— Нет, Сайрес, вы этого не сделаете! — отвечал Спилетт. — Вы не должны рисковать собой. Да к тому же, невзирая на все ваше хладнокровие, осмотрительность и мужество, вы ничего не сделаете. Эти негодяи, очевидно, наблюдают теперь за нами и засели где-нибудь поблизости, в лесу, — если вы отправитесь, то нам придется вместо одного несчастья оплакивать два!
— Но как же предупредить Наба? Вот уже целые сутки, как он не имеет от нас вестей. Он непременно встревожится и пойдет нас разыскивать…
— И так как он ничего не подозревает и вообще гораздо беспечнее всех нас, его непременно убьют по дороге, — отвечал Спилетт.
— Неужто я не найду средства его предупредить? — проговорил инженер, задумываясь.
Вдруг взгляд его упал на Топа, который вертелся и вилял хвостом, словно хотел сказать: «А про меня-то вы забыли? Я отлично могу вам сослужить эту службу!»
— Топ! — крикнул Смит.
Собака кинулась к хозяину.
— Да, Топ может отправиться в Гранитный дворец, — сказал Спилетт, поняв мысль инженера. — Топ пройдет там, где мы пройти не можем. Он отнесет от нас весточку Набу, а от Наба принесет весточку нам.
— Надо скорее его отправить, — сказал Смит.
Спилетт быстро вырвал листок из своей записной книжки и написал на нем следующие строки: «Герберт ранен. Мы на скотном дворе. Будь осторожен. Не выходи из Гранитного дворца. Не показывались ли где в окрестности каторжники? Отвечай через Топа».
В этой лаконичной записке заключалось все, что следовало знать Набу и о чем надо было у него спросить; она была свернута и так подсунута под ошейник Топа, что Наб ее сразу должен был заметить.
— Топ, дружище, иди к Набу, — сказал инженер, лаская собаку. — Топ! Наб! Наб! Иди, иди!
Услышав эти слова, Топ немедленно сорвался с места. Он понял, он угадал, что от него требовал хозяин. Дорогу к Гранитному дворцу он знал отлично. Через полчаса самое большее он будет дома и, как надеялись колонисты, проберется незамеченным по лесу и густой траве, тогда как человек, вышедший за ограду, подставлял себя под вражеские пули.
Инженер подошел к воротам и приоткрыл их.
— Наб! Топ, понимаешь — Наб! — повторил он снова, указывая рукой в направлении Гранитного дворца.
Топ выскользнул за ограду и через мгновение скрылся из виду.
— Он наверняка отнесет нашу записку, — сказал Спилетт.
— И принесет ответ, — откликнулся Смит.
— А который час? — спросил Спилетт.
— Десять.
— Через час он будет здесь. Надо ждать его возвращения.
Ворота снова заперли. Инженер и журналист вошли в дом. Герберт по-прежнему спал глубоким сном. Пенкроф все время менял ему холодные компрессы. Гедеон Спилетт, отложив на время обязанности врача, занялся приготовлением несложного обеда, но то и дело поглядывал на ту часть ограды, которая примыкала к отрогу горы и была, таким образом, наиболее уязвимой в случае нападения.
Колонисты с тревогой поджидали возвращения Топа. Около одиннадцати часов Сайрес Смит и журналист, захватив карабины, встали у ворот, чтобы открыть их, как только вдали послышится собачий лай. Они не сомневались, что, если Топу удалось благополучно добраться до Гранитного дворца, Наб тут же отошлет его обратно.
Они стояли уже минут десять, как вдруг раздался выстрел и вслед за тем послышался лай.
Инженер поспешно приотворил ворота, заметил в лесу, всего в какой-нибудь сотне шагов от скотного двора, дымок от выстрела, прицелился и послал туда пулю.
Почти в ту же минуту Топ вскочил в ворота, которые немедленно за ним закрыли.
— Топ! Топ! — крикнул инженер, хватая обеими руками смышленую морду верного животного.
На ошейнике Топа была прикреплена записка. Смит снял ее и прочел следующие строки, начертанные крупным почерком Наба: «Пираты не показывались около Гранитного дворца. Я не тронусь с места. Бедный мистер Герберт!»
VIII. Герберт выздоравливает
Предположения колонистов были верны: каторжники засели в лесу около скотного двора и, очевидно, решили перебить их поодиночке.
Сайрес Смит решил поэтому обосноваться при скотном дворе, где, к счастью, нашелся запас провизии на несколько недель. В доме Айртона было все, что необходимо человеку для жизни, колонисты нагрянули столь внезапно, что пираты ничего не успели разграбить. Очевидно, события разыгрались именно так, как и предполагал Гедеон Спилетт: шестеро каторжников, высадившись на остров Линкольна, направились вдоль южного побережья, обогнули полуостров Извилистый и, не желая углубляться в леса Дальнего Запада, добрались до устья реки Водопада. Отсюда, следуя по правому ее берегу, они достигли отрогов горы Франклина и, здраво рассудив, что в гористой местности нетрудно будет найти убежище, пустились на поиски такового и почти тут же обнаружили загон, где в ту пору никого из колонистов не было. Здесь они, по всей вероятности, и решили устроить себе притон, выжидая благоприятной минуты для осуществления своих злодейских замыслов. Неожиданное появление Айртона расстроило их планы, но им удалось захватить несчастного… и не трудно себе представить, что произошло вслед за этим.
