«Найдите еще одну кофейную чашку, и все образуется». Ни слова меньше, ни слова больше.
— Найдите еще одну кофейную чашку, и все образуется? — переспросил я удивленно.
— Совершенно верно.
— Что это означает?
— А это уж догадайтесь сами. Вы знаете все факты. Итак, Гастингс, просто скажите ему эти слова и посмотрите, как он прореагирует.
— Хорошо, я скажу, хотя и не понимаю, что это значит.
Тем временем мы приехали в Тэдминстер, и Пуаро остановился около здания с вывеской «Химическая лаборатория».
Мой друг быстро выскочил из автомобиля и вошел в лабораторию. Через несколько минут он возвратился.
— Все в порядке, Гастингс.
— Что вы там делали?
— Оставил им кое-что для анализа.
Я был весьма заинтригован.
— А вы не можете сказать, что именно?
— Остатки какао, которое мы обнаружили в спальне.
— Но результат этого анализа уже известен! — воскликнул я удивленно. — Доктор Бауэрстайн собственноручно сделал его, и, помните, вы сами смеялись над предположением, что там может быть стрихнин.
— Да, анализ сделан именно Бауэрстайном, — тихо проговорил Пуаро.
— Так в чем же дело?
— Гастингс, мне бы хотелось повторить его.
Пуаро замолчал, и мне больше не удалось вытянуть из него ни слова. Честно говоря, я терялся в догадках, зачем понадобился еще один анализ. Но, как бы то ни было, я верил в интуицию своего друга, хотя совсем недавно мне казалось, что Пуаро уже не тот, но теперь, когда невиновность Инглторпа блестяще подтвердилась, он снова стал для меня непререкаемым авторитетом.
На следующий день состоялись похороны миссис Инглторп.
В понедельник, когда я спустился к завтраку, Джон отвел меня в сторону и сообщил, что Альфред Инглторп после завтрака уезжает в «Стайлитиз Армз», где будет жить, пока не примет решения относительно своих дальнейших планов.
— Сказать по правде, Гастингс, это большое облегчение для всех, — добавил Джон. — Присутствие Инглторпа в доме очень тяготило нас и раньше, когда он подозревался в убийстве, теперь же, как ни странно, оно стало просто невыносимо — нам стыдно взглянуть Альфреду в глаза. Конечно, все улики были против него, и нас трудно упрекнуть в предвзятости, однако Инглторп оказался невиновен, и теперь мы должны были как-то загладить свою вину. Это стало настоящей пыткой для всех обитателей дома, поскольку и сейчас особо теплых чувств к Альфреду никто не испытывал. Словом, чертовски затруднительное положение. Я рад, что у него хватило такта уехать отсюда. Хорошо, что хоть усадьба нам досталась. Мне даже представить страшно, что этот тип мог стать хозяином Стайлз! Хватит с него маминых денег!
— А у тебя хватит средств на содержание усадьбы?
— Надеюсь. Похороны, конечно, влетят в копеечку, но все-таки мне причитается половина отцовского состояния, да и Лоренс пока собирается жить здесь, так что я могу рассчитывать на его долю. Сначала, правда, придется вести хозяйство очень экономно, ведь я тебе уже говорил, что мои личные финансовые дела находятся в плачевном состоянии. Но нас ждут, пойдем, Гастингс.
Весть об отъезде Инглторпа так всех обрадовала, что завтрак получился самым приятным и непринужденным за все время после смерти миссис Инглторп. Цинтия вновь обрела свое юное очарование, и все мы, за исключением Лоренса, который был по-прежнему мрачен, предавались радужным мечтам о будущем.
Газеты тем временем оживленно обсуждали ход расследования.
Кричащие заголовки, подробные биографии всех без исключения обитателей усадьбы, самые невероятные предположения. Как водится, поползли слухи, что полиция уже напала на след убийцы. На фронте наступило временное затишье, и газеты, казалось, целиком переключились на обсуждение «Загадочного происшествия в Стайлз», мы неожиданно оказались в центре внимания, что было очень тягостно для братьев Кэвендиш.
Толпы репортеров, которым было запрещено входить в дом, шныряли вокруг усадьбы, пытаясь сфотографировать какого-нибудь зазевавшегося обитателя Стайлз.
Все это, конечно, осложняло наше существование, тем более что детективы из Скотленд-Ярда тоже не сидели на месте — они постоянно что-то осматривали, допрашивали свидетелей и ходили с чрезвычайно загадочным видом. Но напали ли они на след убийцы или нет — этого мы так и не смогли узнать.
После завтрака ко мне подошла с таинственным видом Доркас и взволнованным голосом сказала, что хочет кое-что сообщить.
— Слушаю вас, Доркас.
— Сэр, я вот по какому делу. Вы сегодня увидите бельгийского джентльмена?
Я утвердительно кивнул.
— Так вот, помните, он спрашивал, у кого есть зеленое платье?
— Конечно помню! Неужели вы нашли его?!
— Нельзя сказать нашла, сэр. Просто я вспомнила про «театральный сундук», как его называют молодые джентльмены. — Джон и Лоренс так и остались для Доркас «молодыми джентльменами». — Он на чердаке, сэр. Большой сундук, набитый старой одеждой, карнавальными костюмами и всякой всячиной. Мне вдруг подумалось, что там может быть и зеленое платье. Так что, если вы скажете бельгийскому джентльмену…
— Обязательно скажу, Доркас, — пообещал я.
