В пещере был Наб. Он стоял на коленях около тела, распростертого на ложе из сухой травы! То был Сайрес Смит…
VIII. Возвращение домой
Наб не шевельнулся.
Моряк крикнул ему:
— Жив?
Наб не отвечал.
Спилетт и Пенкроф побледнели. Герберт в ужасе стиснул руки, не смея двинуться с места.
Бедный негр, поглощенный горем, не видал, как вошли товарищи, и не слыхал вопроса моряка.
Спилетт стал на колени около безжизненного тела, приложил ухо к груди инженера и стал прислушиваться, бьется ли у него сердце.
Наб приподнял голову и посмотрел на всех невидящим взглядом.
Отчаяние не могло больше изменить лицо человека. Наб был неузнаваем.
Он думал, что господин его умер.
Спилетт поднялся и крикнул:
— Он жив!
Пенкроф, в свою очередь, опустился на колени около Смита и тоже приложил ухо к его груди.
— Что? — прошептал Герберт.
— Дышит, — ответил моряк.
— Где бы достать воды? — спросил Спилетт.
Герберт кинулся на поиски.
В сотне шагов он нашел прозрачный ручей.
Но чем зачерпнуть воды? Мальчик намочил свой носовой платок и бегом возвратился в пещеру.
Спилетт приложил смоченный платок к лицу инженера, и это тотчас же произвело благодетельное действие; глубокий вздох вырвался из груди Смита, и губы его пошевелились, словно он хотел что-то сказать.
— Мы его спасем! — проговорил Спилетт.
Эти слова словно воскресили Наба. Он вскочил и быстро, но бережно раздел своего господина, чтобы осмотреть, нет ли где раны.
Не только раны — не было даже ушиба, даже на руках не было ни единой царапины. Было просто невероятно, что на теле утопавшего не осталось никаких следов борьбы со стихией, когда Смиту пришлось преодолеть линию рифов.
— Это удивительно! — сказал Спилетт. — Хоть бы одна ссадинка! А ведь он должен был перебираться вплавь через подводные камни.
— Через целую каменную гряду! — прибавил моряк.
— Это выяснится после, — сказал Спилетт. — Когда Смит поправится, он нам расскажет все свои приключения. Теперь надо постараться привести его в чувство. Давайте его растирать.
— Чем? — спросил Герберт.
— А вот моей курткой, — сказал моряк.
Растирание очень скоро оказало воздействие. Инженер пошевелил руками и начал дышать ровнее.
Смит лишился чувств от потери сил и истощения, и, не явись вовремя Спилетт с Пенкрофом и Гербертом, он бы, наверное, погиб.
— Вы вообразили, что господин ваш мертв? — спросил у Наба моряк.
— Да! Я был уверен, что он мертв! Если бы Топ вас не нашел, если бы вы сюда не пришли, я похоронил бы его, а потом сам бы умер на его могиле!
— Вот уж действительно можно сказать, что жизнь вашего господина висела на волоске! Наб, расскажите-ка теперь, как вы его нашли.
Тогда Наб рассказал все подробно и по порядку.
Накануне, покинув «Трубы», он двинулся по берегу в северо-западном направлении и достиг участка, который уже обследовал прежде.
— У меня, признаюсь, не было уже никакой надежды, — говорил негр, — но я все еще не мог уйти и бродил между скал, все искал следы на песке. Я знал, что прилив стирает все следы, и потому искал выше, куда волны не доходят. Я не думал, что господин мой жив. Я хотел только найти его тело и своими руками предать его земле.
Я долго искал, но все поиски остались безуспешны. Берег был такой пустынный и дикий, что сюда отроду, казалось, не заходил человек. Миллионы ракушек, которыми был усеян берег, все до одной были целехоньки. На всем пространстве, куда ни глянь, не было видно никаких признаков, что когда-нибудь кто-либо приставал в этих местах.
Я решил подняться на несколько миль выше; я думал, что, может, течением тело занесло куда-нибудь дальше. Когда труп плавает на небольшом расстоянии от пологого берега, то волны почти всегда рано или поздно выбрасывают его на берег… Я это знал и хотел увидеть в последний раз своего господина.
Я прошел еще мили две вдоль берега, осмотрел во время отлива всю цепь подводных скал, а когда начался прилив — всю высокую часть, ничего не нашел и уж совсем отчаялся… Было уже около пяти часов вечера. Вдруг я заметил следы на песке…
— Следы? — воскликнул Пенкроф.
— Да, — отвечал Наб.
— И эти следы начинались у самых подводных скал? — спросил Спилетт.
— Нет, они начинались с того места, куда прилив не доходит, а около подводных скал их, верно, смыло волнами. Когда я увидел эти следы, — продолжал Наб, — я чуть не сошел с ума! Они были очень отчетливы и вели прямо к песчаным холмам. Я кинулся в этом направлении. Я то бежал, то двигался едва не на цыпочках… боялся как-нибудь сбиться со следа или стереть эти отпечатки. Не прошло и пяти минут, как наступила темнота, но я услыхал лай собаки. Это был Топ, и он привел меня в эту пещеру, где лежал мой господин!
Я бросился к телу, прислушивался, бьется ли еще сердце… Мне показалось, что уж все кончено! Я думал, что мне остается только похоронить его и самому умереть на его могиле.