— Нам необходима величайшая осторожность, — сказал Смит, — потому что разбойники заняли чрезвычайно выгодную для них позицию: они нас видят, а мы их нет, они могут стрелять в нас из засады, а мы этого не можем…
— Что же делать?
— Обстоятельства укажут. Прежде всего надо заботиться о Герберте. Мы не можем его перенести в Гранитный дворец, а потому нам следует устроиться здесь насколько возможно удобнее. Провизии хватит надолго.
Теперь каторжников осталось пятеро, но они были хорошо вооружены и притаились в лесу.
— Надо ждать, — сказал Смит. — Мы ничего не можем предпринять в настоящую минуту. Когда Герберт выздоровеет, мы обследуем весь остров и, надеюсь, справимся с этими негодяями. У нас теперь две заботы: избавиться от неприятеля и…
— И отыскать таинственного покровителя, — добавил Спилетт. — А знаете, Смит, на этот раз таинственный покровитель или занят чем-то другим, или просто позабыл о нас. Теперь, когда так необходима помощь, он не помогает!
— Кто знает, быть может, наступит и более трудное время, когда его помощь будет просто неоценимой! — отвечал Смит.
— Что вы хотите этим сказать?
— Я хочу сказать, любезнейший Спилетт, что испытания наши не окончились. Таинственный покровитель еще не раз будет иметь случай помочь нам в беде… Но теперь нечего об этом раздумывать; надо заняться исключительно Гербертом. Я до тех пор не буду покоен, пока бедный мальчик не поправится.
Прошло несколько дней. Герберту не сделалось хуже, как того опасались колонисты. Холодная вода предотвратила воспаление. Смиту даже показалось, что эта вода с малой примесью серы — что объяснялось соседством вулкана — заживляла рану. Нагноение уменьшалось, и больной благодаря неусыпному попечению окружавших его друзей возвращался к жизни. Лихорадки уже почти не было, но Спилетт все еще держал своего пациента на строгой диете, отчего тот, как и следовало ожидать, очень ослабел.
Смит, Спилетт и Пенкроф в короткое время научились искусству перевязывать раны. Все белье, имевшееся в запасе у Айртона, было разорвано на компрессы, корпию и бинты. Спилетт делал перевязки со всевозможным тщанием и не раз говорил товарищам, что хорошая операция не диво, но хорошая перевязка — большая редкость, а между тем от нее чрезвычайно зависит ход болезни.
Через десять дней, то есть 22 ноября, Герберт стал заметно поправляться. У него появился аппетит, щеки его окрасились легким румянцем, и большие добрые глаза, ласково смотревшие на ухаживавших за ним друзей, прояснились. Он начал разговаривать, невзирая на протесты Пенкрофа, который, не давая своему любимцу возможности произнести слово, болтал без умолку и рассказывал самые невероятные истории.
— Где же Айртон? — спросил Герберт.
— Айртон ушел в Гранитный дворец, дружок, — ответил моряк, краснея за свою невинную ложь. — Он там с Набом, чтобы было кому защищать Гранитный дворец в случае нападения пиратов…
Он боялся сказать правду, огорчить Герберта и тем помешать его выздоровлению.
— Ну уж эти мне пираты! — продолжал Пенкроф. — С такими молодцами да еще церемониться! Господин Смит хотел их пронять великодушием! Я бы закатил им великодушия пулею!
— Что, их теперь не видать? — спросил Герберт.
— Нет, не видать, дружок, — отвечал моряк. — Но мы их разыщем! Выздоравливай только, и мы с ними расправимся на славу!
— Я еще очень слаб, Пенкроф.
— Это не беда, дружок. Потерпи немножко — наберешься сил. Что такое ранение в грудь? Сущий пустяк! Такие ли бывают ранения! У меня бывали похуже, а смотри, какой я теперь здоровяк!
На сей раз, как и в ряде других случаев, колонисты призвали на помощь здравый смысл, который часто вызволял их из затруднительного положения, и благодаря своим знаниям одержали новую победу! Но вдруг возникнет ситуация, когда все их познания и логика будут бессильны? Ведь они одни на этом острове! А в обществе один человек дополняет другого, люди не могут обходиться друг без друга. Сайрес Смит прекрасно знал это и подчас с тревогой думал о том, что могут возникнуть такие обстоятельства, против которых колонисты окажутся бессильны.
Ему казалось даже, что его товарищи, да и он сам, жившие до сего дня так счастливо, вступили в роковую полосу. В течение двух с половиной лет, с того самого дня, как им удалось вырваться из Ричмонда, все шло удачно, все складывалось так хорошо. Недра острова были богаты металлами и минералами, леса и равнины — полезными растениями и животными, и если природа неизменно предлагала им свои дары, то люди благодаря знаниям и труду умели пользоваться ее щедростью. Материальное благосостояние колонии не оставляло желать ничего лучшего. К тому же какая-то непонятная сила в тяжелые минуты приходила им на помощь! Но не могло же все это длиться вечно!
Словом, Сайрес Смит смутно чувствовал, что удача отвернулась от них.