е ослабленное. Это было счастьем для колонистов, потому что озеро Гранта уже почти всё было заполнено лавой, и новые потоки её, безусловно, достигли бы верфи, где строился корабль, и плоскогорья Дальнего вида.
Но если эта часть острова ещё уцелела, то на западном побережье дело обстояло совсем плохо.
Действительно, второй поток лавы, спускавшийся по долине реки Водопада, не встречая препятствий на равнинной почве, широко разлился и дошёл до западной опушки лесов Дальнего Запада. Иссушенные жарким летом деревья мгновенно вспыхнули, и пожар охватил огромный участок леса.
Насмерть перепуганные животные, населявшие леса, — кабаны, ягуары, агути, пернатая и четвероногая дичь — устремились к реке Благодарности и к болоту Казарки, по ту сторону дороги в порт Шара. Но колонисты слишком были заняты своим делом, чтобы обращать внимание даже на опаснейших из хищников. Они покинули теперь Гранитный дворец и не заходили даже в Камин: чтобы не терять времени на ходьбу, они спали и ели тут же, подле верфи, в палатке.
Ежедневно Гедеон Спилет и Сайрус Смит поднимались на плоскогорье Дальнего вида. Изредка их сопровождал Герберт, но никогда Пенкроф, который не мог равнодушно смотреть на гибель своего любимого острова.
А зрелище, представлявшееся глазам наблюдателей с высоты плоскогорья, было действительно не из утешительных… Из всех лесов острова уцелела только небольшая роща на оконечности Змеиного полуострова. Повсюду виднелись чёрные, обгорелые пни. Недавно ещё блестевшие свежей зеленью участки были теперь бесплодней песчаных равнин северного берега. Лава покрывала три четверти всей площади острова. Реки Водопада и Благодарности пересохли. Колонисты умерли бы от жажды, если бы в озере Гранта не осталось ещё немного воды. К счастью, южная часть озера не пострадала от лавы: превратившись теперь в небольшой пруд, она заключала в себе все запасы пресной воды острова Линкольна.
Трудно передать, какое удручающее зрелище представлял этот ещё недавно плодоносный остров, обильно орошаемый реками, поросший лесами, зеленеющий возделанными полями… Теперь это была голая безводная скала, и если бы не запасы Гранитного дворца, колонисты скоро умерли бы от голода.
— Сердце разрывается от боли при виде этого, — сказал однажды Гедеон Спилет.
— Да, Спилет, — ответил инженер. — Только бы мы успели закончить постройку корабля! Это наша единственная надежда на спасение!
— Не кажется ли вам, Сайрус, что вулкан как будто затихает? Лава продолжает ещё вытекать из его кратера, но значительно менее обильно, чем прежде.
— Это не имеет значения, — ответил инженер. — Подземный огонь не угас, и море каждую минуту может залить его… Мы в положении пассажиров горящего судна, знающих, что не сегодня завтра огонь доберётся до порохового погреба! Идёмте, Спилет, на верфь. Нельзя терять ни одного часа.
В продолжение следующих восьми дней, то есть до 7 февраля, лава продолжала вытекать из кратера, но не распространялась за пределы уже занятой ею площади. Сайрус Смит больше всего боялся, чтобы огненные потоки не залили берега, где стояла верфь, ибо тогда была бы уничтожена последняя надежда на спасение. В это же время колонистов стали беспокоить частые подземные толчки.
Наступило 20 февраля. Требовался по меньшей мере ещё месяц работы, чтобы спустить судно на воду. Но продержится ли остров столько времени?
Пенкроф и Сайрус Смит хотели спустить шхуну на воду, как только её корпус будет вчерне закончен. Палубу, оснастку и всё прочее можно будет сделать уже на воде. Поэтому все усилия колонистов были направлены на окончание обшивки бортов.
В этой работе прошло время до 3 марта. Теперь Пенкроф считал, что не позже как через десять дней можно будет спустить шхуну.
Надежда понемногу воскресала в сердцах колонистов, на долю которых в этот четвёртый год пребывания на острове выпало столько испытаний. Даже Пенкроф, всё время ходивший мрачным при виде гибели своего любимого острова, даже Пенкроф как будто повеселел. Правда, это объяснялось тем, что он думал теперь исключительно о шхуне.
— Мы успеем кончить постройку, — говорил он инженеру. — Успеем, вы увидите! И это будет как раз вовремя! Ведь уже надвигается осень — через несколько дней наступит осеннее равноденствие! Если понадобится, мы сможем перезимовать на острове Табор. На Таборе после Линкольна!.. Ах, я несчастный! Кто бы мог подумать, что случится такое горе!
— Надо спешить! — неизменно отвечал в таких случаях инженер.
И колонисты работали, работали, не теряя ни секунды времени.
— Мистер Смит, — обратился как-то Наб к инженеру, — как вы думаете, случилось ли бы всё это, если бы капитан Немо был жив?
— Да, Наб, — ответил инженер.
— Не верю, — шепнул Пенкроф на ухо Набу.
— И я тоже, — ответил тот также шёпотом.
