… туман… все горит… Пар! Пар несет смерть… В трубке… В них пар… под Полярной звездой… о, ужас! Ужас!
Голос, полный бесконечной печали, становился все тише и наконец стих.
Вот за этим-то Фредерик и пришел. Честно говоря, он ничего не понял, но от одного этого тона мурашки побежали у него по коже. Она говорила так, будто вещала из пучин кошмара.
Остальные спириты почтительно внимали. Никто не шелохнулся. Миссис Бадд с громким вздохом очнулась, потом отключилась снова.
Оттуда, где стоял рояль, вдруг донесся громкий аккорд. Все так и подпрыгнули. Задребезжали три фотоснимка в серебряных рамках.
В центре стола раздался яростный стук. Все лица в изумлении обратились туда, но тут же поднялись к потолку, ибо там начало проступать бледное подрагивающее сияние.
Миссис Бадд, глаза которой оставались закрытыми, казалось, сидела в центре бушующего урагана. Фредерик понимал, что все это она сама устроила, но зрелище все равно вышло впечатляющее. Занавески взлетали, струны рояля неистово гудели, тяжелый стол под камчатной скатертью стонал и раскачивался, словно лодка в бурном море. Тамбурин на каминной доске тренькнул и с грохотом свалился в очаг.
– Физическая манифестация! – в экстазе вскричал мистер Хамфрис. – Оставайтесь на местах! Наблюдайте за удивительным явлением! Духи не причинят нам зла…
Однако у духов, судя по всему, были другие планы – по крайней мере, в отношении электродермографа, потому что в нем вдруг что-то полыхнуло, потом раздался громкий треск, запахло гарью. Миссис Бадд в ужасе завопила, и Фредерик вскочил со стула.
– Свет! Скорее свет, миссис Уилкокс!
Та, все еще в смятении, повернула ближайший рожок, а мнимый ученый тем временем склонился над медиумом, отсоединяя провода от ее рук.
– Изумительные результаты! – тараторил он. – Просто изумительные! Миссис Бадд, вы превзошли все ожидания! Беспрецедентные показания… кстати, как вы себя чувствуете? Вы не пострадали? Нет, разумеется, нет. Аппарат сломан, но это уже неважно. Не выдержал напряжения, каково? Зашкалило! Восторг!
Он торжествовал, сиял, кивал и махал рукой ошеломленным спиритам, щурившимся от яркого света. Джим отсоединил провода от батареи. Миссис Бадд растирала запястья.
– Прошу нас извинить, миссис Уилкокс, и все такое, – продолжал трещать Фредерик. – Мы не хотели испортить сеанс, но, понимаете, такое научное доказательство!.. Когда я опубликую свою работу, сегодняшнее заседание Спиритической лиги Стретема станет поворотным моментом в истории физических исследований! Да-да, господа! И я бы не стал этому удивляться! Какой результат!
Удовлетворенный и польщенный, круг спиритов распался. Миссис Джеймисон, в трудные моменты сразу же вспоминавшая о хлебе насущном, предложила выпить чаю. Чай принесли. Вокруг миссис Бадд собрались поклонники. У камина Фредерик вел оживленную беседу с мистером Хамфрисом; Джим убирал электродермограф, ему помогала самая хорошенькая молодая особа в комнате.
Кое-кто из гостей собрался уходить, и Фредерик тоже заторопился. Он пожал руки всем и каждому, оторвал Джима от юной особы и особенно тепло попрощался с миссис Бадд.
Худой и нервный джентльмен средних лет будто бы случайно вышел вместе с ними, да и до станции им оказалось по пути. Стоило им завернуть за угол, как Фредерик остановился и снял очки.
– Вот так-то лучше, – проворчал он, потирая глаза. – Итак, мистер Прайс. Вы этого ожидали? Она всегда так себя ведет?
Мистер Прайс кивнул.
– Жалко ваш аппарат, – сказал он.
Вид у него был такой, словно ему жалко вообще все на свете.
– Не извиняйтесь, жалеть тут не о чем. Что вам известно об электричестве?
– Боюсь, ничего.
– Как и большинству. Я бы мог подсоединить провод к огурцу и объявить, что в овоще сокрыта душа дядюшки Альберта. Если игла прыгает, все в порядке. Нет, сударь, это – фотокамера.
– О! Но я думал, что для съемки нужны всякие химикалии и…
– Были нужны, в эпоху старых мокроколлодионных пластин. У этой камеры пластина желатиновая – новое изобретение. Это гораздо удобнее.
– Ах, вот оно что…
– Вспышка, разумеется, была вызвана намеренно. В темноте фотографии не получаются. Предвкушаю, как увижу Нелли Бадд в самом разгаре трюка – когда проявлю пластину, конечно. Но вот то, что она говорила про искры и тьму, и Полярную звезду, – это что-то другое.
– Вот именно, мистер Гарланд. Это-то меня и встревожило. Я уже четырежды имел возможность наблюдать за работой миссис Бадд. Всякий раз она вот так впадала в транс, и это совершенно не было похоже на остальное представление. Она упоминала подробности сделок, о которых я знаю, ведь я служу в Сити… Прошу заметить, подробности исключительно конфиденциальные! Это совершенно необъяснимо!
– Вы и сегодня слышали что-нибудь подобное? Кто такой, кстати, Хопкинсон?
– Это имя мне незнакомо, мистер Гарланд. Сегодня она говорила на редкость бессвязно. Разве что колокола и Полярная звезда…
– Да-да?
