вания сердиться на вас, черт возьми! Да проснитесь же наконец, отвечайте!
Стряхнув оцепенение и глядя на свою покрасневшую руку с горькой улыбкой, она сказала:
– Хорошо, приказывайте!
– Ах, этого я не люблю! – отозвался он, прищелкнув языком. – Уезжать или оставаться – решать вам. Вам решать, что лучше – бросить испытанного друга или весьма сомнительного любовника. Я, во всяком случае, уезжаю. Не хочу попасться, как лисица в курятнике. Даю вам десять минут времени, я буду в саду.
Он вышел. В глазах Софии блеснула страшная ненависть. Она встала и, тяжело вздохнув, приказала Милоне:
– Чемодан, скорее! Мы уезжаем!
София еще раз прошлась по гостиной, затем села за письменный столик, взяла лист бумаги с черной каймой и написала: «Мой обожаемый Марсель! Когда вы вернетесь, меня здесь уже не будет. Брат, которому меня кто-то выдал, приехал сюда взбешенный и увозит меня. Не ищите со мной встречи. Храните в душе воспоминание о моих поцелуях, я же никогда не забуду ваших. Прости, любовь моя! Я принадлежала тебе один час, но буду оплакивать тебя всю жизнь. Аннетта».
Запечатав конверт, она положила его на видное место в гостиной и, окинув взглядом комнату, твердой походкой спустилась в сад. Чезаро расхаживал по аллее, где она так часто гуляла по вечерам с Марселем. Тяжелый вздох вырвался из ее груди – она решилась, но эта женщина не принадлежала к числу тех, кто отступает.
– Вы убедили меня. Я уезжаю с вами, – сказала она.
– Слава богу! Я узнаю прежнюю Софию! На вас просто нашло временное затмение. Но ведь даже на солнце есть пятна.
Женщина совершенно бесстрастно наблюдала за тем, как носили ее чемоданы, как опустел уединенный дом. Когда Чезаро, стоявший у кареты, стал звать ее, она, окинув последним взглядом все то, что было свидетелем ее общения с Марселем, послала воздушный поцелуй зеленеющим деревьям, нежным газонам, молчаливым стенам, скамьям, на которых они сидели, птицам, которые им пели.
– Мы не поедем через Ар, – сказал итальянец, – в городе неспокойно. Нас отвезут в Сен-Савин, а оттуда мы экстренным поездом отправимся в Париж.
– Как вам угодно.
– Ну, живо!
Они сели в карету, и вскоре она скрылась за поворотом.
Было четыре часа, когда дядя Граф заявил об убийстве Лафоре и, сделав необходимые распоряжения на заводе, вернулся к Марселю, чтобы вместе с ним отправиться на виллу. Бодуан, прихватив с собой револьвер, шел впереди, дядя вместе с племянником следовал за ним. Их волнение постепенно улеглось, и они хладнокровно обсуждали свое положение.
Конечно, оно было не из лучших. Дерзость врагов обескураживала. Завладев сокровищем, которое сулило им огромные богатства, они, конечно, ликовали. Но они еще не знали, какое разочарование их ждет впереди, когда они попытаются применить украденную формулу! Чтобы получить новое взрывчатое вещество со всеми его удивительными качествами, необходимо было знать некоторые приемы, составлявшие тайну Марселя. Без них украденный листок бумаги не имел никакой цены.
Так размышлял дядя Граф, но он не высказывал вслух своих мыслей. К чему? Молодой человек знал все это, знал и то, что негодяи уже убили двух человек и подожгли фабрику, чтобы достигнуть своей цели. В таких обстоятельствах отступать было нельзя, следовало предупредить повторное нападение и не колебаться, если прекрасная незнакомка окажется в числе преступников, допросить ее и даже предать суду для выяснения этого ужасного дела.
Они подходили, когда Бодуан сказал:
– Я обойду сад вокруг. Если кто-то попытается бежать, я отрежу ему путь.
– Нет, – возразил Марсель, – не будем расходиться.
В эту минуту на дороге показалась какая-то старушка. Она остановилась, чтобы передохнуть, и улыбнулась своим беззубым ртом.
– Если вы к молодой даме на виллу, – обратилась она к Марселю, – то не застанете ее. Где-то час тому назад она уехала в карете со всеми своими вещами в сторону Сен-Савина. Кучер из «Золотого льва» повез ее…
– Уехала! – вскрикнул Марсель.
– Этого можно было ожидать, – сказал дядя Граф. – Дело сделано, остается бежать.
– Нет, это невозможно!
– Бедный молодой человек! Ему нравилось гулять с этой дамой! – пробормотала старушка и, покачав головой, взяла сорок су, которые дядя Граф сунул ей в руку.
Когда Марсель входил в ее дом, его сердце усиленно билось. Дверь была распахнута настежь, как будто в спешке ее не успели закрыть.
– Милона!.. Аннетта! – позвал молодой человек.
Никто не отвечал. Всюду царили тишина, мрак и пустота. В гостиной он заметил на столе письмо. Раскрыв его, он быстро пробежал строчки глазами, а потом сел и перечитал вновь. Наконец он все понял и, подавленный обрушившимся на него несчастьем, застыл на месте. Граф нашел его здесь. Он обошел весь дом и удостоверился, что он пуст. Бодуан уселся под окном в саду. Видя отчаяние своего любимца, старик расчувствовался, мягко положил руку на голову племянника и с нежностью стал гладить его по волосам. Заметив письмо в руке Марселя, он тихо спросил:
– Она тебе написала?