В течение первой недели марта внешний вид горы Франклина стал угрожающим. Тысячи тонких струек лавы, похожих на стеклянные нити, как дождь, текли по её склону. Кратер беспрерывно извергал всё новые и новые потоки лавы, которые, растекаясь по уже отвердевшим старым слоям, довершали опустошение острова. Один из потоков лавы, следуя вдоль юго-западного берега озера Гранта, залил плоскогорье Дальнего вида.
Этот последний удар стихий был самым тягостным для колонистов: от мельницы, конюшни, птичьего двора не осталось и следа. Перепуганные обитатели последнего разлетелись кто куда. Топ и Юп проявляли признаки величайшего беспокойства. Инстинкт предупреждал их о надвигающейся катастрофе.
Большинство животных острова погибло при первом извержении; оставшиеся в живых частью нашли приют в болоте Казарки, частью на плоскогорье Дальнего вида. Но скоро огненная река перелилась через гранитный барьер и наводнила и это плоскогорье. Мрачная красота этого зрелища не поддавалась описанию. Ночью казалось, что на плоскогорье обрушилась огненная Ниагара.
Последнему прибежищу колонистов угрожала беда. Хотя верхние швы корпуса шхуны не были проконопачены, инженер решил спустить её на воду.
Пенкроф и Айртон стали готовить катки для спуска, назначенного на следующее утро, 9 марта.
Но в ночь с 8 на 9 марта огромный столб пара вырвался из кратера и среди неслыханного и неописуемого грохота взлетел на высоту трёх тысяч футов. Очевидно, стена пещеры Даккара рухнула под напором газов, и морская вода, хлынувшая в жерло вулкана, сразу обратилась в пар…
Взрыв чудовищной силы, который должен был быть слышен в сотне миль от острова, потряс воздух.
Обломки горы взлетели к небу, и в несколько минут океан залил место, где раньше находился остров Линкольна.
ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ
Уединенная скала в Тихом океане. — Последнее прибежище колонистов острова Линкольна. — Неминуемая смерть в перспективе. — Последнее благодеяние. — Остров на континенте. — Памятник капитану Немо.
Одинокая скала длиною в тридцать футов, шириною в пятнадцать, выступающая едва на десять футов над поверхностью океана, — вот всё, что осталось от острова Линкольна…
На этой скале нашли последнее прибежище шестеро колонистов и их верный пёс Топ.
Все птицы острова, все животные, населявшие его, включая и бедного Юпа, погибли, раздавленные обвалом горы, погребённые трещиной в расколовшейся почве или поглощённые хлынувшей на остров океанской волной.
Сайрус Смит, Гедеон Спилет, Герберт, Пенкроф, Наб и Айртон уцелели только благодаря тому, что в момент катастрофы они были на берегу и их подхватила волна, в то время, когда с неба дождём падали обломки взорванного острова.
Они вынырнули на поверхность океана в полукабельтове от этой скалы и, подплыв к ней с величайшим трудом, вылезли из воды.
На этой голой скале они жили уже десять дней! Ничтожные запасы пищи, случайно находившиеся при них во время катастрофы, немного дождевой воды в углублении скалы — вот всё, чем располагали несчастные.
Их последняя надежда — корабль — погибла. У них не было никакой возможности покинуть эту скалу. Не было ни огня, ни топлива для того, чтобы его развести…
В этот день, 18 марта, запасов пищи у них осталось только на сорок восемь часов, несмотря на то что они разделили её на микроскопические порции. Ни знания, ни изобретательность, ни энергия, ни трудолюбие не могли помочь им в этом положении.
Сайрус Смит был спокоен, Гедеон Спилет нервничал, а Пенкроф, весь во власти скрытого гнева, мерил скалу шагами, взад-вперёд, взад-вперёд. Герберт не отходил от инженера и глядел на него так, словно ждал от него помощи, которую тот не мог оказать. Наб и Айртон безропотно покорились судьбе.
— Вот беда! — часто повторял Пенкроф. — Если бы у нас была хоть какая-нибудь скорлупа, мы добрались бы до острова Табор! Но у нас нет ничего! Ничего!..
— Капитан Немо вовремя умер, — заметил как-то Наб.
В продолжение следующих пяти дней несчастные поддерживали свою жизнь скудными остатками пищи, съедая ровно столько, сколько нужно было, чтобы не умереть с городу.
Герберт и Наб несколько раз начинали бредить. Все страшно ослабли.
Могла ли у этих людей теплиться хоть тень надежды? Нет! На что они могли рассчитывать? Что мимо скалы пройдёт корабль? Но они по опыту знали, что корабли не посещают этот глухой уголок океана. Могли ли они надеяться, что по счастливейшему из счастливых стечений обстоятельств яхта Гленарвана именно сейчас придёт за Айртоном на остров Табор? Это было маловероятно. Но даже если бы это и случилось, то, не зная о том, что произошло с Айртоном, капитан яхты, обыскав остров, повернёт обратно и поведёт судно к более низким широтам… Нет, эти люди не имели никакой надежды избежать ужасной смерти от голода и жажды на голой скале!
Они лежали уже неподвижные, не сознавая того, что происходит вокруг. Один Айртон ещё время от времени с огромным усилием поднимал голову и с отчаянием смотрел на пустынное море.
Но вот 24 марта утром рука Айртона вытянулась в направлении какой-то точки на горизонте; он приподнялся, стал сначала на колени, потом во весь рост. Он замахал руками, как будто подавая сигнал.