Все сидящие за столом кивнули в знак согласия, а Левин только пожал плечами. Потом они оставили эту тему и перешли к обсуждению награды за поимку преступника, которую хотел назначить отец Линды.
— Он позвонил и мне, и комиссару полиции лена, — сообщил Олссон и странно потянулся без причины. — Сам я боюсь, что это может быть неправильно понято… На столь ранней стадии, я имею в виду… не прошло ведь еще даже двух недель… объявлять награду.
«Чертов нытик», — подумал Бекстрём и решил, что, если у него нет желания просидеть на совещании полдня, ему лучше сразу же взять слово.
— Сейчас ситуация следующая, — сказал он. — Если убийца кто-то из ее знакомых, то мы найдем его в любом случае и совершенно независимо от того, расскажет или нет он о своем деянии кому-то из тех, кто решит поделиться информацией с нами за вознаграждение в несколько крон. А если это настоящий псих, как некоторые, похоже, считают, то ему, возможно, просто некому рассказывать обо всем, и тогда также не будет никакого проку от награды. Если же речь идет о самом обычном наркомане, то на данный момент его товарищи наверняка все знают, и тогда, пожалуй, дело может пойти быстрее, но рано или поздно мы все равно узнали бы об этом.
— То есть, если я тебя правильно понял, награда, по крайней мере, не принесет вреда нашему расследованию? — спросил Олссон осторожно.
— О какой сумме мы говорим? — поинтересовался Бекстрём.
«Мне плевать, что ты там понял, чертов придурок», — подумал он.
— Отец предлагает один миллион. Для начала, — сообщил Олссон, и в комнате внезапно стало очень тихо.
— Чепуха какая-то, — пробурчал Бекстрём. «Папаша, наверное, совсем ума лишился. Дал бы лучше эти деньги мне», — подумал он.
— Сколько стоит доза дури здесь в городе? — спросил Рогерссон неожиданно и кивнул коллеге из Векшё, которого прикомандировали к ним из отдела по борьбе с наркотиками.
— Зависит от того, что ты хочешь иметь, — ответил наркополицейский. — Как и у вас в столице, я полагаю. Начиная с пятисотки, если тебе необходим героин. Амфетамин ты сможешь получить и за пару сотен. А покурить, по большому счету, бесплатно, если прокатишься до Копенгагена.
— И на кой черт нужен этот миллион, — вспылил Бекстрём. — На нас свалится толпа наркоманов, которые попытаются продать нам массу идиотских историй. Никакой награды, — добавил он и поднялся. — И если у нас нет ничего больше, я предлагаю всем разойтись и постараться сделать что-нибудь полезное.
После обеда Бекстрём закрылся в своей комнате и включил над дверью красную лампу с целью побыть наедине со своими мыслями. Здесь следовало бы поставить кровать, подумал он. С попытками устраиваться на письменном столе он завязал много лет назад и не имел даже приличной подушки в своем служебном кабинете. «Пожалуй, надо придумать для себя какое-то небольшое дело в городе», — подумал он и уже стал прикидывать, какую пользу смог бы извлечь из этой идеи, когда в его дверь тихонько постучали.
— Входи, — рявкнул Бекстрём. — Я вылечу тебе зрение, чертов дальтоник!
— Я вовсе не дальтоник, — возразил Адольфссон извиняющимся тоном. — И мой коллега тоже, — добавил он и кивнул на стоявшего у него за спиной фон Эссена. — Мы хотели бы поговорить об одном деле. Довольно интересном, на наш взгляд.
«Этот парень далеко пойдет», — подумал Бекстрём и указал на единственный стул для посетителей.
— Садись, — сказал он Адольфссону и кивнул фон Эссену: — А ты, наверное, можешь принести стул из коридора. — «Если не хочешь сидеть на полу, высокомерный черт», — добавил он мысленно. — Рассказывай. — Бекстрём ободряюще кивнул Адольфссону.
— Нам тут пришла одна мысль, — начал Адольфссон. — Мы вспомнили, о чем дама из Государственной криминалистической лаборатории рассказала Энокссону, он еще поделился этим на утреннем совещании. Относительно нетипичной для скандинава ДНК нашего преступника, если можно так выразиться. То есть что мы просто-напросто ищем черного.
— У Адольфа мысли часто текут в этом направлении, — заметил фон Эссен небрежно, изучая свои ногти.
— Я слушаю, — сказал Бекстрём и зло посмотрел на него: «Не разевай пасть».
— Дело касается ее соученика по школе полиции. Кстати, его зовут Эрик Роланд Лёфгрен. Именно он находился в одном заведении с Линдой в ту ночь, когда ее убили, и именно его нам не удалось найти, чтобы взять у него пробу ДНК.
— Эрик Роланд Лёфгрен. — Бекстрём нерешительно кивнул. — Звучит чертовски экзотично.
— В любом случае он живет преимущественно здесь, в городе, и мы искали этого молодого человека по его домашнему адресу, чтобы предложить ему палочку с ваткой, но там его, к сожалению, не оказалось, — констатировал фон Эссен, на которого, похоже, абсолютно не действовали злые взгляды шефа.
— Помолчи сейчас, Эссен, — сказал Бекстрём в своей самой вежливой манере. — Продолжай, — добавил он и кивнул Адольфссону.
