Во второй день удалось пройти только шесть миль, потому что дорогу на каждом шагу приходилось прокладывать топором.
В этот день Герберт нашел новые растения, какие еще колонистам до сих пор не встречались, а именно древовидные папоротники с висячими ваями и рожковые деревья; на длинные стручья этих последних с жадностью накинулись онагры.
— Попробуйте мякоть, господин Смит, — сказал Герберт, подавая стручок инженеру. — Какова на вкус?
— Превосходная! — отвечал Смит.
— Точно сахар, — сказал Пенкроф.
Еще немного далее колонисты нашли великолепные каури, расположенные красивыми группами; их цилиндрические стволы, увенчанные конусами зелени, возвышались на высоту двухсот футов.
— А вот они, цари-деревья Новой Зеландии! — сказал Спилетт. — В них действительно есть что-то царское, и они по величине не уступят самим ливанским кедрам.
Что касается фауны, то она пока не представляла других образцов, кроме тех, которые уже прежде попадались колонистам. Впрочем, они видели, но издали, пару огромных птиц, живущих преимущественно в Австралии, — род казуаров, называемых эму, имеющих коричневое оперение и принадлежащих к отряду бескилевых птиц.
Топ со всех ног кинулся преследовать интересную пару, но казуары легко оставили его позади.
— Вот птички так птички! — сказал Пенкроф. — Как это они на таких ходулях так носятся: быстрее ветра!
С бандитами путникам не пришлось столкнуться, но следы их они опять обнаружили в лесу.
— Смотрите, смотрите, — сказал Пенкроф, — здесь недавно разводили огонь! Видите, головешки еще не совсем остыли…
— А вот, кажется, и отпечатки ног, — заметил Спилетт.
— Нет, господин Спилетт, это на человеческие следы не похоже, — возразил Герберт. — Посмотри, Наб, посмотрите, господин Смит.
— Вижу, мой друг, — отвечал инженер, — и полагаю, что Спилетт не ошибается…
— А вот и еще следы! — крикнул Пенкроф. — Глядите! Ого! Да тут проходил не один, а несколько человек.
— А вот мы сейчас увидим, сколько именно, — сказал Смит.
— Это как же?
— У проходивших, вероятно, ноги не одинаковой величины, и отпечатки подошв, значит, разных размеров. Мы вымеряем каждый отпечаток и тогда узнаем, сколько тут прошло человек.
— Правда, правда! Эх, голова-то у вас, господин Смит: все вы можете придумать, всякую хитрую штуку можете измыслить!
— Ну, эта штука не особенно хитра, — улыбнулся инженер. — Давайте-ка вымерять.
— Давайте! Давайте!
Все усердно принялись за дело и не замедлили удостовериться, что прошли пять человек.
— Пятеро! — проговорил Смит.
— Ну так и есть! — отвечал Пенкроф. — Каторжников ведь осталось пять.
— Значит, Айртона с ними не было! — воскликнул Герберт. — Поищем еще: может, мы как-нибудь просмотрели…
Но следа шестого человека не оказалось.
— Да, Айртона тут не было! — повторил с огорчением Герберт.
— Не было, — подтвердил Пенкроф, — а если не было, так это знак, что разбойники его убили. Желал бы я повидаться с этими зверями! Они теперь, верно, забились где-нибудь в пещеру… Только бы мне отыскать их берлогу! Я бы их там обложил, как тигров, и уж тогда — держись!
— Я не думаю, что они забрались в какую-нибудь пещеру, — сказал Спилетт. — По-моему, вероятнее, что они бродят теперь наугад, ожидая той минуты, когда завладеют островом и сделаются его полными хозяевами.
— Хозяевами острова? — воскликнул Пенкроф. — Хозяевами нашего острова Линкольна?
Голос моряка вдруг прервался, словно какая-то железная рука сдавила ему горло. Спустя несколько минут он проговорил спокойнее:
— Знаете ли вы, господин Спилетт, какой пулей я зарядил сегодня свое ружье?
— Нет, не знаю, Пенкроф, — отвечал Спилетт.
— Той самой, что прострелила грудь Герберта. И я обещаю вам, что эта пуля попадет в цель!
— Каково бы ни было отмщение, оно все-таки не возвратит жизни Айртону! — сказал Спилетт.
— Так вы не сомневаетесь, что Айртон убит? — воскликнул Герберт.
— Трудно в этом сомневаться…
В этот вечер колонисты расположились лагерем в четырнадцати милях от Гранитного дворца. По расчету Смита, до Змеиного мыса оставалось всего каких-нибудь пять миль.
На следующий день они благополучно достигли оконечности полуострова и перерезали лес во всю его длину, но никаких признаков убежища таинственного покровителя не нашли.
XII. Освободились
Весь день 18 февраля был посвящен исследованию леса между берегами полуострова Извилистого. Колонистам удалось основательным образом обследовать весь этот лес, который шел полосой от трех до четырех миль ширины, ограниченной берегами полуострова. Могучие ветвистые деревья свидетельствовали о поразительном плодородии почвы, — пожалуй, здесь земля была самой плодородной на всем острове. Казалось, сюда, в умеренный пояс, природа перенесла уголок девственных тропических лесов Америки или Центральной Африки. Очевидно, буйная растительность находила в этой почве, влажной в верхнем своем слое и согреваемой изнутри вулканическим огнем, тепло, не свойственное умеренному климату. Преобладающими породами в лесу были каури и эвкалипты, достигавшие тут гигантских размеров.
