Вернувшись на свежий воздух, Сайрус Смит и Гедеон Спилет рассказали остальным колонистам о сделанном открытии.
— Вот как! — воскликнул Пенкроф. — Теперь вулкан готовит нам пакость! Что ж, пусть попробует только! Мы найдём и на него управу!
— У кого? — спросил Наб.
— У нашего покровителя! Он заткнёт глотку кратеру, если тот посмеет только пикнуть!
Вера моряка в покровителя острова Линкольна была безгранична. Неоднократные проявления его могущества поразили воображение Пенкрофа и внушили ему убеждение в том, что возможности этого загадочного существа неограниченны.
Но таинственного покровителя, несмотря на все усилия, так и не удалось обнаружить. С 19 по 25 февраля колонисты обшарили все самые потаённые уголки острова Линкольна. Они дошли до того, что выстукивали каждую скалу, как это делают сыщики со стенами подозрительных домов. Инженер составил точную карту горы и её окрестностей и каждый день крестиком обозначал осмотренные участки.
Методически и последовательно вся гора Франклина была исследована, от подножия до самой вершины.
Больше того, колонисты забирались в самый кратер, пока что бездействующий, но под которым явственно слышалось клокотание подземного огня. Впрочем, и при ближайшем рассмотрении ни один столбик дыма, ни одна струйка пара не выдавали близости предстоящего извержения.
Но в кратере, так же как и в других частях горы, не было никаких следов того, кого они искали.
Тогда исследование было перенесено в сторону дюн.
Так же внимательно колонисты осмотрели базальтовые стены залива Акулы сверху донизу. И здесь никого и ничего не было обнаружено.
Никого и ничего! Эти два слова, единственный результат стольких трудов, такого упорства и настойчивости, вполне объясняют то состояние горькой досады, в которое впали колонисты в конце экспедиции.
Они решили наконец вернуться в Гранитный дворец, так как невозможно было бесконечно продолжать поиски.
Колонисты вправе были теперь утверждать, что таинственное существо не живёт на поверхности острова Линкольна. Самые странные предположения зарождались по этому поводу в их возбуждённом воображении. В особенности Пенкроф и Наб, не найдя разгадки этой тайны в мире реального, стали искать её в мире сверхъестественного.
25 февраля колонисты наконец возвратились в Гранитный дворец. Закинув при помощи стрелы верёвку за уступ у дверей своего жилища, они восстановили сообщение с ним.
Через месяц, 24 марта, они скромно отпраздновали третью годовщину своего пребывания на острове Линкольна.
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
Прошло три года. — Вопрос о постройке нового корабля. — Принято решение. — Процветание колонии. — Холода в Южном полушарии. — Пенкроф покоряется. — Стирка белья. — Гора Франклина.
Прошло три года с тех пор, как ричмондские военнопленные бежали из осаждённого города. Сколько раз за это время они говорили о своей родине!
Они не сомневались в том, что гражданская война давно окончилась победой правого дела Севера. Но чего стоила эта война, сколько крови она поглотила, кто из их друзей погиб в борьбе — все эти вопросы часто приходили им на ум и заставляли остро чувствовать тоску по далёкой родине.
Они мечтали о возвращении в Штаты хоть на несколько дней; восстановив связь с цивилизованным миром, они вернулись бы на всю жизнь в эту созданную их трудом колонию.
Но эта мечта могла осуществиться только в двух случаях: либо в воды острова Линкольна неожиданно забредёт какой-нибудь корабль, либо колонисты сами построят судно, способное выдержать длинный морской переход.
— Если только наш покровитель не найдёт какого-нибудь третьего способа помочь нам вернуться на родину, — сказал как-то Пенкроф.
И в самом деле, ни Наб, ни Пенкроф нисколько не удивились бы, если бы им в один прекрасный день сообщили, что в порту Шара или в заливе Акулы их ждёт трёх-четырёхсоттонный корабль. В том состоянии, в каком они сейчас находились, это известие не вызвало бы у них даже жеста удивления.
Но Сайрус Смит, менее восторженный и легковерный, посоветовал им спуститься с облаков на землю и подумать о постройке корабля; это было совершенно неотложное дело, так как надо было как можно скорее доставить на остров Табор записку с указанием местонахождения Айртона и других колонистов.
Постройка судна любого размера требовала по меньшей мере шести месяцев. За это время должна была наступить зима, и поездку всё равно невозможно было бы осуществить немедленно.
— У нас, таким образом, много времени, — говорил инженер Пенкрофу. — Мне кажется, нужно воспользоваться этим, чтобы построить судно более крупного размера, чем наш «Благополучный». Я мало верю в приезд Гленарвана за Айртоном. Наконец, может случиться, что яхта уже была на острове и, не найдя следов Айртона, вернулась в Глазго. Имея это в виду, лучше, по-моему, построить судно такого водоизмещения, на котором можно было бы при нужде совершить переход до Новой Зеландии или до Полинезийского архипелага.
