шийся более чем на десять миль, считая от юго-восточного мыса острова, о котором мы уже упоминали, и закруглялся, образуя открытый рейд.
В самом узком своем месте, то есть между «Трубами» и глубокой бухточкой на западном берегу, остров, казалось, имел всего-навсего каких-нибудь десять миль ширины, но в длину, считая от северо-восточной части до хвоста, он простирался по крайней мере миль на тридцать.
Что касается внутреннего вида острова, то, насколько могли определить, южная часть, начиная от горы до побережья, была покрыта лесом, а северная — песчаная и бесплодная.
Между вулканом и восточным берегом Смит и его спутники, к немалому удивлению, открыли озеро, осененное зелеными деревьями.
— Вот уж никак не подозревал, что тут может быть озеро! — сказал Смит. — Когда смотришь с этой высоты, кажется, что оно находится на одном уровне с морем, но на деле оно, должно быть, возвышается футов на триста, потому что плоскогорье, служащее ему бассейном, не что иное, как продолжение берега.
— Значит, озеро пресное? — спросил Пенкроф.
— Разумеется, — отвечал инженер. — Оно, вероятно, питается водой с горы.
— Я вижу маленькую речку, которая впадает в это озеро! — воскликнул Герберт. — Вон там!
И он указал на узкий ручей.
— Вижу, вижу, — сказал Смит. — Так как этот ручей впадает в озеро, то, весьма вероятно, существует и со стороны моря какой-нибудь спуск для воды, через который сбрасывается излишек. После увидим.
— Две трети острова покрыты лесами, — заметил Спилетт, — и, надо полагать, найдется немало речек и ручьев, текущих в море.
— Это не только вероятно, но почти несомненно, — отвечал инженер. — Посмотрите, какой цветущей и плодоносной представляется эта часть острова, как она богата самыми великолепными образчиками флоры умеренных поясов!
— А вот северная-то часть подгуляла! — сказал Пенкроф. — Одна дичь да голь!
— В северной части не видно никаких признаков проточных вод, — сказал Смит.
— Может быть, на северо-востоке, в болотистых местах, есть какие-нибудь стоячие воды? — заметил Герберт.
— Может быть, стоячие найдутся.
— На одном острове, а какие непохожие места! — сказал Пенкроф. — Тут песчаные холмы, пески, а там леса зеленеют, речки текут…
Вулкан находился не в центральной части острова, а возвышался на северо-западе и, казалось, представлял собой границу двух поясов.
На юго-западе, на юге и на юго-востоке первые уступы гор исчезали под массами зелени. На севере, напротив, можно было проследить все горные разветвления и горные подошвы, сливавшиеся с песчаными равнинами.
— В давно прошедшее время извержений лава текла по северной стороне, — сказал инженер. — Посмотрите, ее застывшие потоки тянутся до узкой оконечности острова, образующей на северо-востоке небольшой залив…
Смит и его спутники около часа пробыли на вершине горы.
Остров расстилался под ними со всеми своими зелеными лесами, желтыми песками и голубыми водами. Они могли определить все его очертания. От их взоров укрывались только почва, исчезавшая под сплошной зеленью, речные русла, хоронившиеся в глубине густо поросших долин, да извивы узких ущелий, змеившихся у подножия вулкана.
— Нам остается разрешить весьма важный вопрос, — сказал Спилетт, — вопрос, который должен иметь огромное влияние на наше будущее.
— Какой это вопрос? — спросил инженер.
— Обитаемый это остров или необитаемый?
— Где там обитаемый! — сказал Пенкроф. — Уж кажется, мы смотрели в оба, а ни души не видали! До сих пор не попалось никакого следа человеческого. Хоть бы какой-нибудь бугорок, хоть бы развалинка или шалаш. Хоть бы какой отесанный колышек!
В самом деле, здесь не было ни деревень, пусть даже состоящих из жалких домишек, ни одиноко стоящих хижин, ни рыбацких сетей, ни лодок на берегу. В воздухе нигде не было видно дыма от костра, который указывал бы на присутствие человека. Правда, длинная, напоминавшая крокодилий хвост коса, протянувшаяся на юго-запад, отстояла от наблюдателей на тридцать миль, и даже зоркий глаз Пенкрофа не мог бы различить на таком расстоянии человеческие следы. Невозможно было также понять, не притаился ли среди лесных зарослей какой-нибудь поселок. Но обычно жители тихоокеанских островов, этих клочков суши, словно выплывших из морской пучины, селятся на побережье, а тут берега казались совсем пустынными.
— Не забывайте, Пенкроф, что даже ваши знаменитые «телескопы» на таком расстоянии не в силах заприметить жилье, — сказал Спилетт.
— К тому же здесь сплошные леса, — прибавил Герберт. — Если бы мы могли приподнять эту зеленую завесу, мы, может быть, увидали бы там какую-нибудь деревню…
— Все-таки мы пока еще не можем вывести положительного заключения, — сказал Спилетт.
— Предположим, что остров необитаем, — ответил Смит.
— Пожалуй. У меня другой вопрос.
— Какой?
— Посещается ли, по крайней мере, он время от времени туземцами с соседних островов?
— На этот вопрос трудно ответить.
— На целые пятьдесят миль в окружности не видно ни клочка земли! — заметил Пенкроф.
— Это еще ничего не значит, — отвечал Смит. — Пятьдесят миль можно легко переплыть и в малайской лодке, и в большой пироге. Все зависит от положения острова в Тихом океане, от того, как далеко он отстоит от больших архипелагов.
