— Боже мой, Пуаро! — вскричал я. — Вы видели эту юную богиню?
Пуаро поднял брови.
— Са commence![188] — пробормотал он. — Вы уже успели высмотреть богиню!
— Но, черт возьми, разве она не богиня?
— Не знаю, не заметил.
— Но вы же ее видели!
— Mon ami, редко случается, когда два разных человека видят одно и то же. Вы, например, увидели богиню, а я… — Он помедлил.
— Что?
— А я увидел девушку с тревожным взглядом, — мрачно закончил Пуаро.
Тут как раз мы подъехали к высоким зеленым воротам, и оба издали возглас удивления: полицейский весьма внушительного вида поднял руку, преградив нам путь.
— Сюда нельзя, мосье.
— Нам необходимо видеть мосье Рено, — вскричал я. — Он ждет нас. Это ведь его вилла, да?
— Да, но…
Пуаро подался вперед.
— Но что?
— Мосье Рено убит сегодня утром.
Глава 3Вилла «Женевьева»
Я и глазом не успел моргнуть, как Пуаро уже выскочил из автомобиля. Глаза его возбужденно сверкали.
— Что? Вы говорите, убит? Когда? Каким образом?
Полицейский важно выпрямился.
— На вопросы отвечать не положено, мосье.
— Понятно. — Пуаро на минуту задумался. — Комиссар полиции, я полагаю, здесь?
— Да, мосье.
Пуаро, достав свою визитную карточку, набросал на ней несколько слов.
— Voilà![189] Пожалуйста, немедленно передайте это комиссару.
Полицейский взял карточку и, обернувшись назад, свистнул. Тут же подошел еще один полицейский, которому и была вручена записка. Через несколько минут плотный коротышка с огромными усами торопливо вышел из ворот. Полицейский, взяв под козырек, отошел в сторону.
— Мой дорогой мосье Пуаро! — вскричал незнакомец. — Счастлив видеть вас. Вы как нельзя более кстати.
Пуаро просиял.
— Мосье Бекс! Как я рад! Это мой друг капитан Гастингс, англичанин, — представил он меня. — А это мосье Люсьен Бекс.
Мы церемонно раскланялись, и мосье Бекс снова обратился к Пуаро:
— Mon vieux[190], ведь мы виделись в последний раз в девятьсот девятом, в Остенде[191]. Вам что-нибудь известно о мосье Рено?
— Думаю, не смогу сообщить вам ничего полезного. Вы знаете, что меня сюда вызвали?
— Нет. Кто вас вызвал?
— Мосье Рено. Видимо, он догадывался, что кто-то покушается на его жизнь. К несчастью, он обратился ко мне слишком поздно.
— Sacré tonnerre![192] — воскликнул Бекс. — Значит, он знал, что его хотят убить! Это совершенно меняет дело! Однако давайте войдем в дом.
Он распахнул ворота, и мы направились к дому. Мосье Бекс продолжал:
— Надо немедленно сообщить об этом следователю мосье Отэ. Он только что закончил осмотр места преступления и приступает к опросу свидетелей.
— Когда было совершено преступление? — спросил Пуаро.
— Тело нашли сегодня утром около девяти часов. Из слов мадам Рено и медицинского заключения следует, что смерть наступила, вероятно, около двух часов ночи. Прошу вас, входите.
Мы поднялись по ступеням, ведущим к парадной двери. В холле сидел еще один полицейский. Увидев комиссара, он встал.
— Где мосье Отэ? — спросил его Бекс.
— В гостиной, мосье.
Мосье Бекс отворил левую дверь, и мы вошли. Мосье Отэ и его помощник сидели, склонившись у большого круглого стола. Когда мы вошли, они подняли головы и взглянули на нас. Комиссар представил нас и объяснил, как мы здесь оказались.
Следователь мосье Отэ был высок, сухопар, с пронзительным взглядом темных глаз и аккуратно подстриженной седой бородкой, которую имел обыкновение слегка поглаживать во время беседы. У камина стоял пожилой, немного сутулый человек, которого нам представили как доктора Дюрана.
— Поразительно, — сказал мосье Отэ, выслушав рассказ комиссара. — Письмо у вас с собой, мосье?
Пуаро протянул ему письмо, и следователь погрузился в чтение.
— Хм! Он пишет о какой-то тайне. Досадно, что он ничего не объяснил. Мы весьма обязаны вам, мосье Пуаро. Надеюсь, вы окажете нам честь и поможете расследовать это дело, если, конечно, у вас нет более неотложных дел в Лондоне.
— Я намерен остаться здесь, господин следователь. К несчастью, я прибыл слишком поздно и не смог предотвратить смерть мосье Рено, однако почитаю своим долгом найти убийцу.
В ответ следователь поклонился.
— Это делает вам честь, мосье Пуаро. Мадам Рено, без сомнения, также пожелает воспользоваться вашими услугами. С минуты на минуту должен прибыть мосье Жиро из парижской Сюртэ[193]. Уверен, вы окажетесь полезны друг другу в этом расследовании. А пока, надеюсь, вы не откажетесь присутствовать при допросе свидетелей. Само собой, если вам потребуется какая-либо помощь, вы ее немедленно получите.
— Благодарю, мосье. Вы ведь понимаете, что я пока в полном неведении. Мне абсолютно ничего не известно.
