брачных играх. Не хочу быть частью нелепых схем по реанимированию страсти в отношениях. Зачем она притаскивает к тебе женщин? Это все низко. Отвратительно…
— Кейт сегодня же покинет этот дворец, — произнес он хрипло, смотря ей в глаза. Ника сглотнула.
— Не в Кейт дело, Адам. Ты… Это ты виновен. Не понимаешь? — снова эта дикая боль в глазах у нее, от которой его выворачивало, — ты измазал меня в грязи… Ты…
Мужчина глубоко вздохнул.
— Спи спокойно, Ника. Нет никакой грязи. Я не прикоснусь к тебе без твоего желания. Ни сейчас, ни когда-либо. Можешь быть спокойна…
Их взгляды снова встретились и ему показалось, что на его словах ее зрачки расширились. Она ничего не ответила. Устало упала на кровать снова и отвернулась, тяжело дыша. Адам накинул сверху девушки тонкую, невесомую простынь и вышел…
— Оправдывайся. — Тихо произнес он, смотря с балкона на долину роз, сделав глубокую затяжку и даже не повернув головы на вошедшую.
— Не буду. — тихо ответила Кейтлин.
Молчание. Тяжелое, давящее.
— Я приказал высечь обеих служанок. И ту, что не отвела Нику туда, куда нужно, и ту, что помогала тебе проворачивать эту подлость. Сто ударов. Они могут не выжить…
— Плевать. — снова пустой, спокойный голос.
Адам резко развернулся, пронзительно посмотрев в глаза женщины.
— Когда ты стала такой, Кейти. Когда? Ты была другой. Живой, неунывающей. Неугомонной, ироничной, предприимчивой… — в его глазах было отчуждение и… сожаление. Больше ничего.
— С тобой, Адам… Я стала такой с тобой. Играя в твои игры. Подстраиваясь под тебя. Можно? — протянула руку, прося у него сигарету и для себя.
— Ты не куришь…
— Разве? — усмехнулась, умело закуривая от приставленной им зажигалки, — что ты знаешь обо мне, Адам? Что ты вообще обо мне когда-либо хотел знать? — затяжка, рваная, нервная, дрожащими тонкими пальцами, — очень тяжело жить с мертвецом и самой не окоченеть. Тебя нет, Адам. Тебя нет со мной…
— Зачем тогда ты была здесь, если меня с тобой не было? — спросил, смотря на нее внимательно. Его лицо было статично. Как и глаза. Ни одной эмоции невозможно было сейчас прочитать по внешнему виду шейха Макдиси.
— Потому что любила… И люблю… — маленькая слеза соскользнула с одной из ее ресниц и прочертила тонкую линию по щеке, — тебе тяжело понять, что это такое, Адам. А я любила. Когда любишь, тебе все равно, кто тот, кого ты любишь. Наплевать. Если он дьявол, ты будешь его приспешником, если он Бог, будешь его пророком, если он деспот — его экзекутором, а если мертвый… Будешь лежать рядом с ним… Не шевелясь… Не дыша… Это любовь, Адам. Не прогибать людей под себя, не «приручать» их, как ты любишь говорить, а просто быть рядом.
— Я никогда не дарил тебе иллюзий. Никогда ничего не обещал. Это не любовь, Кейтлин. И я тебе с самого начала говорил, что это не любовь. У нас с тобой нелюбовь. Ни у тебя, ни у меня. Ты просто хотела замуж за прекрасного принца. А я просто позволял тебе быть рядом. Только я не прекрасный принц, а ты всегда хотела большего, чем просто быть приложением.
Она усмехнулась, подавляя вырывающиеся наружу рыдания.
— Я все пыталась задать самой себе вопрос. Как так, а? За что? Я ведь была для тебя идеальной. Выстроила этот проклятый идеальный мир вокруг тебя. Шла на поводу у любой твоей прихоти. Терпела этих шлюх вокруг, терпела твой порок, похоть, равнодушие, пренебрежение. И я ведь даже свыклась с этой ролью. Все мы свыклись. Легко играть в сказке, где все куклы. А потом. Потом проклятие принесло в дом эту суку. Чем она могла тебя зацепить?! В ней нет ничего! Ну да, умело перебирает струны, худая, тонкая. Разве у тебя было мало красивых, талантливых женщин? Но твой взгляд впервые за все эти годы зажегся огнем именно на ней! Я видела эти долбанные перемены в тебе — ты стал живым, ты стал другим. Я помнила такого Адама на Сокотре, помнила в студенческие годы. Что… Что случилось? Почему? Почему она, а? Я все спрашивала себя и спрашивала, а потом поняла. Она ведь такая же мертвая внутри, как и ты, не видишь? Такой же взгляд без дна. И даже страшно заглянуть туда и посмотреть — а что внутри. Вы оба… Какие-то отмороженные… Что-то с вами обоими не то…
— Она здесь сейчас ни при чем, Кейтлин. Я не терплю подлости, ты знаешь. А ты совершила подлость. По отношению ко всем людям, вовлеченным в твой поступок, косвенно или напрямую. Ты подставила меня, ты подставила ее, служанок, которые вступили с тобой в сговор, да ты даже Муселема подставила, который искренне думал, что пользует девушку, за которую он уже внес плату, которая согласилась быть с ним на заранее обговоренных условиях. Зачем? Чего ты добивалась? Ты ведь знала, что назад у тебя после такого пути не будет.
