посещающие лавру, почему-то видят одну из старинных деревянных стен, которыми был первоначально окружен монастырь, хотя каменные стены сменили деревянные еще в XVI в., при этом стены являются во всех подробностях: можно даже пересчитать пушечные ядра, застрявшие меж бревен во время нашествия хана Едигея. Причем большинство людей, увидевших фрагмент старой стены, уверены, что она была специально оставлена при перестройке как историческая реликвия и сильно удивляются, узнав, что бревенчатый фрагмент им всего лишь привиделся, а на самом деле нет ни дерева, ни тем более пушечных ядер.
В XIX в. многие монастыри были богатыми и преуспевающими в экономическом отношении. Одной из самых успешных в финансовом плане была Троице-Сергиева лавра, пользовавшаяся милостями царского двора. К 1861 г. за лаврой были закреплены 100 000 крестьян при общей численности братии в 300–400 человек.
Много тайн и легенд связано с подземными переходами вокруг монастыря, причем говорится не о неких узких лазах, по которым трудно пробраться даже одному человеку в полный рост; речь идет о настоящих тоннелях, по которым можно проехать чуть ли не на тройке лошадей. В том что некогда под монастырем действительно существовали подземные ходы, уверены и ученые-этнографы, не отрицают этого в откровенных приватных беседах и сами служители монастыря, хотя официально существование таких подземных переходов остается непризнанным. Большинство таких выходов, по мнению исследователей, ведут как в лес, так и в близлежащие с лаврой обители, однако проверить это на практике из-за полуразрушенного и полузатопленного состояния этих подземелий сегодня практически невозможно. Сами же священнослужители склонны думать, что подземелье, как и в любой крепости, скорее всего, выводило либо к реке, либо в лес, куда можно было безопасно уйти из осажденной обители либо, напротив, откуда пронести припасы и привести подкрепление. Однако вполне возможно, что в далекие времена, когда лавра играла ключевую роль в политической жизни России, расширенная цепь подземелий связывала ее с Хотьковским и Покровским монастырями; возможно, была налажена подземная связь с Гефсиманским и Черниговским скитами. Согласно некоторым рассказам жителей часть проходов между этими скитами и лаврой существовала еще в годы Великой Отечественной войны и по ним перетаскивали оружие и боеприпасы в лавру, доставляли продовольствие, как и в старину. Весьма вероятно, что существуют далеко не все описываемые людьми ходы и лазы, но то, что несколько тоннелей было проложено, сегодня не вызывает сомнения почти ни у одного человека, близко знакомого с историей монастыря.
Однако настоящим его сегодняшним богатством помимо великого духовного наследия и исторической значимости, остаются не подземелья и уж точно не хрономиражи, а целебные источники, которых в окрестностях лавры великое множество.
Возможно, именно обилие подземных источников и является одной из причин положительной энергетики данного места, которую чувствовали на себе люди сотни лет назад и продолжают ощущать сегодня. Сами же источники признаны целебными, и они на самом деле излечили многих людей, о чем те не устают рассказывать на форумах и в частных беседах. Большинство источников местные предания так или иначе связывают с Сергием Радонежским, известным чудотворцем и целителем. По одной из легенд, однажды отправился Сергий вместе с монахом в овраг неподалеку от горы, на дне ущелья накопилась небольшая лужица воды. Сергий долго молился, стоя на коленях у дождевой лужи, а по окончании молитвы освятил место, и тут же из земли забил один из целебных источников. Очень скоро к святой воде потянулись люди из ближайших и дальних селений, и сегодня к роднику ездят люди не только из окрестных поселений, но и из самой Москвы.
Поблизости от лавры много оврагов, где бьют родники; есть они и у Радонежа, и у деревни Ляпино, где находится известный водопад Гремячий; большинство источников местные легенды также связывают с именем Сергия Радонежского.
