— Для меня было бы большой честью сыграть для вас. Музыка — моя жизнь, а не ремесло. Я не считаю, что игра меня унижает. Когда я играю, говорит моя душа, — Ника сама не поняла, почему в этот момент посмотрела на Адама. На этот раз он принял ее взгляд. Не отвел глаза.
Через несколько минут они перебрались в другую часть дома, которая открылась для гостей удивительно красивым небольшим светлым залом с окнами в пол. Там действительно было несколько инструментов, в том числе накрытый тканью рояль и также зачехленная виолончель.
— Возможно, инструменты немного расстроены. Я не заходил сюда с тех пор, как… — суетливо и немного волнуясь произнес Нур, что снова вызвало у Ники нежный трепет в сердце. Она поняла, что со смерти жены его здесь не было. Возможно, это место значило нечто важное для их любви. Конечно же, значило, если Нур, как она теперь знала, играл.
Подошла к инструменту, расчехлила, попробовала смычком струны, немного подтянула тональность. Все не так плохо, возможно неидеально, но инструмент был замечательный. Такой не портили даже годы простоя…
— Что хотите послушать? — спросила Ника у устроившихся зрителей.
— Играй то, что на душе, раз она говорит струнами, — произнес вдруг Адам впервые, казалось бы, за сегодняшний вечер. Снова их глаза пересеклись и словно бы обожгли друг друга.
Ника задумалась и начала. Руки, как это обычно у нее бывало, повели ее сами. Не в сторону серьезного классического произведения, а известной композиции «Someone you loved» (англ — кого ты любила). Звучание низких тональностей наполнило зал вибрирующе-чувственными звуками. Ника закрыла глаза и отдалась мелодии, которую так любила. Ее мысли побежали по словам песни в голове, которые теперь обретали совсем иной смысл — более глубокий, близкий… Понятный ей на каком-то новом уровне, прожитом.
Ника слегка вздрогнула, когда услышала, как у мелодии появился второй голос — голос рояля. Резко распахнула глаза и увидела, что это Адам занял место напротив за инструментом. Он тоже умел играть на рояле? Почему-то теперь этот вопрос нисколько ее не смущал. Он был так похож на отца…
Он не знал нот, но идеально слышал музыку, подстраиваясь. Это и правда стало диалогом. Теперь и он, и она смотрели друг на друга в открытую, не отводя глаз, не пытаясь спрятаться за обстоятельства и собственные мысли. Они были словно бы на ладони друг у друга. Словно бы с открытыми душами.
«Я иду ко дну, и в это раз
Боюсь, никто не спасет меня.
Эта ситуация из разряда «всё или ничего»
Действительно смогла свести меня с ума.
Мне нужен кто-то, кто исцелит меня,
Кто примет меня, Кто обнимет меня…
…
День переходит в ночь,
И тебя нет рядом,
Чтобы помочь мне пережить ее.
Я потерял бдительность.
Ты выбила почву у меня из-под ног.
А я начал привыкать быть тем, кого ты любишь…»
Композиция не успела закончиться, когда Нур резко встал и с тихим шепотом под нос «Извините», удалился.
Ника вздрогнула, от чего смычок соскочил со струны и сфальшивил…
Адам бросил на нее еще один взгляд, последний. Тоже резко поднялся и вышел из зала.
— Вот и помузицировали… — тихо произнесла Иштар, — спасибо, Ника. Это было восхитительно. Извините за них. Наверное, в этом доме слишком много призраков, и своей игрой Вы их заинтересовали…
Она стояла на балконе, всматриваясь в неспокойную даль океана, покрытую вуалью тьмы. Сегодня он был грозным, пугающим, рокочущим. Словно бы обрушивающим свои мощные волны на землю, требуя от нее чего-то, угрожая. Такой большая вода обычно бывает перед бурей, но небо, судя по количеству рассыпанных на его подоле звезд, было ясным и безоблачным. Так почему так неспокойно? Что именно эта грандиозная стихия хотела сказать этому полному тайн и загадок острову?
Ника увидела, как к воде спускается одинокий силуэт широкоплечего мужчины и сразу узнала в нем Адама. Она не могла рассмотреть его лица, но почему-то точно знала, что он сейчас смотрит на нее, затаившуюся в темноте на своем балконе, застывшую в волнительном ожидании. Чего? Выдохнула, зашла внутрь комнаты. Подошла к входной двери. Посмотрела на вставленный в замочную скважину ключ и…
Сон снова унес ее далеко. Детство, радость, безмятежность, любовь. Нежные теплые объятия матери, одобрительная улыбка отца, глаза которого так теплели, стоило ему только посмотреть на любимую единственную дочь. В кустах слышится стрекот цикад, птицы безмятежно чирикают на раскидистых ветках деревьев, нежный ветерок окутывает счастьем и надеждой. Ей тепло. Ей хорошо… Ей…
Она распахивает глаза и видит перед собой Его… Дергается, инстинктивно поджимает ноги к груди, словно бы группируясь, закрываясь.
— Ты?… То есть Вы? — говорит перепуганным спросонья голосом.