Снова смех. Истерический, рваный. Болезненный.
— Знаешь, Адам. Уходить — так красиво. Я… если хочешь, я дала этой дуре шанс сбежать от тебя. Она ведь могла уже ехать с Муселемом прочь из этого дворца, если бы все пошло по моему плану — а там бы, может, у них все и задалось, — хихикнула нервно, — А еще… Мне хотелось сделать тебе больно напоследок, Адам…
На этих словах ее лицо стало заостренным. Постаревшим. Гораздо старше ее реальных лет.
— Мне так отчаянно хотелось сделать тебе больно. За все те годы боли, которые испытывала я рядом с тобой. Хотелось увидеть твою досаду и разочарование, когда она получит еще один повод тебя ненавидеть. Когда он подпортит твой цветочек, о котором ты только и думаешь, стоило ей пересечь порог этого проклятого дворца…
Ее голос сорвался. Она все-таки заплакала. Громко. Взахлеб.
— Уходи, Кейт. У тебя ровно полчаса на сбор вещей. Мы с тобой больше никогда не увидимся. Считай, что ты легко отделалась за свой поступок. Только потому, что я верю в твою искренность. Только потому, что чувствую себя виноватым в том, какой сукой ты стала.
Она развернулась на каблуках и направилась к выходу, пошатываясь и обхватив себя руками. Уже в дверях, не поворачиваясь к Адаму лицом, остановилась и произнесла.
— Мне и сейчас отчаянно хочется сделать тебе больно, Адам. Если бы я сказала тебе кое-что, поверь мне, тебе бы уже сейчас стало очень больно, но… Я промолчу… Месть — это блюдо, которое подают холодным. Поверь мне, наступит день, и твоя «Таифская роза» принесет тебе столько боли, сколько бы не причинили шипы всех роз, растущих на твоих плантациях, если бы разом вонзились в твою плоть. Помяни мое слово, Адам… Помяни…
Глава 18
Ника почувствовала на своей спине нежное прикосновение и дернулась. Минута — и кожа воспылала пожаром, но нежное дуновение ее сразу успокоило. Когда нега ото сна отступила, она поняла, что это Его руки и Его дыхание. Осознание произошедшего накануне молотом ударило по сознанию, как только оно прояснилось ото сна. Девушка прислушалась к собственным чувствам и поняла, что они дико противоречивые. До безумия.
— Врач сказал, нужно три раза в день смазывать места ударов — и все быстро рассосется. Там только синяки, кровоподтеков почти нет. Как ты спала, Ника? Ты разговаривала ночью.
Она пошевелилась. Скорее для того, чтобы поскорее убрать с себя его руки, все еще оглаживающие ее оголенную спину.
— И что говорила? — настороженно посмотрела на него через плечо.
— Я не разобрал. На итальянском.
Выдохнула. Словно бы с облегчением.
— Где мы? — спросила, теперь усаживаясь на постели и кутаясь в кокон простыни. Вчера спросить об этом сил попросту не было.
— Это старый дом предыдущих правителей. Вернее, дом жены правителя Таифа. Она любила розы и приказала себе возвести этот летний павильон прямо возле плантаций. Мне понравилось это сооружение. Оно стало единственным местом, которое я не переделал и не разрушил до основания. От остальных построек здесь веяло сумасшествием Мунира Ибн-Фила. Сумасшествием и жестокостью.
Ника встала и огляделась по сторонам. Они были в просторной комнате с огромными стрельчатыми окнами в пол. Много воздуха, много пространства. И в то же время, оно было не холодное и отчужденное, как часто с современными интерьерами, а словно бы хранящее тайны и замысел прошлого. Немного вытянутые и заостренные в своем пике арки окон действительно выходили на плантации роз. Подошла и распахнула выкрашенные деревянной краской, а не новомодные стеклопакеты, ставни. Комната сразу наполнилась утонченным ароматом роз.
— Ты можешь оставаться здесь, если тебе нравится. Пока полностью не поправишься.
— А потом? — спросила она, обернувшись на него.
— А потом посмотрим… — тихо ответил, подходя к ней вплотную. — Мне правда жаль. Я хотел бы прояснить, если позволишь. Ты не должна была оказаться на том мероприятии. Все подстроила Кейтлин. Она забрала другое платье, которое было специально приготовлено для тебя, и подсунула черное — то, которое обычно выдают девушкам из сада роз, согласившихся на участие в особом мероприятии. Ты сама видела, там много девушек. Нетрудно догадаться, что интерес я проявляю не ко всем. Те, кто остался без внимания, по истечении срока контракта получают возможность перейти к другому покровителю. Все заранее оговаривается. Все это делается на добровольных началах. Все контролирует Омар. Он отправляет их анкеты заинтересованным людям. Те заранее отбирают тех, кто понравился конкретным гостям, девушки же встречно выставляют свои условия. Если есть обоюдное согласие, организуются их встречи на этой площадке. Ключи на шее — при желании уединиться прямо на месте. Это часть игры. Попавший в зал кривых зеркал, а-приори принимает правила игры. И они могут быть… разными — в зависимости от желания участников.