— Плохо повернули! — воскликнул Герберт. — Мы не только ее повернули, мы ее обложили камнями…
— Что ж это, чудо, что ли, какое? — проворчал Пенкроф.
— Господин Смит! — сказал Герберт.
— Что, мой друг?
— Я до сих пор думал, что если черепаху повернуть на спину, так она ни за что не может перевернуться, особенно если она большая…
— Ты не ошибался, Герберт, — ответил Смит.
— Так как же это случилось, что наша черепаха…
— А как далеко от воды вы ее оставили? — спросил инженер, который уже несколько минут перестал работать и о чем-то думал.
— Футах в пятнадцати, — отвечал Герберт.
— Это было во время отлива?
— Да, во время отлива, господин Смит.
— Ну так дело очень просто: чего черепаха не могла сделать на песке, то она сделала в воде… Она, вероятно, перевернулась, когда ее захватило приливом, и преспокойно отправилась в море.
— Ах мы разини! — воскликнул Наб.
— Это именно я имел честь вам доложить! — засмеялся Пенкроф.
Смит объяснил исчезновение черепахи, и объяснил правдоподобно, но был ли он уверен в том, в чем желал уверить других?
Вряд ли!
II. Удивительная находка
29 октября лодка из коры была совсем готова. Пенкроф сдержал свое слово, и нечто вроде пироги, корпус которой моряк ловко связал гибкими прутьями, было построено за пять дней. Банка, иначе говоря — скамья, сзади, другая банка посередине, чтобы не раздвигались борта, третья банка спереди, фальшборт для укрепления уключин обоих весел, кормовое весло для управления дополняли это гребное судно в двенадцать футов длиной и менее пяти пудов весом. Что касается спуска на воду, то он был совершен чрезвычайно просто. Легкую пирогу перенесли на песок, на край берега перед Гранитным дворцом, и приливом ее подняло на воду. Пенкроф, который тотчас же в нее прыгнул, начал править кормовым веслом и мог удостоверить товарищей, что его шлюпка годна для той цели, какую они имели в виду.
— Ура! — крикнул моряк, не упустивший случая порадоваться за свой собственный успех. — Ну, на этой шлюпочке мы обойдем вокруг…
— Вокруг света? — спросил Спилетт.
— Нет, не вокруг света, а вокруг острова. Несколько камешков для балласта, мачта спереди да кусок полотна, которое со временем смастерит господин Смит, и мы можем отправиться на ней, пожалуй, и подальше! Ну, господа, что же вы не попробуете наше новое суденышко? Черт возьми! Надо ж, по крайней мере, посмотреть, может ли пирога выдержать нас пятерых!
Пенкроф одним ударом кормового весла подвел лодку к берегу через узкий проход, образуемый утесами, и все начали садиться в пирогу.
— Ну, Пенкроф, в твоей шлюпке воды немало! — воскликнул Наб.
— Это ничего не значит, дружище, — ответил моряк. — Надо подождать, пока дерево не намокнет. Через два дня течи не будет, и ты увидишь в моей пироге столько же воды, сколько ее в животе пьяницы. Садитесь!
Все уселись. Пенкроф погнал пирогу.
Погода была великолепная. Спокойное море имело вид озера, заключенного между узкими берегами, и пирога с такой беспечностью скользила по тихим его водам, словно она шла по безопасному потоку реки Милосердия.
Из двух весел одно взял Наб, другое — Герберт, а Пенкроф остался на корме шлюпки и управлял кормовым веслом. Моряк сперва пересек пролив и направил пирогу к южной оконечности островка. С юга задул легкий ветерок. Ни в проливе, ни в открытом море не было ни малейшей зыби. Едва заметное волнение рябило морскую поверхность, но оно не производило почти никакого действия на сильно нагруженную лодку. Колонисты проплыли уже с полмили, и перед ними открылась гора Франклина во всем своем величии.
Затем Пенкроф сделал поворот и, направив лодку к устью реки, поплыл вдоль берега, который, закругляясь до самой крайней стрелки, скрывал всю равнину Утиного болота.
Эта стрелка, расстояние до которой увеличивалось вследствие закругления берега, находилась в двух-трех милях от реки Милосердия. Колонисты решили доплыть до оконечности стрелки и даже немного далее, чтобы окинуть беглым взглядом пространство до мыса Коготь.
Итак, лодка шла вдоль берега, на расстоянии не более двух кабельтовых от земли, стараясь избегать рифов, которыми усеяна была эта часть острова и которые начинали покрываться поднимавшимися водами прилива. Стена гранита тянулась от устья реки до мыса. Она представляла самое причудливое нагромождение гранита, непохожего на куртину, образующую плато Дальнего Вида, и имела характер совершенной пустыни. Можно было подумать, что здесь опрокинута неимоверных размеров телега, полная скал. На протяжении всего весьма острого выступа, тянувшегося мили на две перед лесом, не видно было никакой растительности, и мыс очень походил на гигантскую руку, высунувшуюся из рукава зелени.
Пирога на двух веслах двигалась медленно. Спилетт, с карандашом в одной руке и с записной книжкой в другой, набрасывал очертания берега. Наб, Пенкроф и Герберт болтали, осматривая эту часть своего владения, впервые ими посещаемую. По мере того как лодка спускалась к югу, оба мыса Челюсти, казалось, перемещались и суживали бухту Союза.
