Колонисты плыли уже около четверти часа. Лодка двигалась быстро. Время от времени раздавался голос инженера, который указывал, куда повернуть.
— Направо! — вдруг скомандовал Смит.
Лодка повернула и пристала к правой стороне пещеры.
— Я хочу поглядеть, тянется ли проволока по этой стене, — сказал инженер.
— Что же, тут она? — спросил Пенкроф.
— Да, здесь, на выступе гранита. Вперед!
Колонисты плыли еще с четверть часа.
— Уж мы, пожалуй, проплыли с полмили, — сказал Пенкроф, — как вы думаете, господин Спилетт?
— Да, около того.
Вдруг снова раздался голос Смита:
— Стоп!
Лодка остановилась. Колонисты увидели яркий свет, озарявший громаднейшую подземную пещеру. И тогда стало возможно рассмотреть этот тайник, о существовании которого никто не подозревал.
На высоте ста футов поднимался округлый свод, поддерживаемый базальтовыми столбами, казалось изваянными по одной мерке. Такие огромные колонны природа воздвигала тысячами в первые эпохи образования земной коры; в найденной пещере на них опирались неправильной формы арки и причудливые карнизы. Обрубки базальта, поднятые друг на друга, достигали сорока-пятидесяти футов высоты; подножия колонн омывала вода — совершенно спокойная, несмотря на бурю, бушевавшую над островом. Лучи, исходившие из неведомого источника света, замеченного инженером, четко обрисовывали каждую грань базальтовых призм, зажигали на них огненные искры и как будто пронизывали стены пещеры, словно они были прозрачные, превращали малейшие их выпуклости в блистающие самоцветы. Все эти разнообразные сверкающие блики отражались в воде, трепетали на ее поверхности, и казалось, что лодка плывет среди огнеметных струй.
Не могло быть никакого сомнения относительно отражавшегося в воде света, выхватывавшего из темноты снопами своих лучей очертания базальтовых стен, колонн и сводов пещеры. Свет этот, конечно, давало электричество: о его происхождении говорил белый оттенок лучей. Электричество заменяло солнце в этой пещере и всю ее заливало светом.
По знаку Сайреса Смита весла вновь ударили по воде, вокруг дождем алмазов рассыпались брызги, лодка тронулась к тому месту, откуда разливался свет, и вскоре уже была от него не более чем в полкабельтове.
Подземный водоем достигал тут ширины в триста пятьдесят футов, а за ослепительным источником света видна была огромная базальтовая стена, закрывавшая впереди путь. Пещера значительно расширялась, и воды морские образовали тут озеро. Но по-прежнему и свод, и боковые стены пещеры, и каменный заслон, замыкавший ее, все эти базальтовые призмы, цилиндры, конусы затоплял поток электрического света, такого яркого, что он как будто исходил от этих каменных глыб; казалось, что их огранили, как драгоценные бриллианты, и каждая грань горит разноцветными огнями!
На середине озера виднелся какой-то длинный предмет веретенообразной формы, поднимавшийся над застывшей, неподвижной водой. Из обоих концов его вырывался свет, словно из жерла двух накаленных добела печей.
Лодка медленно приближалась. Смит приподнялся со своего места и с величайшим волнением всматривался в странный ослепляющий предмет… Вдруг он схватил за руку Спилетта и воскликнул:
— Это он! Это может быть только он! Он!
И снова опустился на свое место, проговорив какое-то имя, которое мог расслышать только один Спилетт.
Произнесенное имя, по всей вероятности, было прежде известно Спилетту, потому что произвело на него ошеломляющее впечатление, и он глухим голосом проговорил:
— Он? Человек, объявленный вне закона?
— Он! — повторил Смит.
По распоряжению инженера лодка приблизилась к странному плавучему аппарату и пристала к левому его боку, из которого через толстое стекло вырывался целый сноп света.
Смит и его товарищи взошли на платформу и увидели на ней откидную дверь, ведущую вниз.
Все кинулись в эту дверь.
Внизу лестницы был узкий проход, освещенный электрическим светом, а в конце этого прохода — другая дверь, которую Смит решительно распахнул.
Богато убранный зал, который быстро перешли колонисты, примыкал к библиотеке, где с потолка лились целые потоки электрического света.
Из библиотеки Смит отворил дверь в обширный покой, нечто вроде музея, где были собраны вместе с редкими образцами минералов, растений и рыб произведения искусства.
Колонисты, пораженные чудесами, представшими их глазам, начинали думать, что действительно попали в какой-то волшебный замок.
На богатом диване лежал человек, который, казалось, не заметил их появления.
Тогда Смит, к величайшему изумлению своих спутников, произнес:
— Капитан Немо, вы нас звали, и мы пришли…
XVI. Капитан Немо
При этих словах человек, лежавший на диване, быстро приподнялся. Колонисты увидели великолепнейшую голову, высокий лоб, гордый взгляд, белую бороду и густые, откинутые назад волосы.
