Предложение было принято.
Остров развертывался перед ними, как карта, и оставалось только пометить именами все его выступающие углы и выемки, впадины и возвышения.
— Записывайте, Спилетт, — сказал инженер.
— Я готов.
Прежде всего отметили залив Союза, залив Вашингтона и гору Франклина.
— Этот полуостров на юго-западе, — сказал Спилетт, — предлагаю назвать Извилистым, а мыс, который заканчивает его, загибаясь хвостом, Змеиным. Посмотрите: ведь это совершенное подобие хвоста пресмыкающегося!
— Да будет по-вашему, — сказал инженер.
— А теперь окрестим другую оконечность острова, — сказал Герберт, — вот этот залив. Он чрезвычайно похож на раскрытую пасть, и, мне кажется, его хорошо бы назвать заливом Акулы.
— Отлично придумал, дружище! — воскликнул Пенкроф. — А коли мы еще назовем обе его части мысом Челюсти, так просто выйдет портрет!
— Да здесь два мыса, Пенкроф!
— Так что ж, что два? У нас будет мыс Северной Челюсти и мыс Южной Челюсти.
— Помечено, — сказал Спилетт.
— Теперь остается окрестить стрелку на юго-восточной оконечности острова, — сказал Пенкроф.
— То есть оконечность залива Союза? — спросил Герберт.
— Мыс Коготь! — воскликнул неожиданно Наб, который тоже желал окрестить какое-нибудь местечко.
И надо отдать Набу справедливость, он придумал совершенно подходящее название, потому что мыс весьма точно представлял собой подобие сильной когтистой лапы фантастического животного.
«Крестины» чрезвычайно развеселили Пенкрофа.
— А как же мы назовем речку, около которой нас выкинуло из шара и которая теперь снабжает нас пресной водой? — спросил Герберт.
— Речкой Милосердия, дружище! — отвечал моряк. — Непременно речкой Милосердия!
— А островок, на который мы сперва ступили?
— Островком Спасения!
— А площадку, которая возвышается над «Трубами» и откуда можно обозреть весь большой залив?
— Плато Дальнего Вида.
— А эти непроходимые леса, что покрывают полуостров Извилистый?
— Их можно окрестить лесами Дальнего Запада.
— На этот раз довольно, — сказал Смит.
Он определил положение острова относительно стран света как мог — по высоте и положению солнца, и оказалось, что залив Союза находится на востоке, равно как и все плато Дальнего Вида. На следующий день инженер намеревался точно определить север острова, заметив час восхода и захода солнца и определив половину времени, протекшего между этими двумя моментами.
Все собирались спускаться с горы, как вдруг Пенкроф воскликнул:
— Экие мы ветреники!
— Это почему? — спросил Спилетт, который уже закрыл свою записную книжку и встал.
— А сам наш остров еще не назван! Его-то мы и забыли!
Герберт хотел было предложить, чтобы остров назвали именем инженера, что, разумеется, одобрили бы все, но Смит не дал мальчику докончить фразу и сказал:
— Назовем его именем великого гражданина, друзья, — гражданина, который в настоящую минуту борется за единство Американской Республики. Назовем его островом Линкольна!
В ответ на это предложение прогремело троекратное «ура».
В этот вечер, перед отходом ко сну, новые колонисты долго говорили о своей родной стране; они толковали о страшной ожесточенной войне, которая ее опустошает, и каждый из них был вполне уверен, что Юг будет скоро усмирен и что Север восторжествует, то есть восторжествует справедливость благодаря Гранту и Линкольну.
Разговоры эти происходили 30 марта 1865 года.
Колонисты не могли и предположить, что шестнадцать дней спустя в Вашингтоне будет совершено ужасное преступление — в Страстную пятницу Линкольна сразит пуля фанатика[14].
XII. Серный источник
Колонисты острова Линкольна бросили последний взгляд на развертывавшуюся под ними картину их нечаянно обретенных владений и начали спускаться с горы.
Они обогнули кратер, следуя по узкому выступу гребня, и через полчаса благополучно достигли первой площадки, где провели прошедшую ночь.
— По-моему, пора перекусить, — сказал Пенкроф. — Который час?
— А вот надо, кстати, проверить наши часы, — сказал Спилетт.
Часы его не залила морская вода, так как почтенный репортер был выброшен из шара на песок, куда морские волны не достигали. Часы эти были превосходные — настоящий карманный хронометр, и Спилетт весьма аккуратно заводил их каждое утро.
Что касается часов инженера, то они, разумеется, остановились, пока он находился в беспомощном состоянии и лежал у подножия песчаного холма, но не испортились. Смит завел их.
— Судя по высоте солнца, теперь должно быть около девяти часов, — сказал он. — Я так и поставлю.
Спилетт хотел было последовать его примеру, то есть поставить и свои часы на девять, но инженер остановил его руку и сказал:
— Нет, любезный Спилетт, вы своих не переводите. Ведь на ваших ричмондское время, да?
— Да.
— Следовательно, ваши часы поставлены по меридиану Ричмонда, а меридиан Ричмонда почти тот же, что и меридиан Вашингтона?
— Да.
— Ну так пусть ваши часы идут по часам Ричмонда. Заводите их, но не дотрагивайтесь до стрелок. Это может нам пригодиться!