Мосье Отэ подал знак комиссару, и тот начал рассказ:
— Сегодня утром Франсуаза, старая служанка, спустившись в холл, чтобы заняться своей обычной работой, увидела, что парадная дверь приоткрыта. Она всполошилась — может, в доме побывали воры — и бросилась в столовую. Убедившись, что серебро на месте, она успокоилась, решила, что хозяин, наверное, встал пораньше и вышел прогуляться.
— Прошу прощения, мосье, у него была такая привычка?
— Нет, но старуха Франсуаза, да и многие другие тоже, считают, что англичане все ненормальные и от них можно ожидать чего угодно. Горничная Леони, молодая девушка, войдя, как всегда, к своей госпоже, чтобы разбудить ее, в ужасе обнаружила, что мадам Рено связана и во рту у нее кляп. Почти в ту же минуту пришли с сообщением, что найдено уже остывшее тело мосье Рено, убитого ударом ножа в спину.
— Где?
— Где! Вот тут мы и сталкиваемся с самым загадочным обстоятельством этого дела. Мосье Рено лежал ничком возле вырытой могилы.
— Что?
— Да, возле свежевырытой могилы, в нескольких ярдах от живой изгороди, окружающей виллу.
— И он был мертв… Когда же наступила смерть?
На этот вопрос ответил доктор Дюран:
— Я осмотрел тело сегодня утром, в десять часов. Смерть наступила, должно быть, не менее чем семь, а то и десять часов назад.
— Гм! Значит, между полночью и тремя часами ночи.
— Совершенно верно. Судя по словам мадам Рено, это случилось после двух часов ночи, что еще более суживает временной интервал. Смерть, должно быть, была мгновенной. Версия самоубийства, естественно, отпадает.
Пуаро кивнул, и комиссар снова заговорил:
— Насмерть перепуганные служанки развязали мадам Рено. Она была ужасно слаба, почти без сознания от боли, которую причинили ей веревки. Как выяснилось, двое незнакомцев в масках ворвались в спальню, засунули ей в рот кляп и связали, а мосье Рено силой куда-то увели. Все это нам с ее слов передали слуги. Узнав о смерти мужа, мадам Рено испытала сильнейшее нервное потрясение. Доктор Дюран, прибыв на место происшествия, сразу дал ей успокоительное, и мы были лишены возможности допросить ее. Будем надеяться, что сон подкрепит ее, она придет в себя и сможет вынести такое тяжкое испытание, как допрос.
Комиссар помолчал.
— Кто еще живет в доме?
— Старуха Франсуаза, экономка, она служила здесь еще у прежних владельцев виллы «Женевьева». Затем две молодые девушки-сестры Дениз и Леони Улар. Родители их, весьма почтенные люди, живут в Мерлинвиле, у них там дом. Кроме того, есть еще шофер, которого мосье Рено привез из Англии, но он сейчас в отпуске. Ну, и, наконец, сама мадам Рено и ее сын, мосье Жак Рено. Он в отъезде.
Пуаро наклонил голову. Мосье Отэ громко позвал:
— Маршо!
Появился полицейский.
— Позовите сюда Франсуазу.
Полицейский взял под козырек и удалился, но тут же вернулся в сопровождении испуганной Франсуазы.
— Ваше имя Франсуаза Аррише?
— Да, мосье.
— Давно ли вы служите на вилле «Женевьева»?
— Одиннадцать лет, сначала у мадам виконтессы[194], а потом, когда она этой весной продала виллу, я согласилась остаться здесь и служу теперь господину английскому милорду. Кто бы мог подумать…
Следователь перебил ее.
— Конечно, конечно. А теперь, Франсуаза, скажите мне, кто обычно запирает на ночь парадную дверь?
— Я, мосье. Всегда сама проверяю.
— И вчера вечером тоже?
— Да, я заперла ее, как обычно.
— Вы уверены?
— Клянусь всеми святыми, мосье.
— В котором часу это было?
— Как всегда, мосье, в половине одиннадцатого.
— А где были все остальные в это время? Они что, уже легли спать?
— Мадам уже ушла к себе, Дениз и Леони поднялись наверх со мною вместе, а мосье все еще сидел у себя в кабинете.
— Значит, если кто-нибудь и мог отпереть дверь, так только сам мосье Рено?
Франсуаза пожала своими широкими плечами.
— Да разве стал бы он отпирать ее? Ведь, того и гляди, влезут воры или убийцы! Хорошенькое дело! Мосье не сумасшедший, чтобы отпирать дверь. Вот разве что когда он провожал даму…
— Даму? Какую даму? — нетерпеливо перебил ее следователь.
— Ну как какую? Даму, которая к нему приходила.
— Значит, у него вчера была дама?
— Ну да, мосье, и не только вчера, она часто приходила.
— Кто она? Вы ее знаете?
Франсуаза бросила на него хитрый взгляд.
— Откуда мне знать? — буркнула она. — Ведь не я ее вчера впускала.
— Ах так! — рявкнул следователь и стукнул кулаком по столу. — Шутить с полицией вздумали, да? Сию минуту назовите мне имя женщины, которая приходила к мосье Рено по вечерам!
— Полиция… полиция, — проворчала Франсуаза. — Вот уж не думала, что придется иметь дело с полицией. Да ладно, знаю я, кто она. Это мадам Добрэй.