— И величину этого пятна?
— Я как сейчас его вижу.
Сен-Жермен низко поклонился, потом раскрыл ящичек и подал королю бриллиант, который показывал маркизу д’Аржансону.
Людовик взял бриллиант, рассмотрел его с большим вниманием и удивленно поднял брови. Он наклонил голову, посмотрел на Сен-Жермена, который оставался бесстрастен, потом снова стал рассматривать бриллиант, держа на ладони.
— Как это странно! Позовите Бемера! — велел он лакею.
Придворный ювелир вошел почти тотчас.
— Бемер, — сказал ему король, — вы узнаете этот бриллиант?
Ювелир взял бриллиант и стал изучать его еще внимательнее, чем король.
— Это тот самый бриллиант, который я отдал графу де Сен-Жермену при вас три недели назад на маскараде? — спросил король.
— Кажется, государь, — ответил Бемер.
— Но вы в этом не уверены?
— Я могу узнать это наверняка. У меня записан его вес и снят с него слепок.
— Так узнайте.
Бемер вынул из кармана маленькие медные весы в кожаном футляре и две гипсовые формы и поставил все это на стол.
— Точь-в-точь! — объявил ювелир.
Он вынул бриллиант, положил на весы, взвесил и сказал:
— И вес точно такой, государь. Я заявляю, что это тот самый камень, который я взвешивал и рассматривал три недели назад в присутствии вашего величества. Единственная разница состоит в том, что на том было пятно, которого здесь нет.
— Как вы это объясните?
— Я не могу объяснить этого, государь.
— Но что же вы думаете?
— Я думаю, что граф — чародей!
— Сколько стоил этот бриллиант, месье Бемер? — спросила маркиза Помпадур.
— С пятном? — уточнил ювелир.
— Да.
— Король заплатил мне за него шесть тысяч.
— А теперь сколько он стоит?
— Десять тысяч.
— Десять тысяч?
— Да, я готов заплатить такую сумму за этот камешек!
— Вы умеете уничтожать пятна на драгоценных камнях, — продолжала маркиза, — а умеете ли вы делать большие бриллианты из маленьких?
— Это трудно.
— Но все-таки возможно?
— Все на свете возможно, маркиза. Но жемчуг увеличить легче, чем бриллиант.
— Неужели? Вы знаете этот секрет?
— Давно знаю.
— Вы можете увеличить жемчужины и сделать их красивее?
— Да, маркиза.
— И как много времени это потребует?
— Самое меньшее — один год.
— Как сильно может увеличиться жемчужина за год?
— На пятую часть объема. Через три года жемчужина сделается вдвое больше.
— А какие средства вы используете для этого?
— Самые естественные средства.
— Вы можете открыть тайну — что это за средства?
— Я обещал тому, кто открыл ее мне, не открывать более никому.
— По крайней мере, нельзя ли узнать имя этого человека?
— Барам-Бори, самый великий ученый из ученых Багдада.
— Один из ваших друзей?
— Мы путешествовали вместе много лет и занимались ловлей жемчуга. Это очень интересно.
— Вы были в Персидском заливе? — спросил король.
— Был, государь. Я провел лучшие годы в этом великолепном климате, в краю Евфрата, в настоящем земном раю.
— И ловили жемчуг? — спросила маркиза Помпадур.
— Да, маркиза. Эта ловля нелегка и очень опасна, поэтому ловцы редко доживают до старости.
— Боже мой! — вскрикнула маркиза Помпадур.
— Чтобы научиться хорошо нырять, они всю жизнь проводят в море. Они смазывают маслом отверстия ушей, а в нос надевают рог, чтобы дольше выдерживать без воздуха. Мои пловцы питались только финиками, чтобы стать тоньше и легче. Между ними был один замечательный ловец — Джонеид. Ловя жемчуг на берегу Карака, он искал устриц на глубине восемнадцати-девятнадцати саженей, что соответствует глубине 126 футов, и приносил мне раковины с великолепным жемчугом. Джонеид никогда не ошибался, он был одарен удивительной проницательностью. Когда я взял его к себе, он ловил жемчуг уже семь — десять лет.
— Сколько же ему было в ту пору?
— Кажется, сто пять лет.
Все гости короля переглянулись с удивлением. Граф де Сен-Жермен выражался так просто и ясно, что ему нельзя было не верить.
— В Персии, в Индии и в Китае живут гораздо дольше, чем в Европе, — продолжал граф, по-видимому не замечая произведенного им впечатления. — В Монголии я имел честь провести несколько лет при дворе короля Минощера, царствованию которого тогда наступил сто второй год.
— И вы долго у него оставались? — спросил Людовик XV.
— Десять лет.
— До самой его смерти?
— Нет, он умер через восемь лет после моего отъезда.
— Выходит, он царствовал сто двадцать лет?
— Он царствовал бы еще дольше, если бы последовал моим советам, но он не хотел меня понять.
— Какие же советы вы ему давали?
— Насчет приготовления эликсиров из сока некоторых растений. Он не стал лечиться у меня и умер.
— В котором году?