— Кстати, Смит, — сказал Спилетт, — как вы ухитритесь определить широту и долготу места? Без инструментов это дело нелегкое!
— Ну, это еще успеется. Прежде всего надо позаботиться о защите.
— От какой опасности?
— Хотя бы от нападения туземцев с соседних островов.
— Что ж, позаботимся, — сказал Пенкроф.
Обзор острова был окончен. Его очертания, приблизительная величина, расположение лесов и равнин были обозначены в общих чертах на плане Спилетта. Теперь оставалось спуститься с горы и приняться за исследование почвы.
— Надо поскорее узнать, какими минеральными и растительными ресурсами располагает этот остров, — сказал Смит.
— И чем богат здешний животный мир, — прибавил Герберт.
— Так в путь! — сказал Пенкроф.
Но Смит приостановился и сказал своим спокойным, торжественным голосом:
— Вот, друзья мои, маленький клочок земли, куда забросила нас судьба! Здесь нам предстоит жить, и жить, может статься, очень долго… Может случиться, что неожиданно явится откуда-нибудь помощь, — вдруг какое-нибудь судно окажется в виду острова… Я говорю «случиться», потому что остров этот не имеет никакого значения: здесь нет даже никакой гавани, ни порта, где могли бы приставать корабли. Я полагаю, что он лежит далеко в стороне от морских путей, по которым обыкновенно следуют суда, то есть слишком далеко на юг от пути судов, посещающих архипелаги Тихого океана, и слишком далеко на север от пути тех, которые отправляются в Австралию, огибая мыс Горн. Мне бы не хотелось напрасно вас обнадеживать, тешить неверными мечтами…
— И хорошо делаете, любезный Сайрес, — с живостью перебил Спилетт. — Вы имеете дело с людьми, которые вам верят и на которых вы можете положиться. Правду я говорю, друзья?
— Я готов слушаться вас во всем, господин Смит! — вскричал Герберт, сжимая руку инженера.
— Кто ж не послушается моего господина? — воскликнул Наб. — Его всякий послушается!
— Не будь я Пенкроф, если я заленюсь или впаду в уныние! — сказал моряк. — Если вы только пожелаете, господин Смит, так мы устроим из этого островка вторую Америку! Мы понастроим тут городов, проведем железные дороги, установим телеграфные столбы… И когда все у нас будет готово и дела отлично пойдут, мы преподнесем новый остров Соединенным Штатам… Только я потребую одного…
— Чего?
— Чтобы мы уже теперь не считали себя потерпевшими крушение в воздухе, а называли себя колонистами, которые явились сюда, чтобы основать колонию!
Смит не мог не улыбнуться, и предложение моряка было принято единогласно.
Затем инженер поблагодарил товарищей за доверие и прибавил, что рассчитывает на их энергию и мужество.
— Ну, теперь в путь! — крикнул Пенкроф. — Домой, к «Трубам»!
— Погодите минутку, друзья мои, — сказал Смит. — Мне кажется, нам следовало бы дать какое-нибудь имя этому острову, а также окрестить и все мысы, бухты и ручьи, какие у нас перед глазами.
— Очень хорошо, — отвечал Спилетт. — Это облегчит нам наши будущие распоряжения, экскурсии и сообщения.
— Разумеется, — прибавил моряк. — Уметь сказать, куда идешь или откуда пришел, — это что-нибудь да значит! Видно, по крайней мере, что находишься в определенных местах…
— «Трубы» так и останутся «Трубами»? — спросил Герберт.
— Что ж, «Трубы» — имя хорошее… Когда я его придумал, мне показалось уже не так дико и пустынно кругом… А что касается прочих имен, то их тоже нетрудно придумать. Я полагаю, лучше всего нам назвать эти места, как называли их разные робинзоны, о которых читал мне Герберт: залив Провидения, мыс Кашалотов, мыс Обманутой Надежды…
— А может, еще лучше будет, если мы назовем: мыс Спилетта, залив Смита, мыс Наба? — предложил Герберт.
— Мыс Наба! — воскликнул негр, показывая все свои ослепительно-белые зубы. — Я Наб, и мыс будет Наб?
— Что ж, и это очень хорошо придумано, — решил Пенкроф. — Порт Наба! Это звучит недурно! Мыс Гедеона…
— Я предпочел бы все мысы, заливы и бухты окрестить знакомыми именами, которые бы нам напоминали нашу родину, — сказал Спилетт, — нашу Америку…
— Я охотно на это соглашаюсь относительно больших заливов и мысов, — отвечал Смит. — Мы назовем обширный восточный залив заливом Союза. Вот ту широкую выемку на юге — заливом Вашингтона, а гору, на которой теперь стоим, горой Франклина. Согласны?
— Согласны! — отвечали все в один голос.
— Озеро, которое расстилается внизу, мы назовем озером Гранта… Эти имена будут нам напоминать родину и великих граждан, которые ее прославили…
Но, — продолжал Смит, — маленьким бухтам, рекам и небольшим мысам, которые мы видим отсюда, мне кажется, надо придумать названия, соответствующие их форме и очертаниям. Мы таким образом скорее запечатлеем их в своей памяти. Остров представляет престранную фигуру, и всякому месту нетрудно придумать подходящее имя. Что же касается рек и речек, которые нам неизвестны, различных частей леса, которые мы будем исследовать позже, бухт, которые мы откроем впоследствии, то мы будем их называть по мере продвижения. Как вы думаете, друзья?