— Я думаю, мистер Смит, — ответил Пенкроф, — что мы с таким же успехом можем построить большой корабль, как и маленький. Дерева, гвоздей и инструментов у нас хватит. Весь вопрос во времени.
— А сколько времени потребует постройка корабля в двести пятьдесят — триста тонн? — спросил Сайрус Смит.
— Месяцев семь-восемь по меньшей мере, — ответил Пенкроф. — Не нужно только забывать, что надвигается зима, а во время больших холодов плотничьи работы очень трудны: дерево становится твёрдым как железо. Значит, будет несколько недель вынужденного простоя, и хорошо, если нам удастся спустить судно на воду в ноябре.
— Что ж, — заметил Сайрус Смит, — это самое подходящее время для морского путешествия на остров Табор или на другую более отдалённую землю.
— Давайте чертежи, мистер Смит! Рабочие готовы. Не сомневаюсь, что Айртон окажет нам большую помощь в этом деле.
Колонисты единогласно одобрили сообщённый им план инженера. Правда, постройка большого корабля в двести пятьдесят — триста тонн водоизмещением была нелёгким делом, но колонисты верили в свои силы и вправе были верить в них — о том свидетельствовали уже достигнутые ими успехи.
Сайрус Смит тотчас приступил к составлению расчётов и чертежей судна. Тем временем его товарищи занялись рубкой строевого леса. В лесу Дальнего Запада они нашли подходящие по качеству дубы и вязы.
Дорога, намеченная во время большой экспедиции к мысу Рептилии, была расширена, и срубленные деревья перетаскивались к Камину, где снова была сооружена небольшая верфь.
Срубленный лес тотчас же пилили на доски, так как на постройку корабля нельзя было употреблять сырой лес и доскам надо было дать время подсохнуть. Плотники усердно проработали весь апрель.
Юп был неоценимым и прилежным помощником дровосеков и возчиков: он взбирался на самые верхушки намеченных к рубке деревьев и обвязывал их кроны верёвками он же, при нужде, взваливал на свои могучие плечи срубленное дерево и оттаскивал его по указанию колонистов в нужную сторону.
Распиленный лес был сложен штабелями в сарай, построенный специально для этой цели возле Камина.
Апрель выдался тёплый. Одновременно с подготовкой к постройке корабля колонисты привели в порядок плоскогорье Дальнего вида после налёта пиратов. Они отстроили заново мельницу, конюшню и птичник. Последний пришлось строить в увеличенном размере, так как население его значительно выросло.
В стойлах конюшни стояло теперь пять онагров, из них четыре крепких, рослых, отлично выдрессированных животных и один маленький, новорождённый.
Инвентарь колонии обогатился также плугом, и онагры пахали теперь землю, как обыкновенные йоркширские быки.
Каждому колонисту находилось дело по его вкусу, и никто не сидел сложа руки. Поэтому все отличались завидным здоровьем, и на этих людей приятно было смотреть, когда, сидя по вечерам в большом зале Гранитного дворца, они строили тысячи проектов на будущее.
Не приходится говорить, что Айртон жил теперь вместе с остальными колонистами и не помышлял даже о возвращении в кораль. Однако он по-прежнему оставался грустным, малообщительным и охотней принимал участие в работах, чем в развлечениях колонистов. Он оказался великолепным работником — сильным, неутомимым, ловким и изобретательным. Его уважали и любили все колонисты. И он это знал.
Разумеется, колонисты не забывали и про кораль. Через каждые день-два кто-нибудь из колонистов отправлялся туда в тележке или верхом, наполнял кормушки муфлонов и коз и возвращался, привозя с собой молоко для кухонных надобностей. Эти поездки обычно использовались и для охоты. Поэтому чаще всего эту работу брали на себя Гедеон Спилет или Герберт. Иногда они ехали вместе и прихватывали ещё Топа. Благодаря этому кладовые Гранитного дворца всегда ломились от запасов битой дичи: водосвинок, агути, кенгуру, кабанов, пекари, уток, глухарей, якамар и прочего. Стол колонистов разнообразили также рыба, устрицы с устричной отмели, овощи с огородов плоскогорья Дальнего вида и, наконец, фрукты, сорванные в лесах. Главному повару Набу оставалось только выбирать лучшее из этого изобилия продуктов.
Само собой разумеется, что телеграфный провод из Гранитного дворца в кораль был давно починен, и телеграф работал всякий раз, когда тот или другой колонист, отправившийся в кораль, считал нужным остаться там на ночь. Впрочем, остров теперь стал безопасным, и нечего было бояться нападения, по крайней мере со стороны людей.
Однако колонисты считались с возможностью повторной высадки пиратов на остров. Вполне возможно, что кто-нибудь из товарищей Боба Гарвея по норфолкской каторге знал об его планах и, выйдя на свободу, тем или иным способом попытается привести их в исполнение. Колонисты ввели поэтому в правило ежедневно осматривать в подзорную трубу горизонт как со стороны бухты Союза, так и со стороны бухты Вашингтона. Отправляясь в кораль, дежурный колонист обязательно с той же тщательностью осматривал морской горизонт в западной части острова.