— Большое спасибо, сэр. Он очень приятный джентльмен, сэр. Не чета детективам из Лондона, которые всюду суют нос и пристают с расспросами. Обычно я не хочу иметь дел с иностранцами, но в газетах пишут, что вроде бы эти храбрые бельгийцы не такие, как большинство иностранцев, и к тому же он очень вежливый господин.
Милая Доркас! Я смотрел на ее открытое честное лицо и с грустью думал, что в старые времена такую горничную можно было встретить в любом доме, теперь же, увы, их почти не осталось.
Я решил срочно разыскать Пуаро и отправился к нему в Листвейз, но на полпути встретил его самого, он как раз шел в усадьбу. Я рассказал ему о предположении Доркас.
— Славная Доркас! — воскликнул Пуаро. — Какая она умница! Может быть, этот сундук преподнесет нам сюрприз. Надо взглянуть, что там находится.
Когда мы зашли в дом, в прихожей никого не было, и мы сразу отправились на чердак. Там действительно стоял старинный, обитый медными гвоздями сундук, до краев наполненный ворохом одежды.
Пуаро начал аккуратно выкладывать его содержимое на пол. Среди прочего мы увидели два зеленых платья, но моего друга не устроил их цвет. Неторопливо, словно уверовав в безрезультатность наших поисков, Пуаро продолжал рыться в сундуке. Неожиданно он воскликнул:
— А это что такое? Взгляните, Гастингс!
На дне сундука лежала огромная черная борода!
— Вот это да! — проговорил Пуаро, рассматривая свою находку. — К тому же она совсем новая.
Немного подумав, он положил бороду обратно в сундук, снова наполнил его старьем, валявшимся на полу, и мы быстро спустились вниз.
Мой друг сразу направился в кладовку, где мы увидели Доркас, чистящую столовое серебро.
Пуаро поприветствовал ее с галльской вежливостью, затем сказал:
— Мы просмотрели сундук, Доркас. Я очень обязан вам за то, что вы вспомнили о нем. Действительно, великолепная коллекция. Можно узнать, часто ли ею пользуются?
— Сейчас не так уж часто, сэр, хотя время от времени молодые джентльмены устраивают костюмерные вечера. Иногда очень смешные, сэр. Мистер Лоренс просто чудесен. Такой забавный! Никогда не забуду, как он был персидским шахом — кажется, так он сказал — в общем, королем с Востока. Ходил с большим картонным ножом в руке. «Учтите, Доркас, — говорит, — вам придется быть очень почтительной. Вот мой остро отточенный ятаган[49], который вмиг отрубит вам голову, если вы впадете в немилость!» Мисс Цинтия была, как бишь ее, апаш, кажется, — что-то вроде французского головореза. Ну и вид у нее был! Никогда бы не подумала, что симпатичная юная леди может превратиться в такую негодницу. Никто бы не узнал ее.
— Да, я представляю, как это было весело, — сказал Пуаро. — Кстати, когда мистер Лоренс наряжался персидским шахом, он использовал бороду, которую мы нашли в сундуке?
— Конечно, у него была борода, — смеясь ответила Доркас. — Уж мне-то ее не знать! Ведь, чтобы ее сделать, мистер Лоренс взял у меня два мотка черной пряжи. Клянусь вам, сэр, она издали выглядела точь-в-точь как настоящая. Но я не знала, что в сундуке есть еще одна борода. Она там, видимо, недавно. Вот рыжий парик я помню, а про бороду так в первый раз слышу. Обычно они разрисовывали лицо жженой пробкой, хотя отмывать ее морока. Мисс Цинтия как-то нарядилась негром, так мы потом ее еле-еле отмыли.
Когда мы вышли в холл, Пуаро задумчиво произнес:
— Итак, Доркас ничего не знает про бороду.
— Вы думаете, это и есть та самая? — спросил я с надеждой.
Пуаро кивнул.
— Уверен. Вы заметили, что ее подравнивали ножницами?
— Нет.
— А я вот заметил. Она выглядела точь-в-точь как борода мистера Инглторпа. Я даже нашел на дне сундука несколько остриженных волосков. Да, Гастингс, это очень затейливое дело.
— Интересно, кто же ее положил в сундук?
— Человек с хорошей головой, — сухо ответил Пуаро. — Он выбрал единственное место в доме, где ее присутствие никого не удивит. Да, он умен. Но мы будем еще умнее. Мы должны вести себя так, чтобы он даже не подумал, что мы умнее.
Я согласился.
— И здесь, mon ami, я полагаюсь на вашу помощь.
Я был польщен и воспрянул духом. Временами мне казалось, что Пуаро меня недооценивает.
— Да, — задумчиво добавил Пуаро, глядя мне в глаза, — ваша помощь будет просто неоценима.
Я снисходительно улыбнулся, но следующие слова моего друга оказались не столь приятными.
— Гастингс, мне нужен помощник из тех, кто живет в усадьбе.
— Но разве я вам не помогаю?
— Помогаете, но мне этого недостаточно.
Увидев, что я обижен его словами, Пуаро поспешно добавил:
— Вы меня не поняли. Все знают, что мы работаем вместе, а мне нужен человек, чья помощь оставалась бы тайной.
— А, понятно! Может быть, Джон?