— Это я должен тебе хорошо врезать. Раздутое ухо хорошо смотрится с раздутой губой. Твой отец поступил бы точно так же, будь он здесь. Ты думаешь, принц Мэйкар нуждается в защите маленького мальчика? Что он повелел тебе, когда отправлял со мной?
— Быть вам верным оруженосцем, не уклоняться от поручений и не избегать невзгод.
— А что ещё?
— Подчиняться королевским законам, рыцарским правилам и вам.
— А что ещё?
— Брить или красить волосы, — сказал мальчик с явной неохотой. — И никому не говорить своё имя.
Дунк кивнул.
— Сколько вина выпил тот парень?
— Он пил ячменное пиво.
— Видишь? Это ячменное пиво говорило. Слова — это ветер, Эгг, позволь им пролететь мимо.
— Кое-какие слова — ветер, — мальчишка был чрезвычайно упрям. — А кое-какие — измена. Это турнир изменников, сир.
— Что? Все они? — Дунк потряс головой. — Даже если это правда, это было очень давно. Чёрный Дракон мёртв, и те, кто сражались за него, бежали или прощены. И вообще это всё не правда. Сыновья лорда Баттервелла дрались за обе стороны.
— Это делает его полуизменником, сир.
— Делало шестнадцать лет назад. — Весёлое винное помутнение прошло, и Дунк почувствовал себя сердитым и почти трезвым. — Стюард Лорда Баттервелла, распорядитель игр, его зовут Косгроув. Найди его и внеси моё имя в список. Нет, подожди… насчёт имени.
Когда вокруг так много лордов, кто-нибудь да вспомнит Сира Дункана Высокого на Эшфордском Лугу.
— Внеси меня как Рыцаря Виселицы.
Простой народ любит, когда на турнире появляется Таинственный Рыцарь.
Эгг потёр разбитую губу.
— Рыцаря Виселицы, сир?
— Из-за щита.
— Да, но…
— Делай, как я сказал. На сегодня ты прочёл достаточно.
И Дунк сжал пламя свечи между большим и указательным пальцем.
Горячее злое солнце неумолимо всходило над горизонтом.
Подымающиеся пары тёплого воздуха даже белые камни замка заставили мерцать. Воздух пах пропечённой землёй и сожжённой травой, и ни единого дуновение ветерка не развевало зелёно-бело-жёлтые знамёна, безжизненно свисающие с крепости и стражницкой избушки у ворот.
Гром вёл себя очень беспокойно, Дунк крайне редко видел его в таком состоянии. Жеребец мотал головой из стороны в сторону, пока Эгг пытался затянуть подпруги седла. Он даже оскалил свои большие квадратные зубы, угрожая мальчику. "Здесь так жарко, — подумал Дунк. — Слишком жарко, что для всадника, что для коня". Боевой конь и лучшие времена не отличался мирным нравом. "Сама Мать вышла бы из себя в такую жару".
В центре двора сражающиеся пошли на новый заход. Сир Харберт скакал на золотом рысаке, укутанном в чёрную броню с красными и белыми змеями Дома Пэйгов, а Сир Фрэнклин на гнедом коне, разряженном в серый шёлк с башнями Фреев. Когда они сошлись, красно- белое копье разломилось на две части, а голубое разлетелось в щепки, ни один из поединщиков не вылетел из седла. С трибун и от стражников на стенах донеслись аплодисменты, но они были вялыми, короткими и неискренними. "Слишком жарко для веселья, — Дунк смахнул пот с бровей. — Слишком жарко для сраженья". В его голове, казалось, бил барабан.
"Дайте мне выиграть эту схватку и ещё одну, и с меня хватит".
У краёв арены рыцари развернули коней и побросали обломки своих копий, они успели разбить уже четыре пары. "На три больше, чем нужно". Дунк как мог, оттягивал облачение в доспехи, но все равно уже чувствовал как бельё под сталью прилипло к коже. "Есть на свете вещи и похуже, чем купаться в поту", — сказал он сам себе, вспоминая бой на Белой Леди, когда железнорождённые роились возле бортов. К концу дня он купался в крови.
Со свежими копьями в руках Пэйг и Фрей опять всадили шпоры в бока своих коней. Комья взбитой сухой земли вылетали из-под конских копыт после каждого скачка. Треск ломающихся копий заставил Дунка вздрогнуть. Слишком много вина была вчера, и еды тоже слишком, слишком много. У него были какие-то смутные воспоминания о восхождение с невестой по лестнице, о встрече с Джоном Скрипачом и Лордом Пиком на крыше. Что это я делал на крыше? Кажется, был разговор о драконах, вспомнилось ему, о драконьем яйце или чём-то в этом роде, но…
Шум, наполовину рёв, наполовину стон, прервал его размышления. Дунк увидел золотую лошадь, скачущую без седока к краю арены, и Сира Харберта Пэйга, вяло ворочающегося на земле. Ещё две пары до моей очереди. Чем раньше он выбьет из седла Сира Ютора, тем раньше он сможет снять доспехи, выпить чего-нибудь холодненького и отдохнуть. У него будет по крайней мере час, пока его опять призовут.
Пузатый герольд Лорда Баттервелла поднялся на вершину трибун для вызова следующей пары.
— Сир Аргрэйв Дерзкий, — прокричал он, — рыцарь Нанни, состоящий на службе у Лорда Баттервелла из Белостенного Замка. Сир Глендон Флауэрс, рыцарь из Кискиных Ив. Выйдете и докажите свою доблесть.
Волна смеха пронеслась по трибунам.