— В 1515-м, 1 января, в тот самый день, когда во Франции его величество Франциск Первый вступил на престол. Этот год я провел в Париже и имел счастье присутствовать при вступлении на престол великого короля. Энтузиазм парижан был чрезвычаен, хотя и горе их было велико, потому что Людовик Двенадцатый был очень любим народом.
Все присутствующие были поражены, услышав, что этот человек присутствовал при вступлении на престол Франциска I. Чтобы поверить в эти слова, надо было допустить, что ему было более двухсот тридцати лет.
— Вы должны предоставить доказательство правоты ваших слов.
— У меня нет никаких доказательств, кроме письма короля Франциска.
— Король Франциск вам писал? Зачем? Как? По какому случаю?
— По случаю погребения в Сен-Дени Людовика Двенадцатого. В то время, государь, был обычай, что тело короля несли до первого креста Сен-Дени солевозчики. Там они передавали его монахам.
— Это письмо при вас? — спросил Людовик.
— Да, государь.
— Дайте его мне!
Сен-Жермен вынул из кармана жилетки портмоне удивительной работы, усыпанное бриллиантами. Он раскрыл портмоне, вынул пергамент с королевской печатью Валуа и подал его королю. Людовик XV развернул пергамент и пробежал его глазами, потом, обернувшись к маркизе Помпадур, прочел вслух:
— «Я доволен тем, что сделал мой верный подданный, граф де Сен-Жермен. Франциск».
— Это почерк, — сказал Людовик XV, обращаясь к графу, — действительно Франциска Первого. У меня есть его письма, которые я часто читал и которые не оставляют во мне ни малейшего сомнения. Я не понимаю только, как это письмо могло быть написано вам.
— Почему же, ваше величество?
— Потому что оно написано 10 января 1515 года, а теперь 26 апреля 1745-го.
— Государь, вот другое письмо, которое написал мне в 1580-м Мишель Монтень, шестьдесят пять лет спустя после письма короля Франциска.
Сен-Жермен подал Людовику XV другой пергамент. Король пробежал его глазами, потом подал маркизе Помпадур, которая прочла вслух:
— «Нет ни одного хорошего человека, который, если бы дал на рассмотрение законов свои поступки, свои мысли, не был бы достоин виселицы шесть раз в своей жизни; видеть такого было бы жаль, казнить — несправедливо».
— Как же вы объясните ваш возраст? Вы принимаете эликсир долголетия?
— Эликсир долголетия выдуман шарлатанами и способен только обманывать глупцов.
— Однако вы единственный человек на свете, проживший столько времени.
— Нет, государь! Многие жили дольше меня. Ной прожил триста пятьдесят лет, как об этом говорит Библия; Мафусаил умер на девятьсот шестидесятом году. Есть много других примеров. Дженкинс, английский рыбак, который женился в третий раз на сто тридцать третьем году, овдовел в сто сорок семь лет и дал обет не жениться больше никогда, служит недавним и очевидным тому доказательством. В Европе живут мало, это правда, но на Востоке живут долго.
— Почему?
— Потому что в Европе живут скверно, а на Востоке умеют жить. В Персии и в Индии, этой колыбели человечества, торжествуют над смертью, потому что с ней шутят. Здесь нас убивают доктора, хирурги, аптекари. Там же борется природа и побеждает. Зачем отрицать продолжительность жизни животных и растений, чему служат доказательством деревья в наших лесах, живущие по нескольку столетий? Карпы Фонтенбло носят золотые кольца Франциска Первого.
— Я не вижу никаких препятствий к тому, чтобы вы достигли возраста карпов, — сказал король, смеясь, — но, так как вы имели честь часто видеть Франциска Первого, расскажите мне о нем и его дворе. Правда ли, что он был очень любезен?
— Любезен, как только возможно, но лишь когда сам того хотел. Король Франциск был очень красив. По силе, ловкости, неустрашимости он был равен рыцарю «Круглого стола». Когда после смерти Людовика Двенадцатого, опечалившей Францию, Франциск Первый вступил на престол, королевство словно помолодело.
— Я как будто вижу Франциска Первого, — сказал Людовик, по-видимому принимавший живое участие в том, что слышал.
— Двор этого короля был блистателен? — спросила маркиза Помпадур.
— Совершенно верно, но двор внуков Франциска все-таки превосходил его во многом. Во времена Мари Стюарт и Маргариты Валуа двор был очаровательным царством. Эти две королевы были образованными женщинами. Они сочиняли стихи. Приятно было их слушать.
— Однако, граф, — спросил король, — сколько же вам лет?
— Государь, я не знаю.
— Вы не знаете, сколько вам лет?
— Совершенно верно. У меня есть воспоминания детства, но неопределенные и неточные.
— Но вы помните своих родителей?
— Я помню свою мать. Я помню, что накануне моих именин моя мать, которую я не должен был видеть более, поцеловала меня со слезами и надела мне на руку свой портрет.
— Он еще у вас?
— Я не расстаюсь с ним никогда.
Сен-Жермен приподнял рукав и показал королю медальон с миниатюрным портретом на эмали, изображавшим прекрасную женщину в богатом и странном костюме.
— К какому времени может принадлежать этот портрет? — спросил король.