Он оперся рукой на спинку дивана. Лицо его было спокойно; однако видно было, что он страдает тяжелым недугом. Но голос его был звучен, когда он ответил Смиту по-английски:
— У меня нет имени, милостивый государь.
— Я вас знаю! — сказал Смит.
Капитан Немо устремил на инженера молниеносный взгляд, но взгляд этот вдруг погас, и, опускаясь на подушки дивана, больной проговорил как бы про себя:
— Впрочем, не все ли равно? Я теперь умираю.
Смит приблизился к капитану Немо. Спилетт взял его за руку. Рука была горяча, как огонь.
Айртон, Пенкроф, Наб и Герберт стали в стороне, в уголке роскошного покоя.
Капитан Немо освободил свою руку и знаком пригласил Смита и Спилетта садиться.
Все смотрели на него с неизъяснимым волнением. Так вот тот, кого они называли добрым гением, могущественным чародеем, таинственным доброжелателем, который столько раз помогал им и выручал из беды!
Перед их глазами был только больной человек, а не божество, как полагали Пенкроф и Наб, и человек этот ожидал смерти.
Но каким образом, где и когда Смит мог знать капитана Немо? Отчего капитан так порывисто поднялся, услыхав свое имя?
Капитан Немо, поместившись на диване и пристально глядя на инженера, сидевшего против него, спросил:
— Вам известно мое имя, милостивый государь?
— Да, известно, — отвечал Смит, — как известно и название удивительного подводного судна…
— «Наутилуса»? — подсказал, улыбаясь, Немо.
— Да, «Наутилуса», — отвечал Смит.
— Но знаете ли вы… знаете ли вы, кто я таков?
— Да, знаю.
— А между тем вот уже тридцать лет, как я не имею никаких сношений с обитаемым миром; уже тридцать лет, как я живу под водой, в глубинах морских, в единственном месте, где я нашел независимость, которой вечно добивался… Кто же выдал мою тайну?
— Человек, который никогда не давал вам слово хранить ее и которого, следовательно, нельзя обвинить в измене.
— Это француз, который шестнадцать лет назад случайно попал на «Наутилус»?
— Именно.
— Значит, этот человек и два его товарища не погибли в Мальстрёме[40], куда был увлечен «Наутилус»?
— Не погибли. Их приключения появились в печати; вышла целая книга под названием «Двадцать тысяч лье под водой». Там рассказана ваша история…
— История нескольких месяцев моей жизни, — с живостью поправил капитан Немо.
— Это правда, — отвечал Смит, — но достаточно прочитать историю нескольких месяцев вашей необычной жизни, чтобы узнать о вас.
— Как о великом преступнике, не так ли? — сказал капитан Немо с высокомерной улыбкой. — Да, я жил вне общественных законов; я отщепенец, и люди, быть может, содрогаются при имени капитана Немо!
Смит ничего не отвечал.
— Что же вы скажете, милостивый государь?
— Я не признаю за собою права судить капитана Немо, — отвечал Смит. — Мне, как и всем, неизвестны причины, побудившие его вести такую странную жизнь, а раз причины неизвестны — нельзя судить их последствия. Но я знаю, что с самого нашего крушения у острова Линкольна нам тайно помогал великодушный человек, что этому великодушному человеку мы были не один раз обязаны жизнью… Этот человек — вы, капитан Немо!
— Да, я.
Смит и Спилетт поднялись со своих мест; товарищи их тоже приблизились. Признательность, переполнившая их сердца, готова была излиться в восторженных речах…
Но капитан Немо знаком попросил всех молчать и взволнованным голосом проговорил:
— Погодите. Прежде выслушайте меня.
И в кратких, ясных словах он рассказал колонистам историю своей жизни.
Его рассказ был недолог, но он все-таки должен был собрать все свои силы, чтобы довести его до конца. Он заметно слабел и старался преодолеть эту слабость. Несколько раз Смит просил его отложить рассказ до завтра и отдохнуть, но в ответ на эти просьбы он только покачивал головой, как человек, который знает, что завтра ему не принадлежит, а когда Спилетт предложил ему свои услуги как медик, он ответил:
— Всякое лечение бесполезно, часы мои сочтены.
Капитан Немо был индус, принц Даккар, сын раджи прежде независимого княжества Бундельханда и племянник индусского героя Типу-Саиба[41]. Когда ему было всего десять лет, отец послал его в Европу с целью дать ему всестороннее образование и втайне надеясь, что когда-нибудь сын его как равный противник будет бороться с завоевателями угнетенной родины.
С десяти до тридцати лет принц Даккар успел многое увидеть и многому научиться.
Он путешествовал по всей Европе. Его знатное происхождение и огромное богатство привлекали к нему целые толпы, но его не соблазняли светские развлечения. Он был молод, хорош собой, но оставался серьезным, сдержанным, жаждущим только познаний. В эти юные годы он уже ненавидел… Он ненавидел ту единственную страну, на землю которой ни за что не хотел ступить, единственную страну, чьи заигрывания он постоянно отвергал; он ненавидел Англию, и тем более ненавидел, что во многом восхищался ею.