В пересказе «Бабушка велела кланяться» выглядит одной из тех душещипательно-трогательных книг, которые нравятся наивным читательницам младше восемнадцати и старше пятидесяти пяти, привыкшим измерять силу эмоционального воздействия в исплаканных носовых платочках. Удивительным образом это не так: при всей своей тщательно выверенной позитивности книга Фредерика Бакмана ни в какой момент не оставляет ощущения, что в нее переложили сахара или искусственно вывернули ручку читательского сопереживания на максимум. Скорее правильно будет сказать, что «Бабушка…» продолжает и модифицирует под нужды условно «взрослой» литературы традиции Астрид Линдгрен – великого мастера миксовать черное и белое в такой пропорции, чтобы белого всегда выходило самую чуточку больше.
Здесь была Бритт-Мари[58]
«Здесь была Бритт-Мари» – продолжение или, вернее, спин-офф романа «Бабушка велела кланяться и передать, что просит прощения». С главной героиней последнего, восьмилетней Эльсой, мы больше не встретимся – на сей раз в позиции протагониста выступит ее соседка, 63-летняя Бритт-Мари, образцовая домохозяйка, королева пассивной агрессии, в прошлом жена грубияна Кента, а теперь неожиданно для всех (в том числе для себя) – одинокая и совершенно свободная женщина.
Узнав, что муж ей давно и систематически изменяет, Бритт-Мари решает полностью поменять свою жизнь, а для начала – покинуть Кент и в первый раз за сорок лет найти работу. Единственное, что ей удается разыскать, – это место руководителя административно-хозяйственной части в молодежном центре, чуть ли не единственном пока еще не закрытом учреждении задыхающегося от безработицы и социальных проблем провинциального городка. С этого момента для Бритт-Мари начнется совершенно новый этап пути, который, как водится, через некоторое количество терний в виде знакомства с «трудными подростками» и погружения в пучину любительского футбола приведет ее если не к звездам, то во всяком случае к внутренней свободе, душевной независимости и, главное, осознанию, что все лучшие вещи в мире (любовь, доверие, благодарность, поддержка) всегда даются без просьб – просто так, в подарок.
В пересказе любая книга Фредерика Бакмана выглядит одновременно приторно-слащавой и безысходно-депрессивной. Однако на практике писателю удается каждый раз пройти буквально по самому краешку и удержаться как от падения в пропасть сентиментальности и фальши, так и от вертикального взлета к безвоздушным высям отчаяния. Словом, если на свете существуют «добрые книги», способные неизменно трогать душу читателя набором одних и тех же нехитрых приемов, то книги Бакмана – совершенно точно из их числа.
Фэнни ФлэггО чем весь город говорит[59]
Фэнни Флэгг – настоящий литературный феномен: она уже много лет пишет одну и ту же, по сути дела, историю, в которой у хороших людей всё на разные лады складывается хорошо, и в этой жизни, и в последующих. В пересказе – скучнее не придумаешь, а на практике – чудесное, утешительное и, что самое удивительное, совершенно не скучное чтение.
Новый роман Флэгг – очередное возвращение в идиллический городок Элмвуд-Спрингс на юге штата Миссури, с обитателями которого мы уже познакомились в книгах «Рай где-то рядом» и «Стоя под радугой». На сей раз, впрочем, читателю предлагается не какой-то отдельный эпизод из городской жизни, но полноразмерная биография города в целом – от счастливого основания до лиричного упадка.
Долговязый и архетипичный шведский эмигрант Лордор Нордстрем приезжает в Миссури разводить коров, выписывает себе по почте молодую близорукую жену Катрину, их брак, несмотря на столь экзотический способ знакомства, оказывается на диво счастливым, и у них рождаются дети – как водится, девочка и мальчик. Вокруг лордоровой фермы селятся другие поселенцы – немцы, шведы, англосаксы. Деревушка превращается в небольшой городок, где люди женятся, рожают детей, стареют, уходят на войну (и даже иногда погибают), собирают урожай, делают сыр (кстати, лучший в штате), издают газету (собственно, роман назван в честь газетной колонки светских новостей), выпекают самые вкусные булочки, а после смерти обретают покой на безмятежном кладбище «Тихие луга», откуда продолжают приглядывать за оставшимися на земле родными. Изредка в Элмвуд-Спрингс заглядывает большая история – то нагрянут легендарные грабители банков Бонни и Клайд, то заедет президент Трумэн, то суфражистки выйдут на митинг за избирательные права, но в целом городок живет счастливой, замкнутой на себе жизнью. А в тот единственный раз, когда в Элмвуд-Спрингс всё же происходит что-то по-настоящему плохое – хозяйка самой большой в городе молочной фермы, глухая от рождения внучка Лордора и Катрины Нордстрем, становится жертвой очень странного (и, похоже, тщательно подстроенного) несчастного случая, все горожане – и живые, и мертвые – объединяются, чтобы восстановить порядок и покарать виновного.
Уютнейший уголок среди плодородных полей и мягких холмов, добрые (хотя порою грубоватые, склочные, неуклюжие или слишком легкомысленные) люди, счастливые животные, уютная – надежная и какая-то по-хорошему неокончательная – смерть… Мир, созданный Флэгг, похож на залитую светом просторную натопленную комнату, в которой хорошо пересиживать тяжелое время или плохую погоду.