Но колонисты пришли сюда не для того, чтобы восхищаться великолепной растительностью. Они уже знали, что в этом отношении остров Линкольна мог потягаться с группой Канарских островов, которые сначала названы были Счастливыми островами. Теперь, увы, остров Линкольна уже не принадлежал колонистам полностью — другие завладели им, на землю его ворвались изверги, и нужно было истребить их всех до единого.
Здесь также не нашли никаких следов, как старательно ни разыскивали.
— Хоть бы один какой след, — говорил Пенкроф, — хоть бы где веточка сломанная или горсточка золы от костра!.. Ни колышка, ничего!
— Меня это не удивляет, — отвечал Смит. — Каторжники высадились неподалеку от мыса Находки и тотчас же бросились в леса Дальнего Запада, пройдя через Утиное болото. Шли они, вероятно, той же дорогой, что и мы, когда расстались с Гранитным дворцом. Оттого мы и наткнулись на следы, оставленные ими в лесу. Но, выбравшись на побережье, пираты поняли, что им не найти сносного убежища, и тогда они опять направились на север, обнаружили наш загон…
— Перешли, значит, Утиное болото? — заметил Пенкроф.
— Да. Они, вероятно, следовали почти по той же дороге, по которой мы вышли из Гранитного дворца, — этим я объясняю следы, попадавшиеся нам в лесу…
— А куда же они, по-вашему, потом повернули? — спросил Пенкроф.
— Они легко сообразили, что на побережье не найдут безопасного убежища, и поднялись к северу.
— Тут-то они и открыли скотный двор?
— Куда теперь, быть может, воротились? — заметил Спилетт.
— Пожалуй, что и так! — вздохнул моряк. — Каково это представить, что они теперь там распоряжаются!
— Я не думаю, что они решились снова забраться на скотный двор, — сказал Смит.
— Почему не думаете, господин Смит?
— Они могут рассудить, что мы отправимся на розыски именно в ту сторону. Скотный двор может им служить для добывания провизии, а никак не убежищем.
— Я с вами совершенно согласен, — сказал Спилетт. — По-моему, знаете, где каторжники?
— Где?
— Около горы Франклина, среди утесов: там они могли себе выискать отличнейшую берлогу.
— Так давайте отправимся прямо на скотный двор, господин Смит! — воскликнул Пенкроф. — Пора уж с ними покончить: мы здесь понапрасну время теряем!
— Нет, мы не теряем время напрасно, Пенкроф. Нам необходимо было убедиться, нет ли в лесах Дальнего Запада какого-нибудь жилья… Вы забываете, что наша экспедиция имеет двоякую цель: мы должны наказать преступников и, кроме того, заплатить долг признательности.
— Правда, правда, господин Смит: каждое ваше слово — золото, ей-богу!.. Только знаете что?
— Что, Пенкроф?
— Мы только тогда найдем этого джентльмена, когда ему так будет угодно!
— Я согласен с Пенкрофом, — сказал Спилетт. — Да и все, я полагаю, с ним в этом согласны. Убежище нашего неизвестного покровителя, без сомнения, так же таинственно, как и он сам.
Вечером повозка остановилась у устья реки Водопада. Путешественники приняли на ночь обычные меры предосторожности.
Герберт вновь стал крепким и здоровым юношей, каким он был до болезни, ему пошла на пользу жизнь на вольном воздухе, океанские ветры и живительное благоухание лесов. Он скоро перестал садиться в телегу и не только шел наравне с другими, но по большей части даже забегал вперед.
— Ну что, Герберт, как себя чувствуешь? — спрашивал время от времени Спилетт.
— Отлично, господин Спилетт! — отвечал юноша.
— Он теперь опять у нас молодец! — вмешивался Пенкроф. — И не заметно, что хворал.
— Я после этой болезни стал гораздо сильнее, — уверял всех Герберт.
На следующий день, 19 февраля, колонистам пришлось долго пробираться по узкой долинке, извивавшейся между двумя громадными отрогами горы Франклина. Деревья редели. Местность была гористая, почва неровная. Путники стали подниматься левым берегом вверх по течению. Дорога там была в значительной ее части расчищена во время прежних походов от скотного двора до западного берега. Колонисты уже находились в шести милях от горы Франклина.
Сайрес Смит предложил следующий план: держа под тщательным наблюдением всю долину, по которой пролегало русло реки, осторожно подойти к скотному двору; если он захвачен — отбить его силой; если он свободен — укрепиться там и сделать его средоточием дальнейших походов для обследования горы Франклина.
План этот был единодушно одобрен — ведь колонистам не терпелось вновь стать хозяевами на своем острове!
Итак, путники направились по узкой долине, разделявшей два самых больших отрога горы Франклина. Рощи, теснившиеся по берегам речки, редели, поднимаясь к вершине вулкана. Местность вокруг была гористая, изрезанная оврагами и ущельями, очень удобная для вражеских засад, и продвигаться тут следовало с большой осторожностью. Топа и Юпа пустили вперед; бросаясь то направо, то налево в лесные заросли, они прекрасно выполняли обязанности разведчиков, соперничая друг с другом в сообразительности и ловкости. Однако не было никаких признаков, говоривших, что кто-то бродил недавно по берегам горного потока, что пираты находятся где-то поблизости.