народ. Они самолично свергли предыдущего правителя, отличавшегося крайней формой жестокости и деспотизма. Адам проявил милосердие. Позволил ему уехать из страны, получить политическое убежище, только… — снова пауза, снова подбирает слова, — только Мунир воспринял этот шаг для себя не как возможность прожить спокойную жизнь со своей семьей, а как возможность для мести. Именно мести, не реванша. Потому что реванш дает возможность человеку оправдаться, месть — нет. У Адама были непростые отношения с еще одним нашим братом. Он жил в Европе, редко навещал родных. Короче, там тоже всё было сложно. Так вот, люди Мунира похитили Абеда и обезглавили его. На глазах у Адама обезглавили. Мунир лично совершил это злодеяние. Он позвонил Адаму по конференц-связи и провел экзекуцию…
Иштар задумалась. Всхлипнула носом.
— Это проклятое видео потом еще долго гуляло по интернету. Белькасем заплатил миллионы, чтобы его удалось-таки изъять. Спросите, почему Белькасем? Потому что все мы, Макдиси, не могли собрать себя по осколкам. Сердце мамы не выдержало удара. Она умерла от сердечного приступа в течение недели после гибели брата. А Адам… У Адама случился нервный срыв. Он замкнулся в себе, закрылся. Хотел наложить на себя руки. Он провел в лечебнице не менее трех месяцев. За это время Мунир снова занял престол, устроив расправы над всеми теми, кто помог Адаму. Отец бы мог вмешаться, но он сам был слишком раздавлен утратами. Это тяжело объяснить. Отношения моего отца и матери были слишком близкими, слишком особенными. Они были как единое целое. Ее утрата для него стала не просто катастрофой. Концом. То, кого Вы видите сейчас, Ника, это лишь тень Нуреддина Макдиси. Мне больно это признать, но да. Отец не здесь, не с нами — он мыслями с мамой на небесах. Усиленно изображает, что это не так, но… Все мы прекрасно это понимаем…
Иштар выдохнула, нахмурив брови. Ей было больно говорить, это было очевидно.
— Все это время мы тщательно скрывали всё происходящее в семье. И про срыв Адама, и про отца. А Мунир праздновал свой триумф «реванша», как он говорил. Глумился над нашей семьей, пытался подорвать региональный авторитет, бросая тень на все семейство Макдиси — Вы ведь знаете, брат моего отца-Фахд — правит в Дубае. Потом врачи сообщили, что Адам пришел в себя, восстановился. Мы обрадовались, конечно. Приехали за ним. Как понимаете, все это происходило в абсолютной секретности. Никто не мог знать о случившемся с наследником Химьярита и Сокотры… То, что мы увидели, поразило всех до глубины души. Адам был другим. Совсем другим. Холодным, закрытым, жестоким. Молчаливым. Он не говорил с нами, сухо поприветствовал. Сразу уехал, не сообщив, куда, а потом… Потом мы узнали, что он с небольшой группой сподвижников, в буквальном смысле голыми руками, совершил штурм дворца Мунира Ибн-Фила в Таифе и точно так же, как это сделал тот, отрезал ему голову…
Иштар не выдержала и заплакала, закрыв лицо руками.
— Адам никогда не был таким, Ника. Он был хорошим, веселым, ироничным… А этого Адама я не знаю. Я смотрю в его красивые глаза-и вижу там столько боли. Аллах, сколько боли я там вижу. И не понимаю, как ему помочь. Он отдалился от всех нас. Очень сильно, даже от отца. Но сюда он хотя бы иногда приезжает. Вот мы экстренно и сорвались с места, как только узнали от его протокольщика, что он отправился на Сокотру. Спасите моего брата, Ника… Умоляю Вас… — с этими словами Таша подняла заплаканные глаза на девушку. И та увидела в них такую отчаянную немую просьбу, что стало даже страшно…
— Иштар, я… — слова застряли в горле. Встречной болью, ужасом, отчаянием, паникой. Ника не была готова слышать то, что слышала. — Я не думаю, что он ждет от меня помощи. Я вообще не думаю, что смогла бы его спасти. Да и вообще, повторяю, я не значу в его жизни ровным счетом ничего, я просто…
— Ника, Вы единственная девушка, которую Адам привез на Сокотру сам. Впервые в жизни, — перебила ее решительно Иштар, — он сам говорил, и не раз, что под руку ступит на эту землю только с той, кого приведет его сердце. Поверьте, если бы я не была уверена, что Вы для него особенная девушка, я бы сейчас не распалялась бы перед Вами…
— А Кейт? — это вырвалось у Ники само собой, она словно бы и не хотела говорить…
— Кейт… — усмехнулась Иштар, — Кейт — моя подруга по британскому колледжу. Мы дружим с детства. Сколько я помню нас, столько она была влюблена в Адама… безответно, Ника. Да, он позволял ей быть рядом. Более того, в сложные времена она поддержала его, как никто другой, прежде всего своим безропотным обожанием и готовностью прогибаться под любые его прихоти и капризы, но… Он с самого начала не давал ей никаких обещаний. Знаете, в этом вообще достоинство моего брата — он всегда предельно честен, пусть его поступки и бывают не всегда красивыми. Подумайте над моими словами, Ника… Просто подумайте…
Она молча кивнула, хотя внутри бушевала такая буря, что сейчас дать положительный ответ просто не было возможности. Совершенно никакой.
