Охотники во время экскурсий, которые совершались неподалеку от кирпичного завода, заметили свежие следы больших животных с сильными когтями, но породу определить не могли. Смит советовал соблюдать величайшую осторожность, так как, весьма вероятно, здесь водились опасные звери.
И надо отдать ему справедливость, он дал благоразумный совет. Герберт и Спилетт однажды действительно встретили животное, походившее на ягуара. Этот зверь, к счастью, не напал на них, в противном случае они, быть может, не ушли бы от него без опасных ран. Спилетт дал себе слово, что, лишь только у них будет какое-нибудь надежное оружие, то есть одно из тех ружей, которых жаждал и добивался Пенкроф, он поведет ожесточенную войну против всех хищных и очистит от них остров Линкольна.
«Трубы» в течение этих нескольких дней оставались почти в прежнем положении, так как инженер рассчитывал устроить, если понадобится, жилье более удобное. Вся перемена состояла в том, что на песке, в узких проходах, была положена свежая подстилка из мха и сухих листьев, и на этих первобытных кушетках изнуренные труженики спали с большим наслаждением.
Высчитав время, проведенное на острове Линкольна, колонисты составили календарь, по которому вели правильный счет дням; с 5 апреля, которое приходилось на среду, минуло двенадцать дней, как потерпевшие крушение в воздухе были выброшены на пустынный берег.
6 апреля на рассвете инженер и его товарищи собрались на лужайке, в том месте, где должен был проходить обжиг кирпичей.
Разумеется, эту операцию надо было произвести на открытом воздухе, а не в печах; говоря проще, куча кирпичей должна была представлять громадную печь, которая обжигалась бы сама собой. Горючий материал был разложен на земле и окружен несколькими рядами высохших кирпичей, которые скоро образовали большой куб, снабженный снаружи отдушинами. Кладка кирпича продолжалась целый день, и только к вечеру подожгли дерево.
В продолжение всей ночи никто не спал: все внимательно следили, чтобы огонь не уменьшался.
Обжиг продолжался сорок восемь часов и удался как нельзя лучше. Затем надо было дать дымящейся массе охладиться.
В это время Наб и Пенкроф под руководством Смита на носилках из прутьев притащили в несколько приемов известняк — весьма обыкновенный камень, какого было много в северной части озера. Разлагаясь под влиянием жара, известняк давал негашеную известь, весьма жирную, сильно разбухающую при гашении и такую же чистую, какую можно было бы получить через обжигание мрамора. Такая известь, смешанная с песком, действие которого состоит в том, чтобы ослаблять оседание массы в то время, когда она затвердевает, дает превосходный цемент для построек.
9 апреля Смит имел уже в своем распоряжении некоторое количество приготовленной извести и несколько тысяч кирпичей.
Не теряя ни минуты, приступили к сооружению настоящей печи; успех дался без особого труда.
Пять дней спустя в печь был заложен каменный уголь, который нашли около устья Красного ручья. И из трубы футов двадцать вышиной вырвались первые клубы дыма. Прежняя лужайка превратилась в завод. Пенкроф твердо верил, что из этой печи выйдут все изделия современной промышленности…
В первую очередь колонисты вылепили обыкновенный горшок для варки пищи. Он был из глины, к которой Смит велел прибавить немного извести и кварца. Это была настоящая гончарная глина; из нее вылепили горшки, чашки различных форм, тарелки, большие кувшины, лохани для хранения воды и прочее. Изделия эти отличались неуклюжей и неправильной формой, но зато теперь кухня «Труб» располагала необходимой кухонной посудой, которая была для колонистов драгоценнее любого хрусталя и фарфора.
Здесь следует упомянуть, что Пенкроф, желая удостовериться, действительно ли найденная глина, таким образом приготовленная, годится для выделки трубок-носогреек, смастерил себе несколько штук, которые не поражали изяществом отделки, но которыми он восхищался. Увы! К этим трубкам недоставало табаку, что было большим лишением для Пенкрофа.
— Но табак явится, как и все остальное! — повторял он себе в порыве беззаветной веры.
Работы продолжались до 15 апреля, и, понятно, все это время было проведено с пользой. Колонисты, обратившись в горшечников, ничего не делали, кроме глиняной посуды. Если бы Смит счел нужным превратить их в кузнецов, они бы сделались кузнецами. Но так как на другой день было воскресенье Пасхи, то все согласились посвятить его отдыху.
Вечером 15 апреля все окончательно вернулись к «Трубам», перенесли туда остававшуюся на «фабрике» глиняную посуду, а печь погасили.
Возвращение в «Трубы» ознаменовалось счастливым случаем, а именно — находкой вещества, которое могло заменить трут. Обычно трутом называли ноздреватый, бархатистый гриб. Приготовленный надлежащим образом, он весьма легко воспламеняется, особенно если его предварительно натереть пушечным порохом или прокипятить в растворе селитры или бертолетовой соли. До сих пор никому из колонистов не удавалось находить таких грибов, даже сморчков, которые могли бы их заменить.
