Жак Рено! Я содрогнулся, когда Пуаро произнес это имя. Я совсем забыл о нем. Жак Рено, томящийся в тюрьме. Жак Рено, над которым нависла тень гильотины. Моя роль в его судьбе предстала во всем ее зловещем свете. Я могу спасти Беллу, да, но какой ценою? Обрекая на смерть ни в чем не повинного юношу!
Я с ужасом отогнал от себя страшную мысль. Этого нельзя допустить. Жак Рено должен быть оправдан. Разумеется, его оправдают! Однако леденящий ужас вновь охватил меня. А если не оправдают? Что тогда? Могу ли я взять такой грех на душу? Какая страшная мысль! Неужели дойдет до этого? Неужели мне придется выбирать — Белла или Жак Рено? Сердце побуждало меня спасать девушку, которую я люблю, чего бы мне это ни стоило. Но ведь цена — чужая жизнь, а это меняет дело.
А что скажет сама Белла? Я вспомнил, что в разговоре с ней ни словом не обмолвился об аресте Жака Рено. Она еще не знает, что ее бывший возлюбленный в тюрьме и обвиняется в жесточайшем преступлении, которого не совершал. Как она поведет себя, когда ей все станет известно? Пожелает ли спасти себя ценою его жизни? Конечно, она не должна совершать безрассудных поступков. Возможно, и даже наверное, Жака Рено оправдают и без ее участия. Ах, хорошо бы! А если нет? Ужасный вопрос, на который невозможно дать ответ.
Но ведь Сандрильоне не грозит самое страшное наказание. У нее же совсем иные мотивы преступления. Она могла совершить его в порыве ревности, не владея собой. Ее юность и красота, конечно, тронут присяжных. Правда, пострадал не Жак Рено, а его отец, однако мотивы убийства от этого не меняются. Но в любом случае, сколь бы снисходителен ни был приговор суда, долгого тюремного заключения ей не миновать.
Нет, необходимо защитить Беллу. И в то же время спасти Жака Рено. Я плохо представлял себе, как это сделать, и все свои надежды возлагал на Пуаро. Уж он-то знает. Так или иначе, он сумеет спасти ни в чем не повинного юношу. Он должен найти какую-нибудь зацепку. Вероятно, это будет нелегко, но Пуаро справится с этим. И Белла останется вне подозрений, и Жака Рено оправдают, как-нибудь все уладится.
Снова и снова успокаивал я себя, но в глубине моей души таился страх.
Глава 24«Спасите его!»
Вечерним рейсом мы отплыли из Англии, и утро следующего дня застало нас в Сен-Омере, куда был отправлен Жак Рено. Не теряя времени, Пуаро разыскал мосье Отэ. Мой друг не имел ничего против моего присутствия, и я составил ему компанию.
После долгих и утомительных переговоров нас проводили в кабинет следователя, который весьма сердечно нас приветствовал.
— А мне говорили, что вы вернулись в Англию, мосье Пуаро. Признаться, рад, что слух оказался ошибочным.
— Но я действительно был там, мосье Отэ, правда, совсем недолго. Некий второстепенный вопрос, однако, полагаю, заслуживающий внимания.
— В самом деле?..
Пуаро пожал плечами. Мосье Отэ, вздохнув, покачал головой.
— Боюсь, нам придется покориться неизбежному. Этот каналья Жиро — какие у него, однако, отвратительные манеры! — без сомнения способный сыщик. Такие редко ошибаются.
— Вы так думаете?
Следователь в свою очередь пожал плечами.
— Ну, честно говоря, — между нами, разумеется, можно ли прийти к иному заключению?
— Если честно, на мой взгляд, в версии Жиро есть много темных мест.
— Например?
Однако Пуаро предпочел не вдаваться в подробности.
— Я пока еще не готов назвать что-либо определенное, — ответил он уклончиво. — Могу лишь высказать некоторые общие соображения. Молодой Рено мне симпатичен, и я просто не могу поверить, что он виновен в этом ужасном преступлении. Кстати, сам он говорит что-нибудь?
Следователь нахмурился.
— Не понимаю его. Похоже, он совсем не способен защитить себя. Невероятно трудно заставить его отвечать на вопросы. Он отрицает свою вину, и все, а в остальном замыкается в упорном молчании. Завтра я снова буду его допрашивать. Может быть, вы пожелаете присутствовать?
Мы с готовностью приняли приглашение мосье Отэ.
— Какая трагедия, — вздохнул следователь. — Я так сочувствую мадам Рено.
— Каково сейчас ее состояние?
— Она еще не приходила в сознание. Но для нее это благо — она избавлена от лишних страданий. Доктора говорят, что опасность миновала, но, когда она придет в себя, ей необходим будет полный покой. Насколько я понимаю, ее теперешнее состояние вызвано не только падением, но и нервным шоком. Если она повредится в уме, будет просто ужасно. Но я бы тому, право, нисколько не удивился.
Мосье Отэ откинулся в кресле, покачивая головой с видом скорбного удовлетворения, — самые мрачные его предчувствия оправдывались.
Наконец он очнулся и, спохватившись, сказал:
— Совсем забыл! У меня ведь письмо для вас, мосье Пуаро. Сейчас… Куда же я его засунул?
Он принялся рыться в своих бумагах. Найдя наконец послание, протянул его Пуаро.
— Оно было адресовано мне с тем, чтобы я передал его вам, — объяснил мосье Отэ. — Но вы не оставили своего адреса.
Пуаро с любопытством осмотрел конверт. Адрес был написан наклонным размашистым почерком, явно женским. Вскрывать письмо Пуаро не стал, он сунул его в карман и поднялся.