И тут мне пришло в голову, что, может, и вы все пожелаете с ним в последний раз проститься. Я подумал: вдруг Топ сможет вас отыскать и привести сюда. Я подозвал его, несколько раз повторил ему имя Спилетта, которого он знает лучше других наших спутников, указал ему на юг, и Топ кинулся в ту сторону.
Я недаром положился на собаку: она отыскала вас и привела сюда.
Все выслушали рассказ Наба с величайшим вниманием.
— Одно удивительно… — сказал Спилетт.
— Что? — спросил Герберт.
— Ведь Смит должен был бороться с волнами, пока перебирался через подводные камни, а между тем на его теле нет ни единой царапинки! — отвечал Спилетт.
— Удивительно еще и то, — заметил Пенкроф, — как мог он попасть в эту пещеру. Ведь от берега будет добрая миля, а то и больше!
— Я сначала думал, что Наб перенес его сюда, — сказал Спилетт. — Ведь ты не переносил?
— Нет, не переносил, — отвечал негр.
— Ты, может, забыл?
— Нет, я хорошо помню все как было.
— Значит, Смит сам сюда добрался, — сказал Пенкроф.
— Очевидно, — отвечал Спилетт, — но невероятно!
— Когда он поправится, он нам все это объяснит, — сказал Герберт. — Он скоро очнется; растирание очень помогло! Смотрите! Смотрите! Он опять пошевелил руками!
— Дыхание почти ровное, — сказал Спилетт. — Тсс! Он что-то проговорил…
— У него вырвался стон!
Наб наклонился над своим господином и назвал его несколько раз по имени.
Но Смит не слышал верного слуги. Глаза его были еще закрыты. Жизнь возвратилась, но он еще не пришел в сознание.
— Экая досада, что нет огня и негде его достать! — сказал Пенкроф. — Я совсем упустил из виду, что огонь может нам понадобиться, не то бы захватил с собой жженую тряпку. Здесь вдоволь кремней — сейчас можно было бы развести какой угодно костер! У вас в карманах ничего не найдется, господин Спилетт?
— Ничего, — отвечал тот, обшаривая свои карманы, — ничего, кроме часов. Надо, значит, как можно скорее перенести Смита в «Трубы».
Все с этим согласились.
Смит приходил в чувство быстрее, чем ожидали. Вода, которой смачивали ему губы, заметно его оживляла. Пенкрофу пришла мысль вместе с водой вливать ему в рот сок, выжатый из мяса глухарей, которых он с собой захватил на всякий случай. Герберт сбегал на берег и принес две большие двустворчатые раковины.
— Давай сюда, мы составим ему микстуру! — сказал бравый моряк.
Он действительно составил нечто вроде микстуры, которую начал осторожно, по капле, вливать в рот инженера.
— Смотрите! Смотрите! — вскричал Герберт. — Он глотает!
Смит открыл глаза.
Наб и Спилетт наклонились над ним.
— Господин! Господин! — воскликнул Наб.
Смит его услыхал. Он узнал Наба и Спилетта, потом Герберта и Пенкрофа и слабой рукой пожал их руки.
Из его уст вырвалось несколько слов — несколько слов, которые прежде он уже произносил невнятно и которые показывали, какие мысли его заботили. На этот раз эти слова были поняты.
— Остров или материк? — проговорил он.
— Есть о чем заботиться! — воскликнул моряк. — Лишь бы вы были живы, господин Смит, а остальное нам все нипочем! Кто его знает, остров это или континент? Потом увидим!
Смит сделал утвердительный знак и уснул.
— Пусть он спит, это отлично! — сказал Спилетт. — А мы пока придумаем, как его перенести отсюда в наши «Трубы».
— А вот мы пойдем посмотрим, не найдется ли чего, чтобы соорудить носилки, — сказал моряк.
С этими словами он вышел из пещеры в сопровождении Наба и Герберта, и все вместе отправились к высокому песчаному холму, увенчанному несколькими чахлыми, низкими деревцами.
По дороге Пенкроф не переставал повторять:
— Остров или материк! Заботиться об этом, когда душа чуть держится в теле… Что за человек!
Достигнув вершины песчаного холма, Пенкроф осмотрелся и сказал:
— Вот это деревцо годится нам на носилки. Не жалейте рук, молодцы, на инструменты надеяться нечего!
Все ревностно принялись за дело.
Они быстро обломали ветви с сосны, побитой ветром, сплели из ветвей носилки и устлали их листьями и травой.
— Кажется, годится? — сказал Пенкроф.
— Отлично перенесем! — воскликнул Герберт.
Работа была окончена в сорок минут, и к десяти часам моряк, Герберт и Наб возвратились к Смиту, от которого не отходил Спилетт.
Смит пробудился от сна или, скорее, от забытья. На щеках его, которые до сих пор были бледны как смерть, появилась легкая краска. Он немного приподнялся, поглядел вокруг и глазами, казалось, спрашивал, где он очутился.
— В состоянии ли вы выслушать меня, Смит? — спросил Спилетт.
— Нет, — отвечал инженер.
— Я полагаю, — сказал бравый моряк, — что прежде разговоров господину Смиту следовало бы снова подкрепиться. Это глухари, господин Смит, — прибавил он, подавая ему бульон, к которому примешал на этот раз крошки мяса.
Сайрес Смит подкрепился предложенной пищей, а то, чего не мог съесть больной, истребили его лекари, которые страшно проголодались.