В этот день инженер сделал еще одно открытие. Он увидел растение, принадлежавшее к роду чернобыльника, и, сорвав несколько пучков, подал их моряку.
— Посмотрите, Пенкроф, — сказал он, — это вам доставит большое удовольствие.
Пенкроф внимательно посмотрел на растение, отличавшееся длинными шелковидными нитями, и потрогал его листья, покрытые нежным пушком.
— Что это такое? — спросил моряк. — Создатель мой! Уж не табак ли?
— Нет, — ответил Смит, — это китайский чернобыльник, а у нас он будет трутом.
И действительно, этот чернобыльник, должным образом высушенный, весьма легко воспламенялся, особенно когда инженер пропитал его селитрой, целые залежи которой были найдены на острове.
В этот вечер колонисты, собравшись в центральной комнате, отлично поужинали. Наб приготовил суп из агути и тушеную ногу водосвинки. Затем были поданы вареные клубни caladium macrorhizum, травянистого растения из семейства ароидных, в тропической зоне принявшего древовидную форму. Эти корневища имели превосходный вкус, были весьма питательны и очень похожи на то вещество, которое в Англии продается под названием «портлендское саго». Они до определенной степени могли заменить хлеб, которого пока не было у колонистов острова Линкольна.
После ужина Смит с товарищами отправились подышать чистым воздухом на берег моря.
Вечер был великолепный. Луна еще не взошла, но горизонт уже серебрился нежными бледными оттенками, какие можно было назвать лунным рассветом. В зените блистали околополюсные созвездия и между ними Южный Крест, который инженер за несколько дней до этого приветствовал с вершины горы Франклина.
Смит какое-то время наблюдал это созвездие, которое имеет наверху и у основания две звезды первой величины, по левую сторону — звезду второй величины, по правую — третьей величины.
— Герберт, — сказал инженер как бы после некоторого размышления, — у нас сегодня пятнадцатое апреля?
— Да, господин Сайрес, — ответил Герберт.
— Ну, если я не ошибаюсь, завтра будет один из тех четырех дней в году, когда истинное, солнечное время равно среднему, то есть гражданскому времени; значит, завтра солнце вступит на меридиан ровно в полдень по нашим часам. Если погода будет хорошая, то, я полагаю, мне удастся определить долготу острова с точностью до нескольких градусов.
— Без инструментов? — спросил Спилетт.
— Да, — ответил инженер. — Так как ночь ясная, то я сегодня же вечером попробую определить широту посредством измерения высоты Южного Креста — созвездия Южного полюса — над горизонтом. Вы понимаете, друзья мои, принимаясь за обустройство прочного жилища, недостаточно знать, материк это или остров: надо по возможности хорошенько узнать, на каком расстоянии лежит этот остров от Америки, или от Австралии, или от главных архипелагов Тихого океана.
— Да-да, — сказал Спилетт, — вместо того чтобы строить дом, нам, быть может, полезнее построить судно, если нас выкинуло недалеко от обитаемого берега.
— Вот почему, — снова заметил Смит, — я попробую сегодня же определить широту острова Линкольна, а завтра — его долготу.
Смит вернулся в «Трубы».
При свете очага он вырезал две маленькие плоские линейки и соединил их между собой в одном конце, так что получилось нечто вроде циркуля, ножки которого могли раздвигаться и сдвигаться. Эти линейки были скреплены посредством крепкой колючки акации.
С этим инструментом инженер вернулся на берег; но так как ему предстояло измерить высоту полюса над горизонтом, ясно очерченным, то есть над горизонтом моря, и так как мыс Коготь закрывал от него горизонт с южной стороны, то надо было подыскать место более подходящее. Очевидно, наилучшим местом могло быть побережье, лежащее прямо на юге; но, чтобы туда попасть, следовало переправиться через реку Милосердия, которая была в это время очень глубока и перейти ее вброд было невозможно.
Смит решился отправиться для своих наблюдений на плато Дальнего Вида, рассчитывая принять во внимание его высоту над уровнем моря — высоту, которую он мог определить на другой день простым способом начальной геометрии.
Итак, поднимаясь по левому берегу реки Милосердия, колонисты перешли на плато и расположились на опушке.
Эта часть плато поднималась футов на пятьдесят над холмами правого берега, которые полого спускались с одной стороны до оконечности мыса Коготь, а с другой стороны — до южного берега острова. Отсюда горизонт открывался на всем протяжении от мыса Коготь до Змеиного мыса.
Озаренная светом луны, линия горизонта резко выделялась на небе и была удобна для наблюдения.
В эту минуту созвездие Южного Креста казалось наблюдателю опрокинутым, так как звезда альфа, находящаяся ближе к Южному полюсу, была в основании созвездия.
Это созвездие не так близко расположено к Южному полюсу, как Полярная звезда к Северному. Первая звезда (альфа) Южного Креста находится градусах в двадцати семи от Южного полюса, но Смит знал величину расстояния и мог учесть его в своих вычислениях.