— Ну что ж, до завтра, мосье Отэ. Сердечно признателен за вашу любезность и дружеское расположение.
— Не стоит благодарности. Всегда к вашим услугам.
При выходе мы нос к носу столкнулись с мосье Жиро, еще более щеголеватым, чем обычно, и источающим самодовольство.
— А! Мосье Пуаро, — развязно бросил он. — Уже вернулись из Англии?
— Как видите, — ответил Пуаро.
— По-моему, дело идет к концу.
— Согласен с вами, мосье Жиро.
Удрученный вид Пуаро, его сдержанные ответы, казалось, доставляли Жиро необычайное удовольствие.
— Ну и тип этот Рено! Не могу его понять! Даже защищаться не хочет. Поразительно!
— И это заставляет призадуматься, а? — кротко заметил Пуаро.
Жиро, однако, и не думал прислушаться к словам моего друга. Легкомысленно поигрывая тростью, он небрежно бросил:
— Ну что ж, всего хорошего, мосье Пуаро. Рад за вас. Наконец-то вы убедились, что молодой Рено виновен.
— Pardon! Ничуть не бывало! Жак Рено невиновен.
Жиро изумленно застыл, а потом разразился смехом и бросил, многозначительно постучав себя по лбу:
— Чокнутый!
Пуаро выпрямился, в глазах его вспыхнул опасный огонек.
— Мосье Жиро, вы все время позволяете себе оскорбительные замечания на мой счет. Придется вас-проучить. Готов держать пари на пятьсот франков, что найду убийцу мосье Рено прежде вас. Согласны?
Жиро удивленно уставился на него и снова пробормотал:
— Чокнутый!
— Ну как, — гнул свое Пуаро, — согласны?
— Не желаю даром брать ваши деньги.
— Будьте покойны — вы их не получите!
— Ладно, согласен! Вас, говорят, шокируют мои манеры, ну так ваши тоже сидят у меня в печенках!
— Счастлив слышать, — сказал Пуаро. — Прощайте, мосье Жиро. Пойдемте, Гастингс.
Мы молча шли по улице. На сердце у меня было тяжело. Пуаро слишком ясно дал понять, что он намерен делать, и я больше чем когда-либо сомневался, удастся ли мне спасти Беллу. Эта злосчастная стычка с Жиро привела его в раздражение, и теперь он будет из кожи вон лезть, чтобы взять верх над заносчивым малым.
Неожиданно я почувствовал чью-то руку у себя на плече и, обернувшись, увидел Габриэла Стонора. Мы остановились и раскланялись с ним. Он вызвался проводить нас до гостиницы.
— Что вы здесь делаете, мосье Стонор? — спросил Пуаро.
— Недостойно бросать друзей в беде, — сдержанно ответил тот. — Особенно если их обвиняют напрасно.
— Значит, вы не верите, что Жак Рено виновен? — спросил я с надеждой.
— Разумеется, нет. Я хорошо знаю мальчика. Признаюсь, в этом деле кое-что ставит меня в тупик, но тем не менее никогда не поверю, что Жак Рено убийца, хотя ведет он себя очень глупо.
Я тотчас проникся самыми теплыми чувствами к этому человеку. Его слова снимали непосильное бремя, тяготившее мою душу.
— Не сомневаюсь, что многие думают так же, как вы, — воскликнул я горячо. — Ведь против Жака Рено почти нет улик. Его оправдают, нисколько не сомневаюсь в этом.
Однако Стонор ответил совсем не то, что я так жаждал услышать.
— Я бы многое отдал, чтобы разделить вашу уверенность, — мрачно сказал он и обратился к Пуаро: — А каково ваше мнение, мосье?
— Думаю, что обстоятельства складываются весьма и весьма неблагоприятно для мосье Жака, — ответил Пуаро спокойно.
— Вы считаете его виновным? — живо спросил Стонор.
— Нет. Просто думаю, ему нелегко будет доказать свою невиновность.
— Почему, черт побери, он так странно ведет себя… — пробормотал Стонор. — Понятно, дело это гораздо сложнее, чем кажется на первый взгляд. Жиро в нем не разобраться — не его стихия… И все же чертовски странное дело! И тут чем меньше слов, тем лучше. Если мадам Рено хочет что-то скрыть, я ее поддержу. Дело в первую очередь касается именно ее, а я слишком уважаю ее суждения и не собираюсь вмешиваться в ее дела. Но поведение Жака я не могу одобрить. Порой кажется, он хочет, чтобы его считали виновным.
— Но это же нелепость! — вмешался я. — Во-первых, нож… — Тут я умолк, ибо не знал, как примет Пуаро мои откровения. Но потом все же продолжил, осторожно выбирая слова: — Мы ведь знаем, что в тот вечер у Жака Рено не было при себе этого ножа. Мадам Рено может подтвердить.
— Конечно, — сказал Стонор. — Когда она придет в себя, то, без сомнения, расскажет и об этом, и о многом другом. Ну что ж, мне пора.
— Одну минуту. — Пуаро жестом остановил его. — Не могли бы вы известить меня, как только к мадам Рено вернется сознание?
— Разумеется. Нет ничего проще.
— По-моему, довод, касающийся ножа, довольно убедителен, — снова заговорил я, когда мы поднимались наверх. — Я не стал говорить в открытую при Стоноре.
— И правильно сделали. Лучше помалкивать до поры до времени. Но относительно ножа должен вас огорчить — вряд ли этот довод поможет Жаку Рено. В то утро, когда мы уезжали из Лондона, я на час отлучился, помните?