Мехи из тюленьих кож, снабженные трубой из огнеупорной глины, которая была заранее приготовлена в печи для глиняной посуды, были установлены около кучи. Приводимые в движение механизмом, состоявшим из рамы, веревок, свитых из волокон, и противовеса, мехи вгоняли внутрь кучи струю воздуха, который, увеличивая температуру, помогал превращению руды в железо.
Весь этот процесс выплавки железа весьма трудоемок. Потребовались все терпение, вся изобретательность колонистов, чтобы повести его удачно. Наконец труды увенчались успехом; получился в виде губки ком железа, который надо было проковать, чтобы извлечь находившуюся в нем расплавленную породу. У наших кузнецов не было молота, они находились в таких же условиях, в каких, вероятно, находился первый металлург, и должны были действовать, как, вероятно, действовал он.
Первый железный ком с прикрепленной к нему палкой послужил для проковывания второй выплавки на гранитной наковальне, и таким образом получился металл, хотя и грубо выделанный, но которым уже можно было пользоваться.
И вот после многих усилий и тяжелых трудов 25 апреля несколько железных полос было выковано и обращено в разные инструменты, как то: ломы, клещи, заступы, топоры и прочие, которые, по мнению Пенкрофа и Наба, были чуть не чудом совершенства.
Но для создания разных инструментов используется не железо, а главным образом сталь. Сталь есть соединение железа с углеродом, которое получают или из чугуна, отнимая у него избыток углерода, или из железа, прибавляя к нему недостающее количество углерода. Сталь, получаемая через разугление чугуна с помощью его обжигания, называется естественной сталью, или пудлингованной; сталь же, получаемая через соединение железа с углеродом при сильном накаливании, называется цементной.
Смит должен был избрать второй способ добычи, так как у него было железо, а не чугун. Он подверг накаливанию металл, пересыпанный угольным порошком, в тигле из огнеупорной глины. Затем эту сталь, одинаково ковкую как в жару, так и на холоде, он перековал молотом. Наб и Пенкроф, с надлежащими указаниями инженера, выковали стальные топоры, которые после накаливания докрасна и быстрого погружения в воду приобрели превосходную закалку.
Другие инструменты, как то: ножи, топоры, кирки, стальные ленты, которые должны были превратиться в пилы, стамески, затем заступы, лопаты, мотыги, молоты, гвозди и прочее — разумеется, в грубом виде — были сделаны таким же образом.
Наконец 5 мая первый металлургический период был окончен, и кузнецы снова вернулись в «Трубы». Скоро потребовались новые работы, которые заставили их получить новую квалификацию.
XVI. Дюгонь
Было 6 мая — число, которое соответствует 6 ноября стран Северного полушария. Уже несколько дней небо было подернуто туманом, и необходимо было позаботиться об устройстве на зиму. Однако температура заметно не понижалась, и будь у колонистов на острове Линкольна термометр, он показывал бы десять-двенадцать градусов выше нуля. Такая средняя температура не могла удивлять колонистов, так как остров, вероятно, лежал между тридцать пятой и сороковой параллелями южной широты и должен был находиться в таких же климатических условиях, как Сицилия или Греция в Северном полушарии. Но как в Греции и на Сицилии бывают холода со снегом и льдом, так и на острове Линкольна, без сомнения, температура в зимнюю пору значительно понижалась.
Во всяком случае, если холод еще не угрожал колонистам, то приближалось время дождей, и на этом уединенном острове, подверженном всем невзгодам открытого места в океане, ненастная погода должна была часто повторяться.
Итак, вопрос о постройке помещения более удобного, чем «Трубы», серьезно обсуждался.
У Пенкрофа, естественно, сердце лежало к старому помещению, которое он сам открыл, но он хорошо понимал, что на зиму надобно подыскать другое. Известно, что «Трубы» уже раз заливала морская вода, и непременно следовало оградить себя от подобных вторжений.
Следовало оградить себя и от всех возможных нападений зверей и… людей — устроиться так, чтобы не приходилось выставлять дежурного и поддерживать огонь по ночам.
— Ну что ж, — сказал Пенкроф, — мы соорудим укрепление и против двуногих, и против четвероногих дикарей. Но, господин Смит, не лучше ли сначала исследовать весь остров, а потом уж приниматься за дело?
— Да, это будет лучше, — прибавил Спилетт. — Кто знает, может, на противоположном берегу нам удастся найти какую-нибудь пещеру, какую мы напрасно искали на этом берегу.
— Это верно, — ответил Смит, — но вы забываете, друзья мои, что удобнее устроиться поблизости от воды, а с вершины горы Франклина мы не видали на западе ни ручья, ни речки. Здесь же, напротив, мы находимся между рекой Милосердия и озером Гранта — условие весьма важное, которого не следует упускать из виду. Кроме того, этот берег, обращенный к востоку, не так подвержен действию пассатных ветров, дующих в этом полушарии с северо-запада.
