— Может быть и то, что где-нибудь поблизости произошло крушение и что на наш берег волны выбросили каких-нибудь несчастных, — сказал Спилетт.
— И это возможно, — отвечал инженер.
— Так или иначе, следует разъяснить это дело.
— Непременно.
— По-моему, необходимо действовать с величайшими предосторожностями, — сказал Спилетт.
— Таково и мое убеждение, — ответил Смит. — Я опасаюсь, не высаживались ли здесь малайские пираты…
— Знаете что, господин Смит? — сказал моряк. — Нужно прежде всего построить суденышко.
— Зачем суденышко? — спросил Герберт.
— Как «зачем», дружок? — отвечал моряк. — Мы бы тогда могли подняться вверх по реке. Могли бы и обойти кругом весь остров… Пешком-то ведь подвигаешься куда медленнее, чем под парусами, и незваные гости, пожалуй, еще захватят нас врасплох…
— Вы отлично придумали, Пенкроф, — сказал инженер, — но мы, к несчастью, не можем ждать. Ведь на постройку вашего суденышка потребуется по крайней мере месяц.
— Коли строить настоящую шлюпку, так точно потребуется месяц, — отвечал моряк. — Да зачем нам настоящая шлюпка? Ведь мы не собираемся в открытое море. Нам достаточно сделать какую-нибудь лодку или пирогу… А лодку я берусь смастерить в пять дней.
— В пять дней? — воскликнул Наб. — В пять дней ты сделаешь лодку?
— Да, на индейский манер… пирогу…
— Из дерева? — спросил негр с сомнением.
— Да, из дерева или, точнее, из коры. — Затем Пенкроф прибавил: — Повторяю вам, господин Смит, что через пять дней мы можем поплыть по реке.
— Если вы уверены, что успеете за пять дней, то принимайтесь за работу, — отвечал инженер.
Обед окончился вовсе не так весело, как надеялся Пенкроф.
Когда наступил вечер и все уснули, Смит и Спилетт еще долго сидели вдвоем и разговаривали.
— Я до сих пор не могу постигнуть, каким образом я спасся и очутился в гроте… — сказал инженер.
— Признаюсь, это и для меня непостижимо!
— Не имеет ли мое спасение какой-нибудь связи с этой дробинкой, как вы думаете, Спилетт?
— Весьма может быть. Я, по крайней мере, не решусь утверждать противного…
— А помните, как лаял Топ, когда мы исследовали старый водосток?
— Очень хорошо помню.
— Ведь мы так и не могли уяснить, на кого он лаял…
— Да, это тоже очень странно.
— Знаете, что я думаю, Спилетт?
— Что такое?
— Как бы мы тщательно ни искали, мы ничего не найдем!
На следующий день Пенкроф принялся за работу.
— А не поспеешь ты к сроку! — говорил Наб.
— Хочешь, побьемся об заклад, что поспею?
— Побьемся!
— Не хочу только тебя обижать, ведь я наперед знаю, что ты останешься с носом. Кабы ты знал это дело, то не хорохорился бы. Помоги-ка мне лучше… Лодочка будет отличная! Быстрая на ходу и легкая как перышко! Стрелой полетим по реке… В случае порогов или мелей ничего не стоит перетащить ее на руках.
Надо было выбрать деревья с гибкой и крепкой корой. Последняя буря повалила немало пихт, которые как нельзя более годились для пироги.
— Смотри-ка, сколько их тут лежит! — сказал моряк. — Точно нарочно для нас приготовлены. Эх, жалко, что у нас плохие инструменты! Ну да ничего, как-нибудь справимся.
— И я помогу, — сказал подошедший инженер.
Спилетт и Герберт тоже не оставались праздными: они взялись поставлять провизию.
Спилетт невольно любовался мальчиком, который в короткое время научился отлично владеть луком и рогатиной. При этом он выказывал большую смелость, соединенную с хладнокровием, которое можно назвать рассудком храбрости. Помня советы Смита, оба охотника не отходили от Гранитного дворца дальше чем на две мили, и тут попадалось достаточно диких агути, кенгуру, пекари и всякой другой живности. С тех пор как кончились холода, звери стали реже попадаться в западни, зато кроличьи садки всегда были полны и могли бы прокормить всех поселенцев острова Линкольна.
Нередко во время охоты они вспоминали о загадочной дробинке.
— Если на острове живут потерпевшие кораблекрушение, то куда они могли деваться? Почему они до сих пор не исследовали остров, ни разу не подошли к нашему берегу? — рассуждал Герберт. — Это прямо непонятно!
— Непонятно, если они до сих пор на острове, и совершенно понятно, если они уже уехали, — отвечал корреспондент.
— Но если они могли уплыть, значит не крушение закинуло их на остров Линкольна?
— Почему непременно предполагать полное кораблекрушение? — возражал Спилетт. — Их мог сюда привести сильный, неодолимый ветер, а когда буря прошла, они уплыли восвояси.
— А вы заметили, что господину Смиту не особенно приятна мысль о других людях на острове: он скорее боится их, чем желает их присутствия?
— Конечно. Трудно предположить, чтобы сюда занесло кого-нибудь, кроме малайских пиратов, а этих джентльменов нужно опасаться.
— Но может, мы отыщем какие-нибудь следы пребывания этих таинственных людей?
— Вполне возможно: следы стоянки, потухшего костра… В самом деле, надо заняться поисками в следующую нашу экскурсию, — добавил Спилетт.
