— Но ведь ты ответил на мой зов, Рэп! Ты шагнул сквозь барьер, и теперь тебе не вырваться. Я же маг! Ну, не такой уж могущественный маг, но сумею справиться с мальчишкой, который знает всего одно слово силы.
— Но как только я снова окажусь за барьером, вам со мной не справиться! — возразил Рэп. Какую глупость он совершил! Ему следовало удирать со всех ног, услышав голос Йоделло, однако он решил, что статуя может закричать так громко, что ее услышит Оотиана.
— Ну, это мы еще посмотрим! — Йоделло мрачно усмехнулся и понизил голос до заговорщицкого шепота. — Встань. Рэп. Вот так. А теперь, Рэп, ты пойдешь вон туда, к кустам, где ты нас подслушивал, а затем вернешься.
Ноги Рэпа развернули его так внезапно, что он едва сохранил равновесие. Даже не вспоминая о ноющей щиколотке, он пересек аллею, повернулся и бегом вернулся обратно. Остановившись, он поднял голову и усмехнулся воину, сгорая от стыда.
Йоделло радостно улыбался.
— Видишь? Я могу сделать с тобой все, что захочу. Это всего лишь магия, но продлится она достаточно долго, чтобы ты сходил за лопатой и убил меня.
— Не выйдет, — возразил Рэп. — Вы же прислужник Зи-никсо, верно? Вы обязаны служить ему, и он не захочет, чтобы вы умерли так быстро — потому что ему нравится видеть ваши страдания. И потому вы не заставите меня убить вас.
— Неплохо… Верная догадка. Садись, поговорим. Рэп сел, не зная, есть ли у него выбор. Говорить ему не хотелось, но послушать он бы не отказался.
— А я думал, магия — временное явление, — заметил он, вспомнив о словах Оотианы.
— Господин, — сурово напомнил ему Йоделло.
— Да, господин. Прошу прощения.
Йоделло с трудом потянулся и снова почесал спину, а затем прихлопнул комара на живой части поднятой руки. Неужели комар сумел найти кровь в руке, которая застыла в таком положении на несколько недель? Должно быть, комары составляли часть пытки: живые части тела Йоделло покрывали укусы и расчесы.
— Да, магия временна. Я способен заставить тебя отойти на несколько шагов и вернуться, но если я отправлю тебя в город, чары исчезнут прежде, чем ты пройдешь половину пути. Хотя в большинстве случаев это ничего не меняет. Я способен превратить твою голову в наковальню — вскоре она исчезнет, но ты так или иначе умрешь.
Чары Андора тоже со временем слабели, вспомнил Рэп.
Луна вновь уплыла за тучу с серебристыми краями, и свет померк. Йоделло ссутулился сильнее, вцепился в копье и повесил голову. Его глаза оставались закрытыми — он словно спал.
— Почему бы вам не помочь мне сбежать от волшебника? — прошептал Рэп.
Воин тоже ответил шепотом:
— По той же причине, по которой я не могу заставить убить меня. По той же, по которой должен отправить тебя обратно. Это заклятие преданности.
Он хотел, чтобы Рэп убил его — убийство стало бы деянием милосердия, избавлением от пытки. Но хватит ли у Рэпа мужества сделать это — не по принуждению, а просто из жалости?
— Я попробую, — вдруг произнес он. — Не буду обещать, но я схожу и посмотрю, что найдется в сарае, а потом… Трибун заговорил, обращаясь к своим ногам:
— Спасибо, парень, но не стоит. Даже если ты найдешь меч, мне придется остановить тебя — из-за заклятия преданности. Маг — не соперник для волшебника. Особенно для гнома — это настоящий титан! — Йоделло горько усмехнулся. — Думаешь, я спятил? — добавил он.
— Да, сэр.
— Не важно, в здравом я уме или нет. Через неделю я все равно стану камнем. А затем, полагаю, взорвусь. Не могу этого дождаться. Просто лучше бы, если бы он не был таким равнодушным.
Рэп озадаченно помолчал, прежде чем решился спросить:
— Про кого вы говорите, сэр?
— Про гнома! — сердито выпалила статуя. — Если бы он пришел позлорадствовать, я смог бы бросить ему вызов. Я проявил бы смелость. Смерти я не боюсь! — Он ударил кулаком по каменному бедру и повысил голос: — Я воин! Я погиб бы достойно! Но он не доставил мне такого удовольствия. Он ни разу не появился здесь. Он отдал приказ, и вот я здесь, у всех на виду. Меня моют, кормят и бреют — он велел делать это ежедневно. С каждым днем камень все выше взбирается по моим ногам. Центурии маршируют мимо и видят это, но он не появляется. Ему все равно! Ему нет дела до моей смелости! Вероятно, он уже забыл обо мне. Я — пример, только и всего. Человек-статуя! — В его голосе прозвенело отчаяние.
Рэп вспомнил о легионерах, которых видел в городе. Оотиана тогда тоже сказала, что они — пример.
— Что за пример? К чему это? Потому что вы убили людей?
— Потому что пытался обокрасть гнома, — безучастным тоном отозвался Йоделло.
Скупость гномов вошла в поговорку. Спросите человека, откуда у него та или иная вещь, и если он не желает говорить правду, то скажет: «Я украл ее у гнома».
— А Инос? — прошептал Рэп. — Что он сделает с Инос, если найдет ее?
— Все, что ему заблагорассудится. Он же волшебник. — Имп открыл глаза, распахнул их пошире и уставился на Рэпа. — Пусть это послужит тебе уроком, фавн!
— Что, господин? — Рэп вновь ощутил мурашки по всему телу, когда попытался встретиться с измученным, безумным взглядом статуи.