При этих словах Марсель разразился рыданиями и, закрыв лицо руками, молча протянул письмо дяде. Граф подошел к окну, надел пенсне, пробежал взором письмо и задумался. Овладев собой, молодой человек решил защищать ту, которую любил. Он встал и произнес с мольбой:
– Дядя Граф, скажите, разве можно допустить, чтобы женщина, написавшая это письмо, лгала? Обвиняете ли вы ее в том, что она сообщница преступников, что она обманула меня? Быть может, она лишь несчастная жертва этих людей и должна подчиниться их жестокому деспотизму? Ах, дядя, в этом письме так и слышатся отчаяние и любовь!..
– Письмо кажется мне действительно искренним, – сказал старик. – Я не могу отрицать, что в нем чувствуется скорбь и что написавшая его покинула дом по принуждению. Но из этого вовсе не следует, что она не виновна, что она не была сообщницей этих убийц.
– Ах, дядя Граф, неужели вы считаете это возможным?
– Не только возможным, но и весьма вероятным. В этом-то вся беда, потому что если эта женщина тебя любит… Ах, если она тебя любит, моя тревога возрастет в разы. Она будет пытаться встретиться с тобой, и тогда…
Лицо Марселя озарилось надеждой.
– Ах, если бы ваши слова сбылись!
– Дорогой мой, – сказал Граф, – разве я не прав, опасаясь этого? Уже при одной мысли, что эта женщина пожелает прийти к тебе, ты сияешь от радости… А что, если это та самая женщина, которая соблазнила генерала Тремона?
– Это невозможно!
– Ты все твердишь «невозможно»! Но ведь ты ничего не знаешь! Ты не знаешь, как ужасны эти женщины, живущие за счет человеческой глупости, эти шпионки, гоняющиеся за государственными тайнами. Они красивы, обаятельны, вкрадчивы, изящны… А эта…
– О нет, нет, дядя!
Граф продолжал твердо:
– А эта, быть может, опаснее и хитрее других. Она играла тобой и вместе с тем удовлетворяла, быть может, свой каприз… Ну, послушай, Марсель, будь благоразумен. Для чего она укрывала убийцу Тремона? Для чего украден из лаборатории порох и почему, как только кража свершилась, дом опустел и обитатели его бежали? Согласись, что это не отъезд, а бегство… Ведь сегодня утром об этом не было и речи… или она обманула тебя, не сообщив о своем намерении… Тебя удерживали здесь нежными словами, а в это время сообщники грабили и убивали…
Марсель гневно воскликнул:
– О, если бы я мог убедиться в этом!
Граф пристально взглянул на него:
– Что бы ты тогда сделал?
– О, я бы отомстил, клянусь вам! Любовь моя превратилась бы в страшную ненависть. Если эта женщина не жертва, она – чудовище, и клянусь всем, что для меня свято на земле: я накажу ее!
Старик смотрел на племянника с восхищением.
– От тебя этого не требуют! Будет достаточно, если ты постараешься забыть ее, если твердо решишь не попадаться больше в ее сети.
В эту минуту отворилась дверь, и в комнату с таинственным видом вошел Бодуан. В руках у него была книга.
– Нужно всегда основательно обыскивать помещение… Смотрите… Если бы я не заглянул в спальню дамы, я не нашел бы этого.
– Что это такое? – спросил Граф.
– Книга, простая книга.
Марсель схватил ее и взглянул на заглавие:
– «Дитя сладострастия»… Да, она на днях читала ее.
– Ах, книга сама по себе ничего не значит. Она упала за кровать и осталась там. Но я нашел в ней кое-что… Сложенный в виде закладки разорванный конверт… Кому он может принадлежать, как не той особе, которая им пользуется? На конверте – адрес…
– Адрес!..
– Посмотрите…
Слуга передал бумажку Марселю. На узкой полоске, скрытой под сгибом, Марсель прочел: «Баронессе Гродско». Нижняя часть конверта, где, вероятно, стоял адрес, была оторвана. Сбоку на густом штемпеле, наложенном почтой, была надпись: «Вена, апрель 18…»
– Баронесса Гродско, – повторил Марсель. – Но ведь ее звали Аннетта Виньола.
– Ах, – воскликнул Граф, – эти женщины меняют имена, как платья… По какой неведомой беспечности сохранила она этот конверт? И каким образом письмо, прибывшее из Вены две недели тому назад, очутилось здесь? Вероятно, оно было ей переслано в другом конверте на то имя, которое она носила тут…
– Позволю себе заметить, – сказал Бодуан, – что женщина, приезжавшая к генералу Тремону в день преступления, называла себя баронессой.
Марсель побледнел.
– Правда… – пробормотал он. – Но какова же связь между Аннеттой Виньола и баронессой Гродско?
– Это-то и нужно установить… Мужайся, дитя мое! Если женщина, которую ты оплакиваешь, именно та, которую мы подозреваем… Если она совершила или помогала совершить столько преступлений…
– Ах, дядя Граф, тогда я назову ее последней из тварей и буду беспощаден.
– Прекрасно!
Дядя пожал с сочувствием руку племяннику.
– Теперь нам здесь больше нечего делать. Дом этот открыл часть тайны, остается собственными усилиями открыть остальное.
Все трое вышли из виллы, заперев тщательно двери, и медленно отправились в Ар.