– Да, рискнуть стоит, – повторил доктор Фузль.
Аптекарь понятия не имел, зачем управляющему костяная пыль. Как правило, он спрашивал покупателей, что они затеяли, прежде чем продать им то или иное средство. Но Вормвуда он спрашивать не стал. Иногда лучше оставаться в неведении.
Глава 3
Семь часов до полуночи
На другом краю города стоял маленький бело-желтый домик. Ставни под низким свесом крыши были плотно закрыты. Хозяин этого дома, единственный на всей улице, обходился без цветов на подоконниках и без ухоженного газона. Дворик он попросту засыпал серой галькой. Дверь была заперта на три замка.
Свет исходил только от компьютерного экрана, наполовину заслонённого грудой справочников по юриспруденции. На тёмном деревянном полу валялись бумаги, ручки и книги. Книги были толстые, без картинок и носили непонятные названия – «Полная энциклопедия существительных», «Углублённый анализ серого цвета», «Теоретическая экономика» и так далее.
Посреди тесной комнатки стояло мягкое кресло, а в нём сидел мужчина средних лет. Его лицо покрывали глубокие морщины. На голове был напудренный белый парик, доходивший до плеч.
В дверь позвонили.
– Проклятье, – буркнул судья Офелиус, отрываясь от своих записей.
Он давно уже послал почтальону извещение с наказом никогда не звонить в дверь.
Звонок раздался опять. И опять. Как странно. Один звонок – какая-то новость, два – визит торгового агента. Три звонка означали появление гостя.
Судья Офелиус взял трость и встал. Гостей у него не бывало. Он медленно дошёл до двери и выглянул в глазок.
На крыльце никого не было.
Судья Офелиус медленно отпёр дверь и зажмурился от лучей вечернего солнца.
Когда глаза у него привыкли к свету, он увидел на крыльце сложенную записку.
Она была написана от руки, густыми чёрными чернилами.
«Не сомневайтесь насчёт сегодняшнего вечера, ваша честь».
Судья Офелиус уставился на листок. Потом поднял глаза. Никого поблизости не было видно, кроме соседки, леди Макгреди, которая поливала цветы на подоконнике и беседовала с владелицей местного цветочного магазина. Они обсуждали недавние события.
– Судья Офелиус! – воскликнула леди Макгреди, увидев соседа. – Именно вас и недоставало! Кто-то продолжает воровать тюльпаны!
– Меня час назад тоже обокрали, – подхватила цветочница.
– Очень жаль, – ответил судья.
– Это уж слишком, – сказала хозяйка цветочного магазина. – Сначала воровали розы. Потом герани.
– А пару лет назад лилии, – добавила миссис Макгреди. – Вы ведь поймаете вора, судья Офелиус?
Люди часто просили судью об услуге. В конце концов, он был единственным судьёй на много миль вокруг. Причём очень толковым. Распутанные им дела упоминались в книгах и документальных фильмах. Самый знаменитый случай касался охотника, обвинённого в убийстве волка, который, по его словам, притворился человеком, чтобы погубить чью-то внучку. Единственной уликой на суде был обрывок красной шапочки, которая принадлежала девочке.
– Я уведомлю полицию об этом инциденте, когда выдастся свободная минутка, – вежливо сказал судья, хотя прекрасно знал, что полицейские, занятые более важными делами, просто выбрасывают подобные жалобы.
Он вновь взглянул на записку.
Дамы покачали головой.
– Я видела, как что-то пронеслось мимо, – заявила леди Макгреди. – Наверно, птица.
– А по-моему, похоже на летающую крысу, – возразила цветочница.
– Хм. Понятно. Большое спасибо, – сказал судья, сложил письмо и вернулся в дом.
Он взглянул на часы. Ещё три часа до начала праздника.
Получив приглашение в понедельник, он засомневался, стоит ли идти. Даже приложенная к письму редкая книга с золотым обрезом не заставила его немедля согласиться. Из всех дел, которые ему доводилось разбирать, случай с Беатрис Уиллоуби неизменно заставлял судью Офелиуса вздрагивать, когда он об этом вспоминал. Он пытался заглушить память, похоронить её под новыми делами и событиями повседневной жизни…
Дрожал он вовсе не от подробностей этого инцидента. Он разбирал в жизни тысячи дел, и некоторые были так ужасны, что волосы на парике вставали дыбом. Дело Беатрис Уиллоуби, в конце концов, не представляло ничего особенного – девочка исчезла, и всё.
Тогда почему он чувствовал себя виноватым?
Судья развернул записку и перечитал зловещее послание.
Прошлое настигло его, в этом не приходилось сомневаться. Прийти на вечеринку было плохо, не прийти – ещё хуже.
Он встал перед зеркалом и оправил своё официальное чёрное одеяние.
– Надеюсь, меня простят за то, что я совершил…
Судье настало время предстать перед судом.
Глава 4
Шесть часов до полуночи
На людных улицах в центре города начинались празднества в честь Дня всех святых. Светились вырезанные из тыкв фонари, стоявшие на лужайках соломенные пугала глазели на прохожих. Маленькие дети с раскрашенными личиками толпились вокруг лотков, громко требуя яблок в карамели и тыквенных пирожков. Дети постарше прятались под масками и пугали друг друга жуткими историями. Солнце медленно клонилось к горизонту, заливая небо оранжевым светом.