— Никогда и никому не говори о своем слове силы! Так ты попадешь в беду.
Рэп не знал, можно ли оказаться в худшем положении, чем то, в котором он пребывал теперь. Но затем он увидел безмолвный вопль в потухших глазах Йоделло и понял: возможны беды и пострашнее. А он влип в неприятности, отказавшись узнать еще несколько слов, отказавшись стать магом и помочь Инос.
— Оотиана была безмозглой сукой, — негромко произнес Йоделло. Он поднял голову, уставился в наполненную ароматами тьму феерийской ночи и теперь словно беседовал с призраками. — Но я безумно любил ее — и люблю до сих пор. Колдунья из нее неважная. Она унаследовала слова от Урлокси, своего прадеда, а не от местных жителей. Урлокси был славным малым, не похвалялся зря своей силой, разве что лечил людей, но Пиандот, волшебник Востока, все равно выследил его. Когда он умер, Урлокси бежал — прежде чем Олибино занял золотой дворец. Вскоре после этого Урлокси умер, но перед смертью успел передать свои слова Оотиане и предупредил, чтобы она не смела пользоваться ими.
Казалось, воин напрочь забыл о Рэпе и беседовал сам с собой. Наверное, некогда он был незаурядным человеком. Изуродованный, нагой, ждущий ужасной смерти, он еще сохранил частицы достоинства. Осколки властности еще мерцали под пеленой его безумия.
— Нет, она не злоупотребляла своими словами: быстрое продвижение по службе для мужа, легкие роды второго ребенка — вот, пожалуй, и все. Она пыталась сопротивляться этому червяку, когда он увлекся ею — глупая девчонка! Как будто мне было до этого дело! Так она и пропала. Разумеется, она досталась ему. Он даже не сделал ее своей прислужницей. Она стала проконсулом…
Внезапно Рэпа осенила невероятная мысль — способ бегства и для него, и для Йоделло. Стоит ли предложить его? В конце концов, что он теряет?
Имп повысил голос.
— Но с Феерией дело обстоит иначе. Император назначает того, кто угоден волшебнику Запада. Коротышка считал, что было бы забавно отправить Эмшандара…
— Вы знаете три слова! — сбиваясь, заговорил Рэп. — А я — одно, так что, если я скажу вам его, вы станете волшебником! Вы освободитесь от заклятия преданности, у вас снова будут настоящие ноги! И может, вы даже спасете Оотиану!
Высоко вскинув подбородок, воин продолжал, обращаясь к точке поверх головы Рэпа:
— Женщина-проконсул! Все сенаторы считали это назначение ошибкой, но не осмелились спорить с волшебником.
— Если вы, пообещаете помочь мне, — хрипло перебил Рэп, — я сделаю вас волшебником. Тогда мы оба сумеем сбежать.
— Новый проконсул сама назначала подчиненных. Трибуном она выбрала лучшего из воинов, каких только знала. — Статуя вздохнула. — И я был лучшим! Но она сделала меня своим слугой, вместо гнома.
Рэп ощутил отчаяние.
— Или вы скажите мне свои три слова, а я пообещаю, что сделаю для вас все, что смогу, — и для Оотианы.
— Это было ошибкой. Она не хотела проявить неверность. Она просто не могла этого сделать — ведь она стала его прислужницей.
Рэп вскочил. Стоя, он ростом был почти с импа. Но взглянуть в его гордые и печальные глаза он так и не смог — воин смотрел поверх его головы. Эти глаза двигались, блестели, отражая лунный свет.
— Вы можете спасти ее, сэр! И спасетесь сами! Давайте я скажу вам свое слово силы!
— Тебе следовало позаботиться об этом раньше, — произнес новый голос, густой бас. Рэп рывком повернулся.
Подбоченившись, на аллее, у самого барьера, стоял Расписке. Он был по-прежнему облачен в поношенные рабочие одежды, но к ним прибавилась бесформенная шляпа. Борода гнома шевелилась от угрожающей усмешки.
— Это все равно не подействует, — печально заметил Йоделло. — Теперь я предан ему, разве не так?
Распнекс не обратил на него внимания, кивнув Рэпу.
— Неплохая попытка, фавн. Не бойся, с тобой мы рассчитаемся позднее.
— Я страдаю, но остаюсь преданным слугой, — заявил Йоделло, обращаясь, видимо, к самой ночи. — Я — отличный пример.
— Я не пытался намеренно обмануть вас, — объяснил гному Рэп. — Я не думал…
— Знаю. Тебе меня не одурачить. Но я все равно это запомню. — Распнекс нахмурился. Вероятно, он тоже боялся стать примером.
— Пройдет еще неделя, прежде чем я развалюсь на куски, — радостно объявил Йоделло. — Не забудь прийти и посмотреть, как это произойдет.
— Значит, Араккаран, фавн?
— Да, — сами ответили губы Рэпа. Распнекс удовлетворенно кивнул.
— Так говорил и гоблин.
— Но ее там может уже не быть! — с надеждой добавил Рэп.
Гном пожал широкими плечами.
— Посмотрим. А теперь пойдем. Хозяин ждет тебя, а он не любит ждать.
— Приходи пораньше, и окажешься в первых рядах толпы, — на прощание посоветовал Йоделло.
Экка говорила о паутине. Она что-то втолковывала о паутине и никак не могла остановиться. Поток ее слов о паутине все не иссякал, а Кэйдолан ничего не слышала, потому что Экка говорила шепотом. Дамам не пристало шептать. Это раздражало Кэйд. Она решила попросить Экку либо говорить вслух, либо замолчать и дать ей, Кэйдолан, снова… заснуть?