Сир Аргрэйв был худощавый жилистый мужчина, бывалый гарнизонный рыцарь в помятых серых доспехах на лошади без брони. Дунк знал людей этого сорта — суровы, как старые корни, и знают своё дело. Его противником был юный Сир Глендон на своей несчастной кляче в тяжёлой кольчуге и железном полушлеме, не закрывающем лицо. Щит в его руке пылал ярким знаком его отца. "Ему нужен нагрудник и надлежащий шлем, — подумал Дунк. — В таком одеянии удар в голову или грудь убьёт его".
Сир Глендон был явно разъярён таким представлением. Он пустил свою лошадь по кругу и сердито закричал:
— Я Глендон БОЛЛ, а не Глендон Флауэрс. Смеяться надо мной опасно, герольд. Предупреждаю, во мне течёт кровь героя.
Герольд не снизошёл до ответа, но ещё более громкий смех раздался в ответ на протесты юного рыцаря.
— Почему они над ним смеются? — вслух подумал Дунк. — Он, что, бастард?
Флауэрс было имя, которое в Просторе давали бастардам рождённым от благородных родителей.
— И что такого в кискиных ивах?
— Я могу выяснить, сир, — сказал Эгг.
— Нет, нас это не касается. Где мой шлем?
Сир Аргрэйв и Сир Глендон отдали копьями честь Лорду и Леди Баттервелл. Дунк видел, как Баттервелл наклонился и прошептал что-то на ухо своей невесте. Девушка принялась хихикать.
— Вот он, сир.
Эгг нарядился в свою обвислую шляпу, которая прикрывала глаза и спасала от солнца его бритую голову. Дунку нравилось дразнить мальчугана по поводу этой шляпы, но сейчас ему очень хотелось иметь такую же. Под солнцем соломенная шляпа гораздо лучше железной. Он убрал с лица волосы, и двумя руками надел шлем и привязал его к латному воротнику. Завязки провоняли застарелым потом, и он ощущал всё это железо на своей шее и плечах. Его голова раскалывалась от вчерашнего вина.
— Сир, — сказал Эгг, — ещё не поздно всё отменить. Если вы потеряете Грома и доспехи…
"Со мной как с рыцарем будет покончено".
— Чего это я должен проиграть? — спросил Дунк.
Сир Аргрэйв и Сир Глендон скакали к противоположным концам арены.
— Это не то, как если бы мне противостоял Смеющийся Шторм. Есть ли тут рыцарь, из-за которого мне стоит беспокоиться?"
— Почти что все, сир.
— Я задолжал тебе удар в ухо за такие высказывания. Сир Ютор на 10 лет меня старше и в половину меньше.
Сир Аргрэйв опустил забрало, Сиру Глендону опускать было нечего.
— Вы не участвовали в турнирах со времени Эшфордского Луга, сир.
Нахальный мальчишка.
— Я тренировался.
Не так тщательно как мог бы, если быть честным. Когда подворачивалась возможность, он практиковался скакать на столб или кольца, а иногда он приказывал Эггу забраться на дерево и повесить на крепкий сук щит или бочонок и упражнялся на них.
— Вы лучше с мечом, чем с копьём, — сказал Эгг. — А уж с топором или палицей немногие выстоят против вашей мощи.
То, что в этом была доля правды, раздосадовало Дунка ещё больше.
— Это не турнир на мечах или палицах, — указал он на сына Файрболла и Сира Аргрэйва Дерзкого, начинающих разбегаться. — Принеси мой щит.
Эгг состроил мину и побежал за щитом.
В центре двора копьё Сира Аргрэйва ударило в щит Сира Глендона и соскользнуло, оставив выбоину на комете. А наконечник Сира Глендона нашёл центр вражеского нагрудника и врезал с такой силой, что не выдержали подпруги седла. Рыцарь вместе с седлом закувыркались в пыли. Вопреки своему желанию Дунк был поражён. Мальчик бьётся почти так же хорошо, как он и говорил. Ему стало интересно, прекратят ли теперь над ним смеяться.
Взревели трубы, заставив Дунка в очередной раз скривиться. Герольд снова взобрался на свой помост.
— Сир Джоффри из Дома Кэсвеллов, Лорд Горького Моста и Защитник Бродов. Сир Кайл, Кот Туманного Болота. Выйдите и подтвердите свою доблесть.
Доспехи Сира Кайла были хорошего качества, но старые и поношенные, с многочисленными вмятинами и царапинами.
— Мать была благосклонна ко мне, Сир Дункан, — сказал он Дунку и Эггу по пути на ристалище. — Мне достался Лорд Кэсвелл, тот самый человек, которого я приехал увидеть.
Если и был на этом поле человек, который этим утром чувствовал себя хуже, чем Дунк, то это был Лорд Кэсвелл, который на пиру напился до бесчувствия.
— Это чудо, что после вчерашнего вечера, он хотя бы может сесть на коня, — сказал Дунк. — Победа у вас в руках, сир.
— Э, нет, — мягко улыбнулся Сир Кайл. — Кот, который хочет свою миску сливок, должен знать, когда надо мурлыкать, а когда показывать когти, Сир Дункан. Если копьё Его Светлости хотя бы оцарапает мой щит, я повалюсь на землю. Позже, когда я преподнесу ему моего коня и доспехи, я выражу своё восхищение как мастерство Его Светлости выросло с тех пор, как я сделал ему его первый меч. Тут он меня вспомнит, и ещё до окончания дня я опять буду человеком Кэсвелла, рыцарем Горького Моста.
В этом нет чести, почти что произнёс Дунк, но вместо этого прикусил язык. Сир Кайл будет не первым рыцарем, променявшим честь на тёплое местечко у очага.