— В таком случае, — сказал моряк, — устроим дом на берегу озера. Ни в кирпиче, ни в инструментах у нас нет теперь недостатка. После того как мы уже были кирпичниками, горшечниками, литейщиками, кузнецами, мы — черт возьми! — сумеем быть и каменщиками.
— Да, друг мой, — ответил Смит, — но, прежде чем принимать какое-либо решение, надо поискать, нет ли здесь жилья, которое природа устроила своими средствами. Если нам удастся найти что-нибудь подходящее, то мы сбережем много времени и труда.
— Это справедливо, — ответил Спилетт, — но ведь мы осмотрели всю эту массу гранитного берега, и нигде ни единой дыры, ни единой трещины!
— Ни единой! — прибавил в свою очередь Пенкроф. — Ах, если бы нам пробить жилье в этой стене на некоторой высоте! Тогда мы были бы в безопасности от всякого нападения. Я уже вижу, как фасад выходит к морю, крыльцо этакое, с навесами, пять или шесть комнат…
— Разумеется, с большими окнами! — сказал, смеясь, Герберт.
— И с парадной лестницей, — прибавил Наб.
— Вы смеетесь? — воскликнул моряк. — А смеяться нечему! Что ж тут невозможного? Разве у нас нет ломов и заступов? Разве господин Смит не может изготовить порох и взорвать эти скалы? Ведь вы когда-нибудь сделаете порох, если это будет нужно?
Смит слушал Пенкрофа, развивавшего свои несколько фантастические планы.
Начать постройку дома в этой гранитной массе, даже взрывая породу, было бы геркулесовой работой. Было и впрямь досадно, что природа не взяла на себя самого трудного дела. Но Смит в ответ на вопросы моряка только предложил товарищам внимательнее исследовать стену от ручья до угла, которым она заканчивалась на севере.
Колонисты отправились и произвели разведку на протяжении двух миль с чрезвычайным старанием.
Но нигде сплошная и прямая стена не имела какого-либо углубления. Скалистые голуби гнездились в небольших щелях и выемках утесов.
На всем побережье острова Пенкрофу случайно удалось открыть единственное удобное убежище — «Трубы», и его приходилось оставить.
Окончив исследование, колонисты очутились у северного угла стены, где она сменялась отлогими скатами, которые шли все ниже и ниже и наконец пропадали на плоском песчаном берегу. Отсюда стена представляла что-то вроде откоса, состоявшего из нагромождения камней, земли и песка, переплетенных растениями, кустарниками и травой; откос шел наклонно, под углом сорок пять градусов. Там и сям еще пробивался гранит и выступал острыми стрелками между растительностью. Группы деревьев зеленели одни над другими, и довольно густая трава покрывала скаты. Но эта растительность вскоре исчезала, и длинная песчаная равнина, начинавшаяся у откоса, тянулась до самого берега.
Смит не без основания полагал, что с этой стороны должен был выливаться в виде водопада излишек озерных вод. Действительно, необходимо было допустить, что избыток воды, вливающейся в озеро из Красного ручья, выходит где-нибудь поблизости от этих мест.
Но Смит еще ничего подобного не нашел на всем протяжении уже исследованного им берега, то есть от устья ручья до плато Дальнего Вида.
Инженер предложил вскарабкаться на откос стены, который они в это время рассматривали, и вернуться к «Трубам» верхом, производя исследование северного и восточного берегов озера.
Предложение было принято, и в несколько минут Герберт и Наб достигли верхней площадки. Смит, Спилетт и Пенкроф последовали за ними более размеренным шагом.
На расстоянии двухсот футов сквозь листву сверкала при солнечных лучах чистая водная гладь и открывался великолепный пейзаж. Там и сям прелестно группировались подернутые багрянцем и золотом деревья. Несколько огромных старых, почерневших стволов, сокрушенных временем, резко обозначались на зеленом ковре, устилавшем землю. Целые стаи ярких какаду кричали и перепархивали с одной ветки на другую.
Колонисты, вместо того чтобы прямо достигнуть северного берега озера, обогнули край плато и спустились к устью ручья на его левый берег. Они сделали крюк мили в полторы. Идти по этой чаще было легко, потому что деревья росли не густо и давали свободный проход. По всему было видно, что близка граница плодородных почв и растительность здесь не столь обильна, как на всей остальной части, между Красным ручьем и рекой Милосердия.
Смит и его товарищи продвигались по этой новой для них почве не без некоторой осмотрительности. Луки, стрелы, палки, снабженные железными остриями, составляли все их оружие. Однако ни один зверь еще не показывался, из чего можно было заключить, что хищные животные посещали скорее густые леса, находившиеся на юге.
Экскурсия, впрочем, не обошлась без неприятной встречи. Колонисты вдруг увидели, что Топ остановился перед громадной змеей, длиной четырнадцать или пятнадцать футов. Наб убил ее одним ударом палки.
Смит рассмотрел пресмыкающееся и объявил, что эта змея неядовита, потому что принадлежит к породе алмазных змей[16], которых в Новом Южном Уэльсе туземцы