Разговаривая таким образом, они подошли к великолепным хвойным деревьям, которые в Новой Зеландии называются каури. Одно из них возвышалось почти на двести футов.
— А что, если, — воскликнул Герберт, — если я заберусь на его вершину и осмотрю местность?!
— Хорошая мысль. Но сумеешь ли ты взобраться?
— Попробую!
И юноша ловко прыгнул на нижнюю ветку и проворно, с ветки на ветку, добрался до верхушки.
Оттуда ясно можно было видеть всю южную часть острова, ту именно, которую до сих пор не успели исследовать колонисты, — от мыса Коготь на юго-востоке до Змеиного мыса на юго-западе; только на севере более четверти горизонта заграждала гора.
Юноша напряженно всматривался. На море — у берегов или на горизонте — ни одного паруса, ни единой лодки. Однако часть берега была покрыта большим лесом, и там, за чащей, в каком-нибудь заливчике легко мог скрываться корабль. Сам лес казался дремучим, непроницаемым для взгляда, и тянулся на многие квадратные мили без единой прогалины, без единого просвета. Невозможно было проследить за руслом реки и разглядеть то место в горах, где она брала начало. Вероятно, и другие речки бежали к западу, впрочем утверждать это было трудно.
На одно мгновение Герберту показалось, что он видит на западе дымок, но, пристально всмотревшись, убедился в своей ошибке.
Герберт слез с каури. Вернувшись домой, он рассказал все Смиту, и тот лишь покачал головой. Было очевидно, что только самые тщательные поиски могут разрешить вопрос о других жителях острова.
Через день, 28 октября, случилось другое загадочное происшествие.
Бродя по песчаному берегу милях в двух от дома, Герберт и Наб поймали огромную черепаху, спина которой светилась великолепными зелеными отливами.
— Наб, Наб! Сюда! — крикнул Герберт, который первый ее заприметил и попытался пересечь ей дорогу к воде.
Наб подбежал.
— Вот так черепаха! — воскликнул он. — Но как мы ее возьмем?
— Ну, ничего нет легче! Мы ее перевернем на спину. Бери рогатину и делай то же самое, что я!
Черепаха, почуяв опасность, остановилась, спрятала голову и ноги и словно окаменела на месте.
Герберт и Наб подсунули под нее рогатину и не без труда перевернули на спину.
Черепаха имела три фута в длину и, вероятно, весила не менее десяти пудов.
— Наша! — воскликнул Наб. — Вот обрадуется-то Пенкроф!
— Надеюсь, что обрадуется! — отвечал Герберт. — Это зеленая черепаха…[30] Заметил, какой у нее щит? Он отливает всеми зелеными цветами…
— А вкусная будет? — спросил Наб.
— Еще бы! Она питается морской травой, и мясо ее самое нежное. Погляди, какая у нее головка! Крохотная, сплюснутая…
— А как нам с ней быть? — прервал Наб. — Мы ведь не можем ее волочить до Гранитного дворца.
— Мы оставим ее здесь, — отвечал Герберт, — и воротимся сюда с тележкой.
— Ну вот и отлично. Идем!
— Погоди, Наб, — остановил Герберт, — осторожность не помешает! Обложим ее, прикрепим голышами…
— Зачем? И так не уйдет!
— Говорю тебе, дружище, что осторожность не помешает…
Охотники, следуя по берегу, скоро достигли Гранитного дворца.
— Знаешь, Наб, мы устроим Пенкрофу сюрприз! — сказал Герберт. — Мы теперь ни слова ему не скажем о черепахе; мы привезем ее сюда и тогда его покличем, хорошо?
Наб расхохотался:
— Хорошо! Отлично!
Герберт, несказанно довольный, недолго мешкал. Наб тоже. Через два часа они привезли тележку на место, где оставили черепаху.
Черепаха исчезла!
Герберт и Наб осмотрелись кругом. Да, именно тут они оставили черепаху! Герберт нашел и голыши, которыми они ее обложили, прижав к земле.
— Смотри, Наб, вот и голыши. Сомневаться невозможно.
— Значит, эти гады могут перевертываться, коли захотят?
— Видно, могут! Только я, право, не понимаю…
Он с недоумением поглядел на голыши и вздохнул.
— Ну, теперь Пенкрофу не придется радоваться! — сказал Наб.
«Сам господин Смит затруднится объяснить, как исчезла эта черепаха!» — думал Герберт.
— Знаете что, господин Герберт? Мы об этом деле ни слова никому не скажем…
— Напротив, Наб, надо всем рассказать. Пойдем домой! Повезем назад тележку.
— Только напрасно ее сюда тащили. Ну да это еще не великое горе. Не огорчайтесь!
— Я не огорчаюсь, Наб, а все-таки жалко немножко…
Возвратившись в Гранитный дворец и поставив тележку на место, они отправились к «верфи», как называл Пенкроф место, где работал вместе со Смитом над постройкой пироги.
Герберт подробно рассказал о случившемся.
— Ах вы разини! — воскликнул Пенкроф. — Упустили по крайности пятьдесят супов!
— Да мы нисколько не виноваты, Пенкроф, — возразил Наб. — Мы не понимаем, как эта тварь убежала… Я ведь говорю тебе, что мы ее повернули на спину.
— Значит, плохо повернули! — насмешливо ответил упрямый моряк.