— Пойду, позову сына ужинать. Да и малышка Лунья скоро проснется. Пора ее кормить.
Ника с восторгом посмотрела на эту удивительно красивую и сильную молодую женщину. При ее возможностях она стойко и терпеливо кормила сама грудью, хотя могла бы организовать ребенку сотни кормилиц. Было в этом что-то правильное, материнское.
— Иштар, один вопрос… — окликнула ее в дверях, простите, не скажете мне, почему Адама называют драконом?
Она помнила, что ей рассказал Омар, но хотелось услышать именно версию Иштар.
Та чуть заметно улыбнулась.
— Это старинная сокотрийская легенда. Кровь двух братьев… Когда-то Сокотра была частью единого континента, включающего весь Аравийский полуостров. Его населяли великие драконы и великие слоны. Огромные, как скалы. Они первыми населяли эту землю, поэтому все равно считались родственниками- братьями. Равными по духу, силе и величию. И все же между ними постоянно шло соперничество. Однажды молодой и резвый дракон вступил в схватку со старым, опытным слоном — но тот смог ответить ему — завязался бой, в результате которого пролилось много крови их обоих. Они погибли. Бог очень разгневался за кровопролитие — и наказал и слонов, и драконов. Он сделал земли Аравии пустынными, превратив слонов и драконов в каменные изваяния, а Сокотру отрезал от материка. Так вот, возвращаясь к Адаму. Возможно, Вы слышали фамилию рода Мунира — он Мунир Ибн-Фил. «Фил» на арабском — слон. Поскольку Адам — наследник Сокотры, историки сразу взяли эту старинную легенду на вооружение и окрестили Адама драконом. Тому способствовала и эта пресловутая татуировка на груди — глупость молодости. Он в детстве очень сильно увлекался всеми этими историями о драконах. Его влекли мистические легенды прошлого. Да и, признаться, была в нем реально какая-то странная внутренняя сила — он видел вещие сны, иногда пугая нас или восхищая предсказаниями до мурашек… Как-то так…
Обе девушки вздохнули. Явно, сегодня было сказано очень много…
— У вас очень красивая семья, Иштар, — тихо сказала Ника после некоторой паузы. — Мне очень жаль. Честно, жаль…
Та понимающе кивнула в ответ, принимая солидарность собеседницы.
— Правда, оросившая почву кровь двух братьев дала жизнь удивительному дереву — Вы наверняка видели его по дороге из аэропорта здесь — драконово дерево — или «Драцена» на латыни. Оно растет только здесь. Всюду жизнь, Ника. Любовь побеждает. Она воскрешает и исцеляет. Верьте моим словам. Я знаю точно, потому что я видела, как цветет пустыня. И еще…
Повернулась к девушке и посмотрела пронзительно ей в глаза.
— «Зорко одно лишь сердце. Самого главного глазами не увидишь», — процитировала тихо она «Маленького принца» и, словно бы надев на себя непринужденную улыбку, побежала к беззаботно игравшему с родственниками сыну.
Глава 25
Вечер снова опустился на Сокотру темной вуалью стремительно, но нежно. Очередной вкусный ужин в теплой атмосфере, очередная непринужденная беседа…
Адам и Ника смотрели друг на друга, хоть и сидели на этот раз на отдалении. То и дело ловили на себе обоюдные взгляды, и в то же время, продолжали играть одиночные партии, а не дуэт, всякий раз отводя глаза, стоило им пересечься… Ника радовалась, что Иштар была многословна за столом. Теперь она, конечно, понимала, что за веселой, задорной бравадой женщины скрывалось отчаянное желание разрядить обстановку и сделать атмосферу в доме более теплой, словно бы согреть ею отца. И это вызывало у девушки еще больше уважения в отношении этой красивой, благородной молодой правительницы Азавада. Их пара с Белькасемом была действительно удивительно органичной. И Нике, честно говоря, было даже жаль, что она не сможет воспользоваться радушным приглашением посетить удивительный край песков Сахары…
— Ника, а ведь Вы музыкант, — вдруг обратилась Иштар к ней, — я обожаю виолончель. Может быть, Вы нам что-то сыграете? У отца в доме есть восхитительный зал с инструментами.
— Иштар, нет, — чрезмерно резко ответил Нур, и, похоже, сам понял, что прозвучал даже немного грубовато в своем отказе, поэтому тут же решил смягчить, — вспоминается забавный исторический курьёз. Некий богатый российский меценат, пригласив как-то известного польского скрипача Генрика Венявского к себе на чашку чая, сказал как бы мимоходом: — Кстати, можете прихватить с собой скрипку. — Благодарю вас от имени моей скрипки, — любезно ответил музыкант, — но, насколько мне известно, она не пьёт чая. Так и у нас, Иштар. Ника — моя гостья, она здесь не для развлечения гостей, — тут же добавил, обратившись к девушке, — не удивляйтесь, откуда я знаю эту историю. Моя жена-русская, она много рассказывала о своей родине. Мы… любили туда ездить… Вместе.
Сердце Ники сжалось. То, как он говорил о супруге… Даже сам факт, что сказал про нее не в прошедшем времени. Удивительно, значит на свете все же есть настоящая любовь. И почему тогда судьба так жестока? Почему кому-то она дает долгие-долгие годы вместе в нелюбви, а других разделяет так рано тогда, когда и целой вечности не хватит, чтобы насладиться, надышаться друг другом.