Селеста ИнгВсё, чего я не сказала[60]
Утром 3 мая 1977 года Джеймс Ли, профессор-историк китайского происхождения, едет в машине на работу и крутит ручку радиоприемника, пытаясь настроиться на новостную волну. Его жена, очаровательная домохозяйка Мэрилин, только что накрыла на стол к завтраку. Дети – старший, восемнадцатилетний Нэт, на днях поступивший в Гарвард и уже предвкушающий скорый отъезд из родительского дома, и младшая, десятилетняя тихоня Ханна, – сонно ковыряются в мисках с хлопьями. На этой идиллической картинке не хватает только шестнадцатилетней Лидии – второго и самого любимого ребенка в семье Ли, вопреки всем законам генетики унаследовавшей материнские голубые глаза. Лидии – одной из самых популярных девочек в школе. Лидии – вечной отличницы, легко перепрыгивающей через классы. Лидии – будущего врача и объекта неиссякаемой родительской гордости. Но Лидии здесь нет и уже никогда не будет, потому что тело девочки лежит на дне соседнего озера, и его едят рыбы…
В этой точке дебютный (и, как это часто бывает, отчасти автобиографичный) роман американки Селесты Инг закладывает изящную петлю, возвращаясь в прошлое – к истокам трагедии. За десять лет до описанных событий Мэрилин, молодая мать и любящая жена, исчезла, и на протяжении двух с половиной месяцев Джеймс, Нэт и Лидия не имели от нее никаких известий. Еще десятью годами раньше, в эпоху, когда межрасовые браки были под запретом в доброй половине штатов, белокурая красавица Мэрилин, бунтарка и единственная девушка на курсе, осмелилась поцеловать своего преподавателя – худощавого и неловкого молодого китайца. А за двадцать лет до того Джеймс Ли волей случая попал в престижную школу, где учились сплошь белые, упорно отказывавшиеся замечать своего узкоглазого и смуглокожего соученика…
Вместо желанной карьеры медика, вместо свободы и независимости Мэрилин получает уютный дом, любящую семью и толстую поваренную книгу в красной обложке. Вместо того, чтобы стать своим в мире светловолосых великанов, Джеймс оказывается чужаком вдвойне – женившись на американке, он теряет связь с корнями, но и белым он не ровня. Двое раненых, травмированных и разочарованных взрослых становятся родителями и принимаются в свою очередь калечить собственных детей, неосознанно навязывая им свои – такие разные и такие несочетаемые – мечты и картины будущего.
При всей своей укорененности в американских реалиях, роман Селесты Инг – универсальная история про травму, транслирующуюся через поколения, и для российского читателя она будет ничуть не менее актуальна, чем для любого другого. Причем – и это важно – читать ее можно, что называется, с обоих концов: с позиции родителя (и задуматься о том, почему же тебе так важно, чтобы ребенок блистал на уроках химии) и с позиции ребенка (и попытаться понять, наконец, что же в тебе – твое, а что – наведенный родителями морок).
Единственное, что можно поставить в упрек книге «Всё, чего я не сказала», – это огорчительная одномерность героев. Покуда они остаются в рамках отведенного им амплуа («измученная родительскими ожиданиями дочь», «азиат в ксенофобском обществе», «одинокий гомосексуальный подросток»), они выглядят абсолютно убедительными и живыми. Однако малейшая попытка заглянуть за обусловленный их романной функцией фасад обнаруживает в персонажах досадное отсутствие объема. Правда ли Мэрилин так любила медицину или ей просто нравилось, как блестит на солнце стетоскоп? Джеймс – историк-американист, но что он находит в этой дисциплине и почему выбрал именно ее? А Лидия – чего она хочет на самом деле, что любит, и вообще – какая она?.. При взгляде сбоку главные герои и их дети больше всего похожи на барельефы – выпуклые спереди, идеально плоские и ровные сзади. Впрочем, если выбрать правильный ракурс и не крутить головой лишнего (а также не пытаться найти глубину там, где ее не предусмотрено авторским замыслом), то роман Селесты Инг способен не только тронуть душу, но и пробудить мысли о вещах по-настоящему важных.
И повсюду тлеют пожары[61]
В своей новой книге американка китайского происхождения Селеста Инг словно бы намеренно старается сделать всё не так, как в принесшем ей популярность дебюте «Всё, чего я не сказала». Тема культурной идентичности и интеграции, ключевая для предыдущего романа, на сей раз вынесена на периферию, как и тема непосильных родительских ожиданий, способных сломать хребет нервному и чувствительному подростку. На сей раз в фокусе внимания Инг – конфликт порядка и хаоса, мира структурированного и прозаичного с одной стороны, и мира творческого, свободного и бесшабашного с другой. Причем несмотря на попытку объективности, читатель довольно быстро понимает, на чьей стороне симпатии автора: конечно же, плодотворный хаос в глазах Селесты Инг несравненно лучше скучного и косного мира надежности и достатка, которому она и выносит приговор с максимальной серьезностью и прямотой.