– Если помните, миссис Бадд произносила слова «колокол» и «мужчина». Видите ли, это фамилия моего нанимателя – Беллман. Мистер Аксель Беллман, шведский финансист. А «Полярная звезда» – название созданной им новой компании. Я боюсь, что пойдут слухи, и подозрение падет на меня… Единственное достояние клерка – его доброе имя. Мистер Гарланд, моя жена не вполне здорова, и если со мной что-то случится, боюсь даже подумать…
– Я понимаю.
– Полагаю, бедная леди – я имею в виду миссис Бадд – действительно пребывает во власти бестелесного разума, – сказал мистер Прайс, стоя под моросящим дождем и моргая в свете уличного фонаря.
– Весьма вероятно, – согласился Фредерик. – Мистер Прайс, вы показали мне нечто, действительно достойное интереса. Предоставьте остальное нам и не волнуйтесь.
– Ну, хорошо, – сказал Джим десять минут спустя, когда они уже сидели в поезде. – Беру свои слова назад. В этом и правда что-то есть.
Фредерик, держа фотокамеру на коленях, читал запись того, что говорила Нелли Бадд, оказавшись в трансе. Со словами Джим обращался мастерски: он не только все точно запомнил, но и аккуратно записал. И к тому же заметил кое-что важное.
– Это как-то связано с Маккинноном, – сказал он, перечитывая свою писанину.
– Да ну тебя!
– Нет, правда! Смотри: «Шпага в лесу – о-о-о, кровь на снегу, и лед… Он все еще там, как в стеклянном гробу…».
Фредерик с сомнением поглядел на запись.
– Может быть, и так. Хотя при чем тут стеклянный гроб, я никак в толк не возьму. Спящая красавица какая-то. Кровь на снегу… Это вообще Белоснежка или как там ее звали – Розочка? Сказки, одним словом. Но я-то думал, ты ему не поверил!
– Не обязательно верить, чтобы увидеть тут связь. Это все как-то связано с делом Маккиннона. Если хочешь, поставлю десятку.
– Да ни за что. Никаких ставок, если речь о Маккинноне. Куда ни глянь, везде он. Слушай, надо срочно проявить эту пластину. Вези батарею на Бёртон-стрит, а я возьму кэб до Пикадилли и заскочу к Чарли.
Глава пятая. Консультация по финансовым вопросам
С. Локхарт, консультант по финансовым вопросам, заработалась допоздна. Сити за окнами конторы был темен и тих; уголь в камине едва теплился. По ковру были разбросаны бумаги: скомканные в сердцах и запущенные в сторону мусорной корзины, и другие – разложенные неопрятными стопками в соответствии с какой-то сложной системой. Салли сидела за столом: ножницы и клей по одну сторону, кипа газет, писем, сертификатов, папок – по другую. Поверх бювара лежал атлас, раскрытый на балтийских странах.
Чака валялся на своем месте у огня, уронив огромную голову набок и время от времени подергивая во сне огромными лапами.
Волосы Салли все время мешали: они никак не желали оставаться зачесанными вверх, их то и дело приходилось откидывать назад, и терпения у нее с каждым разом становилось все меньше. Глаза устали. Салли в двадцатый раз посмотрела на газовый рожок и прикинула, не передвинуть ли стол ближе (тогда все бумаги на полу перемешаются), и стоит ли это усилий. Нет, решила она, не стоит, и, сжав лупу в руке, снова набросилась на атлас.
Пес вдруг сел и зарычал.
– В чем дело, Чака? – тихо спросила Салли и прислушалась.
В следующую секунду раздался стук. Стучали в дальнюю дверь, ту, что вела в контору с улицы. Салли встала, зажгла свечу от рожка и поставила ее в застекленный фонарик – от сквозняка.
– Пойдем, мальчик, – сказала она, беря со стола ключ. – Посмотрим, кто пришел.
Гигантский пес поднялся на ноги, зевнул, распахнув красную пасть, потянулся и двинулся за хозяйкой вниз по лестнице. Пустой дом, тихий и темный, будто нависал над движущимся озерцом света. Но Салли хорошо знала этот дом, никаких ужасов он не таил.
Отперев уличную дверь, она холодно посмотрела на того, кто топтался на крыльце.
– Ну?
– Хочешь, чтобы я тебе все рассказал тут, на пороге? – спросил Фредерик Гарланд. – Или пригласишь войти?
Она молча шагнула в сторону. Чака заворчал, но Салли взяла его за ошейник и держала, пока Фредерик поднимался по лестнице впереди них. Оба они молчали.
В кабинете Фредерик бросил пальто и шляпу на пол, а камеру аккуратно поставил на стол и придвинул одно из кресел ближе к огню.
Чака снова заворчал.
– Скажи ему, наконец, что я друг, – сердито бросил Фредерик.
Салли погладила пса по голове, и он сел у ее ног. Сама она продолжала стоять.
– Я очень занята, – сказала она. – Что тебе нужно?
– Что ты знаешь о спиритизме?
– Да ну тебя, Фред! – возмутилась она. – Опять какие-то глупости? У меня полно работы.
– …или о человеке по имени Маккиннон? Он фокусник.
– Первый раз слышу.
– Может быть, ты слышала про человека по фамилии Беллман? Он владеет чем-то, что называется «Полярная звезда».
Салли уставилась на него широко раскрытыми глазами, нащупала второе кресло и медленно села.
– Про этого я слышала. О чем вообще речь?