Пенкроф уже приготовился обогнуть мыс, как вдруг Герберт, приподнявшись и указывая на какое-то черное пятно, воскликнул:
— Что это там, на берегу?
Все устремили глаза на указанное место.
— В самом деле, — сказал Спилетт, — там что-то лежит. Словно какие-то обломки, полузанесенные песком…
— Вижу, вижу! Я вижу, что это такое! — воскликнул Пенкроф.
— Что? — спросил Наб.
— Бочонки, бочонки! Да еще, может, и полные!
— К берегу, Пенкроф! — скомандовал Смит.
В несколько ударов весел пирога оказалась в маленькой бухточке, и колонисты кинулись на берег.
Пенкроф не ошибся.
Две бочки, наполовину занесенные песком, были прочно прикреплены к широкому ящику, который благодаря этим бочкам плавал по морю до тех пор, пока его не выбросило на песчаный берег.
— Не было ли поблизости кораблекрушения? — спросил Герберт.
— Но что тут, в этом ящике? — воскликнул Пенкроф с весьма естественным нетерпением. — Что такое в нем может быть? Он заперт, и ведь, как нарочно, ничего нет под рукой, чем разбить крышку. Экая досада! Ну да, впрочем, это можно устроить просто…
И моряк, подняв тяжелый камень, уже готовился ударить им в стенку ящика, когда инженер остановил его.
— Пенкроф, — сказал Смит, — не можете ли вы умерить свое нетерпение на один час?
— Помилуйте, господин Сайрес. Вы посудите сами!.. В ящике, может, есть все, чего нам не хватает!
— Мы это скоро узнаем; не разбивайте ящик, который может нам пригодиться. Мы доставим его в Гранитный дворец и там откроем гораздо легче, не расколачивая его. Если ящик доплыл сюда, то он доплывет и до устья реки.
— Ваша правда, я немножко погорячился…
Смит дал благоразумный совет. Действительно, пирога не могла бы перевезти всех вещей, вероятно запертых в ящике и, несомненно, тяжелых, так как ящик необходимо было «облегчить» посредством двух пустых бочек.
Но откуда взялся этот ящик?
Смит и его товарищи внимательно огляделись кругом, прошли по берегу на расстояние нескольких сотен шагов. Нигде никаких следов. Море тоже тщательно было осмотрено. Герберт и Наб поднялись на высокую скалу: горизонт был совершенно пуст. Не видно было ни брошенного судна, ни корабля под парусами.
Вернулись к ящику, который имел пять футов длины и три — ширины. Он был сделан из дуба, весьма тщательно заперт и покрыт толстой кожей, прибитой медными гвоздями. Две большие бочки, герметически закупоренные, но, судя по звуку, пустые, были привязаны к бокам ящика крепкими веревками, связанными узлами, которые Пенкроф легко признал за морские узлы. Ящик, по-видимому, отлично сохранился, не имел никаких повреждений, и это объяснялось тем обстоятельством, что он наткнулся на плоский песчаный берег, а не на подводный риф. Внимательный осмотр показал еще, что пребывание его в море не было долгим. Вода, казалось, не проникла внутрь.
— Мы сейчас пробуксируем эту находку к Гранитному дворцу, — сказал инженер, — и сделаем опись вещей, находящихся в ящике; затем, если мы найдем на острове кого-нибудь из оставшихся в живых после предполагаемого нами кораблекрушения, мы возвратим эти вещи по принадлежности. А если мы никого не найдем…
— Мы их оставим себе! — воскликнул Пенкроф. — Но что же такое может быть внутри?
Прилив уже начинал доходить до ящика, который, очевидно, был занесен сюда во время полной воды. Одну из веревок, привязывавших бочку, размотали и с ее помощью прикрепили плавучую находку к лодке. Затем Пенкроф и Наб разгребли веслами песок около бочек, дабы облегчить передвижение ящика, и скоро лодка, увлекая его за собой на буксире, начала огибать мыс, который назвали мысом Находки. Буксируемый груз был весьма тяжелый: бочки еле удерживали его над водой. Моряк каждую минуту боялся, что ящик как-нибудь отвяжется и пойдет ко дну. Но, к счастью, опасения его были напрасны, и через полтора часа пирога достигла пристани.
Лодка и ящик были вытянуты на песок.
Прежде всего моряк отвязал бочки, находившиеся еще в превосходном состоянии. Затем замки отбили и крышку ящика открыли.
Внутренность ящика была обшита цинком, очевидно с целью предохранения вещей от влажности.
— Ах! — воскликнул Наб. — Уж не консервы ли тут уложены?
— Наверное, не консервы, — ответил Спилетт.
— Кабы только в этом ящике был… — начал моряк.
— Что «был»? — спросил Наб, угадавший мысль Пенкрофа.
— Ничего!
Цинковую крышку во всю ширину разрубили, затем отогнули по обе стороны ящика, и колонисты постепенно начали выбирать и устанавливать на песке самые разнообразные предметы. С каждой новой вещью Пенкроф кричал новое «ура». Герберт хлопал в ладоши, а Наб танцевал… негритянский танец. Тут были книги, которые доставили Герберту неописуемую радость, и кухонные принадлежности, которые Наб готов был осыпать поцелуями!