В толпе находился высокий худощавый мужчина в сером френче. Время от времени, бродя по улицам, он доставал из кармана блестящие часы. Наконец он остановился неподалёку от двух подростков, которые ждали своей очереди, чтоб укусить яблоко на нитке, и снова достал из кармана часы. «Девятнадцать секунд».
– Советую вам покинуть очередь и поискать другое занятие, – скучающим тоном произнёс он.
Подростки испуганно уставились на него.
– Что случилось? – спросил один.
«Тринадцать секунд».
Незнакомец зевнул.
– Лучше вам удалиться немедленно, – сказал он. – Иначе потом придётся извести целую бутылку шампуня.
– Отвали, дядя, – презрительно ответил второй.
«Шесть секунд».
Мужчина спрятал часы и молча зашагал прочь.
Мальчишки усмехнулись: «Псих». И тут раздался громкий вопль. Какой-то тип в маскарадном костюме из мусорных мешков пробежал через толпу. Он разбрасывал во все стороны банановые шкурки, обёртки от конфет, огрызки. Люди шарахались, чтобы в них не попало. Прежде чем подростки успели хотя бы ахнуть, в них полетел протухший сандвич с тунцом.
Шлёп.
Мужчина в сером френче не стал смеяться и даже не обернулся, чтобы сказать: «Я же вас предупреждал». Он шёл по улице, и вид у него был безмерно скучающий. То и дело он смотрел на часы, потом похлопывал какого-нибудь прохожего по плечу и говорил:
– Загляните под кровать, прежде чем выключить свет на ночь.
– Не возвращайтесь домой по главной улице.
– Следите за садом, если не хотите лишиться тюльпанов.
На удивлённые расспросы он не отвечал; его вообще не особо беспокоило, последуют ли люди полученным советам. Он знал: чем меньше сказано, тем лучше.
Мужчина приблизился к набитой битком таверне. Завидев его, владелец таверны, который вышел на крыльцо перевести дух, побледнел как полотно.
– Д-добрый вечер, граф Бейнс, – выговорил он, глядя в стену, чтобы не встречаться с ним глазами. – Н-надеюсь, всё б-благополучно.
Горожанам мало что было известно про графа Бейнса. Твёрдо знали они одно: встреча с графом сулила неудачу.
– На вашем месте я бы запер левую дверь, – на ходу произнёс граф Бейнс. – Один из клиентов попытается удрать, не заплатив… – он вновь вынул из кармана часы, – …ровно через тридцать минут и три секунды.
Хозяин таверны с облегчением улыбнулся.
– Значит, других бед сегодня не будет?
– Кроме того, через три часа официантка, которую вы недавно наняли, споткнётся, неся на второй этаж стопку новых тарелок, и сломает руку.
Хозяин бросился в дом, как перепуганная мышь, за которой гналась голодная кошка.
Граф Бейнс, конечно, не приносил беду. Он просто извещал людей о грядущих неприятностях. Большинство, впрочем, не понимало разницы. «Дураки», – думал граф.
Он миновал мастерскую сапожника. У двери стояла длинная очередь.
– Сколько ещё ждать? – проворчал кто-то.
– Тридцать девять минут и пятнадцать секунд, – ответил граф Бейнс.
Клиент хлопнул глазами.
Из мастерской вышла герцогиня фон Пельт.
– Добрый вечер, граф, – сказала она, широко улыбаясь и жестом подзывая его к себе. – А я как раз забрала праздничные шпильки… для особо важного мероприятия. Наш сапожник отлично чинит обувь, хоть я и сомневаюсь, что материал у него соответствует высоким запросам…
Герцогиня принялась рассказывать об одном итальянском сапожнике, с которым была знакома. Тем временем мимо пробежали ребятишки, неся полное ведёрко сладостей. Перед глазами у графа Бейнса замелькали картины, как в немом кино.
Вот мальчик спотыкается и роняет ведёрко на тротуар. Половина конфет высыпается в грязную лужу. Расстроенные дети пытаются собрать то, что уцелело. Четыре минуты.
Прошёл коротышка в коричневом костюме. Граф моргнул, и сцена перед его мысленным взором изменилась.
Мужчина в коричневом костюме заходит в тёмный переулок. Там его подстерегает грабитель, швыряет наземь и вдобавок бьёт по голове. Пятнадцать минут.
– Эй, – сказала герцогиня фон Пельт, помахивая затянутой в перчатку рукой перед носом у графа. – Вы меня слышите, граф?
Тот пришёл в себя.
– Мне пора, – бесстрастно произнёс он. – Между прочим, вы напрасно утруждались. Каблук сломается… – он взглянул на часы, – …через два часа тридцать пять минут.
– Что? Какая досада. А я ему уже заплатила… – Герцогиня нахмурилась. – Впрочем, мне тоже пора. Как я уже говорила, у меня сегодня особо важное мероприятие.
Граф холодно улыбнулся, когда герцогиня исчезла в толпе. Он знал, о каком мероприятии шла речь – его собственное приглашение лежало скомканным в кармане френча.
Он двинулся дальше, стараясь не думать о сцене, которая то и дело возникала у него в голове.