«Как это может ему пригодиться?» — подумал моряк.
Колонисты принялись за еду, и так усердно, что истребили весь запас дичи и орехов. Это, впрочем, ничуть не тревожило Пенкрофа.
— Ничего, — говорил он, — по пути прихватим что-нибудь! Бедняге Топу сегодня осталось немного, и он, верно, постарается выследить какую-нибудь дичину в чаще.
Топ прыгал и вилял хвостом, как бы желая выразить свою готовность во всякое время служить по мере сил своих обществу.
— Знаете что, господин Смит? — сказал вдруг Пенкроф. — Хорошо бы наделать пороху да смастерить два-три ружья! Тогда бы мы вволю настреляли всякой всячины.
— Нельзя получить все сразу, Пенкроф, — сказал Спилетт. — Какой вы нетерпеливый!
— Да я не говорю, чтобы все сразу…
— Но со временем все будет — не беспокойтесь, дружище!
— Не отправиться ли к «Трубам» по другой дороге? — предложил Смит. — Мне бы хотелось поближе взглянуть на озеро Гранта, так великолепно осененное деревьями. Отправимся вот по этому склону. Здесь где-то берет свое начало ручей, который впадает в озеро.
Разговаривая, колонисты уже называли новоокрещенные места их именами, что всех забавляло и восхищало Герберта и Пенкрофа.
Бравый моряк, идя следом за своим питомцем, говорил ему:
— Каково, Герберт? Живо пошло в ход! Уж теперь нельзя заблудиться, дружище! Отправимся ли мы по дороге мимо озера Гранта, пойдем ли к реке Милосердия через леса Дальнего Запада, мы все-таки доберемся до плато Дальнего Вида и, значит, до залива Союза!
Колонисты договорились идти, не удаляясь друг от друга. По всей вероятности, в огромных лесах водились какие-нибудь хищные звери, и благоразумнее было не разлучаться.
Пенкроф, Герберт и Наб шли впереди, однако их опережал Топ, который шарил во всех ямках и уголках. Спилетт не расставался в пути с записной книжкой и карандашом, ежеминутно готовый записать все сколько-нибудь достойное внимания, а за ним следовал инженер, говоривший очень мало и беспрестанно наклонявшийся и поднимавший с земли то камешки, то былинки, то мох.
— Что это он подбирает? — бормотал Пенкроф. — Как я ни смотрю, не вижу ничего такого, что стоило бы прятать в карман…
Около десяти часов маленький караван спускался с последних уступов горы Франклина.
Почва не отличалась богатой растительностью; местами ее покрывали кустарники, и кое-где попадались деревья. Колонисты пробирались к лесной опушке по долине около мили длиной, по желтоватой, выжженной земле. Повсюду путники натыкались на извергнутые вулканом большие глыбы базальта, который, согласно данным Бишофа, охлаждался в земной коре триста пятьдесят миллионов лет. Однако следов лавы нигде не было видно, — вероятно, она изливалась главным образом по северному склону вулкана.
Смит надеялся беспрепятственно достигнуть ручья, который, по его мнению, должен был протекать между деревьями, где-нибудь неподалеку от лесной опушки, но вдруг он увидел, что Пенкроф и Наб притаились за выступом скалы, а Герберт быстро повернул назад.
— Что такое? — спросил Спилетт.
— Дым! — отвечал Герберт. — Мы видели дым… Вон там, между скалами… всего в каких-нибудь ста шагах от нас…
— Неужто в этих местах есть люди? — воскликнул Спилетт.
— Тише, — сказал инженер. — Нам лучше не показываться, прежде чем мы не узнаем, с кем придется иметь дело. Говоря по правде, я скорее боюсь, чем желаю встретить туземцев… Где Топ?
— Впереди.
— И не лает? Странно. Подойдем осторожнее…
Через несколько минут инженер, Спилетт и Герберт присоединились к Пенкрофу и Набу и тоже притаились за скалами из базальта.
Отсюда они очень ясно увидели дым, который вился столбом.
Смит тихонько свистнул, и чуткий Топ тотчас же явился.
Инженер сделал товарищам знак остановиться и вместе с Топом скрылся между скалами.
Колонисты не без тревоги ожидали результата этой разведки.
— И зачем он пошел один? — проворчал Пенкроф.
Вдруг раздался голос Смита. Он звал товарищей.
Все кинулись на зов и скоро нашли разведчика.
— Никого? — спросил Спилетт.
Затем все в один голос воскликнули:
— Что тут такое? Какой неприятный запах!
— Это сера! — сказал Герберт.
— Да, — отвечал инженер. — Мы напрасно тревожились, друзья. Этот огонь или, точнее, этот дым не дело рук человеческих, а дело природы. Здесь серно-щелочной источник, что весьма удобно: в случае воспаления гортани у нас будет чем полечиться!
— Отлично! — воскликнул Пенкроф. — Жаль, что я не болен… Сейчас бы полечился!
Колонисты направились к месту, откуда вырывался дым.
Они увидели между скал источник, от которого распространялся сильный запах сероводорода.
Смит попробовал воду и сказал, что она теплая и на вкус сладковатая.