— Фактически все обстоит гораздо лучше, чем могло бы показаться. — Адольфссон передал Бекстрёму фотографию. — Перед тобой его карточка с удостоверения полицейской школы. И это не негатив, — добавил он с восторженным видом.
«Черный как ночь», — подумал Бекстрём, глядя на фотографию, и в то же мгновение почувствовал старое, хорошо знакомое возбуждение.
— Что нам известно о нем? — спросил Бекстрём, откинувшись на спинку стула.
Одноклассник Линды по школе полиции, двадцати пяти лет, приемный ребенок, который прибыл сюда из Французской Западной Африки в шестилетнем возрасте, оказался у прекрасных шведских родителей и получил старших шведских братьев и сестер в придачу. Его приемный отец — главный врач в больнице в Кальмаре, мать — директор какой-то гимназии. Тоже в Кальмаре. Приличные люди. А не как у какого-то бедняги, простого парня в этой стране, — сказал Адольфссон, который сам был сыном одного из самых крупных землевладельцев лена и вырос в родовой усадьбе недалеко от Эльмхульта.
— Что нам еще известно? — спросил Бекстрём. «Ему было шесть лет, когда он приехал сюда из нищей и богом забытой африканской страны. Чему он мог научиться там, в состоянии понять только такой, как Брундин, и дело явно пошло на лад», — подумал он.
— Приличные оценки, не самые высокие, но вполне хорошие, чтобы такой, как он, смог поступить в школу полиции, — сказал Адольфссон.
— Какие у него интересы? — спросил Бекстрём и предостерегающе посмотрел на фон Эссена, который сидел, воздев глаза к потолку.
— Падок до девчонок и вроде здорово играет в футбол, — сказал Адольфссон.
— Он член школьной команды, — уточнил фон Эссен. — По-видимому, лучший игрок у них. Его зовут, значит, Эрик Роланд Лёфгрен. И имя должно быть Роланд, но все называют его просто Рональдо. Такое у него прозвище.
— В честь того самого бразильца, профессионального футболиста, так вроде получается, — констатировал фон Эссен с такой миной, словно сам он предпочитал более культурно проводить свободное время.
— Все называют его Рональдо, — медленно произнес Бекстрём, и поскольку ему сразу вспомнилась запись из дневника, волна охотничьего возбуждения внезапно нахлынула на него, затопив всю комнату, где он сидел. — Сейчас мы поступим так, парни, — сказал Бекстрём и, чтобы придать больше значительности своим словам, наклонился вперед над письменным столом и смерил взглядом сначала одного, а потом другого своего молодого коллегу. — Во-первых, — продолжил он и поднял вверх пухлый указательный палец, — ни слова о вашем открытии никому, кроме меня. Этот дом течет, как чертово решето, — пояснил он. — Во-вторых, я хотел бы, чтобы вы выяснили по максимуму все возможное о нем и о его контактах с Линдой. И тоже так, чтобы об этом не узнала ни одна душа.
Здесь Бекстрём поднял средний палец в компанию указательному, как бы подчеркивая важность сказанного.
— В-третьих, не делайте ничего, что могло бы насторожить его. Оставьте его в покое. Не пытайтесь следить за ним, поскольку мы все равно его найдем, — сказал Бекстрём.
«Когда придет время», — подумал он.
— Понятно, шеф, — сказал Адольфссон.
— Чудненько! — воскликнул фон Эссен.
Как только Адольфссон и фон Эссен оставили его, Бекстрём вызвал к себе Кнутссона и Торена. Объяснил им, о чем идет речь, и рассказал, как надо действовать.
— Никаких проблем для меня, — сказал Кнутссон.
— Хорошего мало, когда в газетах описан каждый твой шаг, поэтому просто прекрасно, если подобного удастся избежать, — поддержал его Торен.
— Тогда мы начинаем, — подытожил Бекстрём. «Наконец-то дело пошло».
— А не может все быть так плохо, что парень уже сбежал? — спросил Кнутссон. — Если, конечно, это действительно он.
— Если учесть, что его явно нет дома и он не отвечает на звонки, — уточнил Торен. — Мы ведь не можем исключить такой вариант.
— Именно поэтому, я считаю, нам для начала надо проверить его мобильник, — сказал Бекстрём.
«Хороший начальник должен уметь перекладывать ответственность на других, — подумал Бекстрём и положил ноги на письменный стол, как только остался один в комнате. — Потом еще надо, между прочим, уметь принимать решения. Вроде того, как забить код „служебного дела“ в прямой телефон, тайком улизнуть к себе в номер отеля, выпить холодного пива и поспать несколько часов». В случае, если начнется какая-то чертовщина, его доверенные помощники могут ведь позвонить ему. Он все-таки их шеф.
29
В четверг после утренней встречи довольный собой Бекстрём вернулся к себе в кабинет, чтобы в спокойной обстановке оценить ситуацию.
Она выглядела крайне многообещающей. Деятельность по сбору проб ДНК в Векшё и его окрестностях продолжала развиваться лучше всяких ожиданий. Число прошедших процедуру приближалось к трем сотням, и уже удалось отсеять половину из них. Не менее успешно продвигалось и расследование в отношении одноклассника Линды по полицейской школе Эрика Рональдо Лёфгрена. Адольфссон уже позвонил Бекстрёму и сообщил, что у него и его коллеги фон Эссена есть определенные результаты, о чем они собирались доложить в течение дня. Даже Кнолль и Тотт, похоже, не стояли на месте.