— Я… — отвечает Адам, словно бы тоже растерянный, — прости, дверь оказалась не заперта, я думал, ты не спишь. Пришел сказать, что… — сглотнул, — Ника, — его голос был хриплым и бесцветным. А глаза снова устремлены в пол, — завтра утром мы возвращаемся в Таиф и… — он теперь смотрит ей в душу, — к черту наши споры и пари, к черту всё, что было. Ты свободна. Я уже открыл тебе счет с солидной суммой в качестве компенсации за все случившееся. Виолончель Мостроповича тоже твоя. Ты свободна. Я забуду о том, что случилось. Обо всем забуду. Тебя забуду. Так больше не может продолжаться. Мы вылетаем на рассвете. Так что лучше лечь спать.
Развернулся, направившись к выходу. Его слова звенели у Ники в голове, вибрировали такими яркими, богатыми эмоциями. Непонятными эмоциями. Неизвестными…
— Адам… Шейх Адам… — окликнула его, поднимаясь с кровати.
Он резко обернулся.
— Не… уходи…те… — добавила, дрожащей рукой касаясь завязок на своей сорочке. Секунда — и она была у ее ног, а она — совершенно обнаженной, в лунном свете. Перед ним.
А он не смотрит на ее тело. Смотрит в глаза. Прямо в глаза. Это странно…
— Вы не хотите меня? — глаза вмиг застилает тень разочарования и страха — быть отвергнутой… Почему так? Почему он не смотрит? Она ведь разделась для него. Вся перед ним…
— Хочу… — делает к ней шаг, говоря тихо-тихо…
— Тогда… не уходи… — она тоже делает шаг навстречу…
— Хочу, Ника, — снова шаг, — захотел в тот момент, когда увидел тебя на своей сцене. Захотел попробовать тебя, — снова шаг, — потом, когда ты пыталась убить меня, когда стояла передо мной на коленях пораженная, — хотел иметь тебя… Жестко, грубо… — еще шаг, — потом хотел твоей покорности… Безропотного подчинения… Потом — ответного желания. Страстного, дикого… — еще один шаг, последний. Они оказываются непростительно близко друг от друга. Так, что дыхания смешиваются и уже непонятно, где- чьё…
— А теперь? — она спросила Его одними губами, бесшумно, но он слышал.
— А теперь я хочу тебя… любить, — говорит совсем сипло. Смотря в душу так, что она невольно дергается, — именно поэтому я готов тебя отпустить…
Она больше не отвечает. Все происходящее слишком сложно, слишком пугающе для нее. Слишком пока тяжело оценить. Она подумает об этом завтра. Здесь и сейчас, на этом удивительном острове ей хочется одного… Хочется почувствовать его… Познать его как мужчину… А обо всем остальном она подумает потом…
Сама подается вперед, встает на носочки и накрывает его губы…
Глава 26
— Что это означает, Ника? — выдыхает ей в губы. Она чувствует внутри него ураган, но он пока его сдерживает. Это дико щекочет нервы. Это дико возбуждает. Да, он ее возбуждает, не только идеальной красотой, властностью, мужской самоуверенностью. Этим диким, одержимым взглядом. Женщину не может не трогать то, когда мужчина смотрит так. Даже если… Этот мужчина — ее враг… В прошлом, настоящем или будущем.
Она наслаждается ароматом его тела, ее лицо трется о его мощную шею. чувствует, как двухдневная щетина царапает раззадоренную за день солнцем кожу, но не отстраняется, потому что боится посмотреть ему в глаза. Вот так близко, чувствуя его дыхание, она может быть, наконец, честна с ним и с собой. А честность сейчас заключалась всего в одном предложении…
— Я хочу быть Вашей, шейх Адам, — выдыхает ему в ухо, а его руки с силой сжимаются на ее талии в ответ на ее признание, — это ведь ты хотел услышать? — добавляет тихо, немного подрагивая от их близости и своего волнения.
Адам перехватывает ее лицо и поднимает его за подбородок рукой так, чтобы их глаза пересеклись.
Ей кажется, что он сейчас что-то скажет. Но слова на этот раз замирают на его губах, пусть они и дрогнули. Вместо этого он наклоняется и глубоко целует ее.
Поднимает за ягодицы. Кладет на кровать. Нависает сверху — пока весь одетый. Его руки нежно гладят ее тело. Он смотрит на нее так волнительно и горячо, что внутри уже пожар.
Его изумрудные глаза сейчас такие яркие в темноте. Словно бы с примесью фосфора.
— Ты уверена? Как ты хочешь, чтобы это произошло, Ника?
Девушка облизывает пересохшие губы и сама поднимает руки над головой, показывая свою полную покорность ему.
— Хочу ни о чем не думать… Хочу полностью отдать тебе контроль… Хочу ощутить, как это… Полагаться лишь на твой выбор. Подчиняться… — говорит и всхлипывает.
Его грудь колышется от ее слов. Не отрывая своего взгляда, сдергивает с себя футболку через голову и вытаскивает ремень из джинсов. Его действия резкие и порывистые. Ей страшно перед лицом неизвестности. Это видно по широко раскрытым глазам и покрытой мурашками коже. Ника жадно хватает ртом воздух, от чего ее тело подрагивает. А его трясет от этого зрелища. Никто и никогда его так не волновало в женской природе, как вид этой хрупкой невинной девочки под ним, так отчаянно и, в то же время, боязливо готовой теперь ему отдаться.
Он делает кожаную петлю и зацепляет ее руки ремнем сверху, закрепляя их у изголовья. Натягивает кожу, но тщательно проверяет натяжение, чтобы ей не было больно. В его действиях не только доминирование, но и забота. Она распята перед ним. Обездвижена.