Кижи
На Онеге, втором по величине пресном водоеме в Европе после соседнего Ладожского озера, более полутора тысяч островов, собранных в большие архипелаги, называемые шхерами. В составе архипелагов есть и довольно большие острова, об этом говорят сами их названия — Большой Клименецкий или Большой Леликовский, и совсем маленькие, безымянные. Однако повсеместно известен в России всего один остров Онежского озера — Кижи. Он не отличается ни величиной — его длина не превышает 6–7 км при ширине в полтора, ни густой растительностью — издалека он и вовсе кажется безлесым и пустынным, ни красивым рельефом, однако именно сюда направляется большинство туристов, решивших провести отдых в Карелии. И все благодаря тому, что на острове сохранились уникальные памятники деревянного зодчества русского Севера. Такого количества старинных церквей, домов, икон, бань и амбаров, мельниц, утвари, как собрано на Кижах, больше нет нигде в мире. Одни постройки сохранились здесь еще со времен Петра, другие были перенесены на остров специально для музея под открытым небом, созданного в далеком 1966 г. Многие экспонаты музея уникальны и не имеют больше аналогов в мире, именно поэтому памятник древнерусской архитектуры входит в список Всемирного наследия ЮНЕСКО. Добраться до Кижей можно только по воде, по пути преодолев множество мелких проливов и протоков между бесчисленными островками кижских шхер. Странное название острова в переводе с карельского языка означает «игрища»; по-видимому, этот удаленный остров финноугорские племена карелов выбрали для проведения своих ритуальных действ, а возможно, устраивали здесь некие подобия русских гуляний. Хотя существует еще одна версия происхождения названия Кижи от карельского «кииджи», именно так местные жители называли особый вид мха — водный, который рос только на этом острове в одном из болот его центральной части; окрестное население широко использовало его для конопачения стен. Примерно с X в. острова и побережье Онеги начали осваивать новгородцы, и в Карелии стала формироваться уникальная культура Севера, в которой одинаково сильны финноугорское и славянское начала. Эта взаимосвязь культур и породила в конечном итоге уникальную архитектуру кижских и новгородских построек.
При объединении Русского государства остров вместе с другими новгородскими территориями вошел в состав Московского княжества, однако, находясь в приграничной со Швецией зоне, этот край нередко страдал от набегов варягов, грабивших и сжигавших деревянные постройки. Однако камень на острове брать было неоткуда, поэтому новые храмы и дома возводились по-прежнему из дерева. Страдали кижичи и от природных напастей: от удара молнии в начале XVIII в. сгорела одна из старинных церквей острова, ив 1714 г. на ее месте была заложена 22-главая церковь Преображения Господня — одна из жемчужин современных Кижей. По местным, преданиям план церкви чертил сам Петр I, а возвел 37-метровый храм из местной сосны талантливый русский мастер, так и оставшийся неизвестным.
Северорусские крестьяне обладали гордым, независимым и несгибаемым характером. Не удивительно, что на любые принуждение или несправедливость они отвечали бунтом. В конце XVII в. в ответ на организацию принудительных работ на металлургических заводах Заонежья кижские крестьяне ответили восстанием, которое всколыхнуло весь Север Руси.
В основе постройки церкви — типичный для северного зодчества деревянный сруб, выполненный без гвоздей, хотя, разумеется, гвозди использовались при окончательной отделке храма. Основа храма представляет собой 3 восьмигранника, или восьмерика; на нижний, самый большой по размеру восьмерик поставлены еще два сруба меньших размеров. Нижний ярус дополнен четырьмя прямоугольными прирубами, которые выставлены точно по сторонам горизонта и в завершенном виде представляют собой крест. На востоке храмовый комплекс продолжен увенчанным главой алтарем, с запада к храму примыкает трапезная. Каждый ярус украшен главами различных размеров и конфигураций, придающих композиции завершенный вид.
Вторая старинная церковь — Покрова Пресвятой Богородицы, которую сегодня тоже можно увидеть на острове, была возведена на полстолетия позже Преображенской. Перед древнерусским архитектором стояла непростая задача — вписать новую церковь в уже существующий храмовый комплекс, не затеняя, а подчеркивая красоту и величественность главной церкви Кижей. Сделано это было с гениальной простотой: зодчий не противопоставил, а подчинил композицию новой церкви уже существующей, сделав ее предельно простой. В Покровской церкви всего 9 главок, 8 из которых окружают центральную. Деревянные купола безыскусны, но в то же время изящны по своим пропорциям и отделке. В отличие от пирамидальной композиции церкви Преображения Господня Покровская построена иначе — в виде единого восьмерика, немного расширенного в верхней части.
Самое поразительное в старинных кижских церквах — не тонкость резьбы по дереву, не грандиозность сооружения, не величественность, хотя всего этого в древних храмах с избытком; наибольшее впечатление производят удивительная соразмерность, гармоничность культовых сооружений человеку, его душевным запросам и потребностям. При всем обилии глав, пышности украшений, прихотливости линий, сложности и необычности композиций церкви не кажутся вычурными, избыточно декоративными: в них каждая деталь несет особую смысловую нагрузку и видится оправданной; кажется, в этих постройках слились воедино крестьянское прямодушие с христианской простотой и безыскусностью. Церкви чем-то неуловимо напоминают русские терема, затейливые и одновременно непосредственные. Недаром, по словам летописи, мастер, закончив работу, выбросил в озеро единственный свой инструмент — топор, сказав при этом, что никогда и никто не сможет повторить подобной красоты. И сегодня, как и сотни лет назад, храм не перестает поражать своей органичной красотой, вырастая из земли, со всех сторон окутанной онежскими туманами; он всеми своими 22 главами устремляется к солнцу, небу, Богу, славя в веках уникальность замысла талантливого мастера.