– Слугам, – без тени сомнения отвечал Колин. – А больше всех – доктору Крейвену. Ему ведь тогда достанется после отца Мисселтуэйт, и он станет богатым. Конечно, он никогда не скажет, что мечтает об этом, но я-то вижу. Как только мне становится хуже, он делается таким веселым… А когда я болел брюшным тифом, доктор Крейвен прямо светился от радости. И папа тоже хотел бы, чтобы я умер скорее.
– Не может быть, чтобы твой папа хотел, – возразила Мэри.
– Ты думаешь, он не хочет? – пристально поглядел ей в глаза Колин.
– Не хочет, – уверенно кивнула девочка.
Колин, похоже, задумался. Мэри чувствовала, что необходимо сказать что-то еще в подтверждение своих слов.
– А важный доктор из Лондона! Ты помнишь, что он сказал тебе, Колин? – вдруг осенило ее. – Во-первых, он заставил доктора Крейвена снять с тебя этот гадкий корсет. Зачем бы ему это делать, если у тебя был бы действительно горб? Значит, он ничего не нашел. И потом… – Девочка с торжеством поглядела на Колина. – Доктор из Лондона ни разу не говорил, что ты должен вот-вот умереть.
– Не говорил, – по-прежнему не сводя глаз с Мэри Леннокс, согласился Колин.
– Но что-нибудь другое ведь он про тебя говорил, да? – стала допытываться девочка.
– Говорил, – вновь согласился Колин. – Только он это делал совсем по-другому, чем доктор Крейвен. Доктор из Лондона ни с кем не шептался. Он осмотрел меня, а потом очень громко сказал: «Если этот мальчик в свои силы поверит, то выживет!»
– Ну вот видишь, – улыбнулась девочка.
Колин тоже вдруг улыбнулся.
– А как доктор из Лондона сердито говорил с доктором Крейвеном, – вдруг вспомнил он. – Знаешь, Мэри, он мне даже тогда немного понравился.
– Ну, конечно, он ведь очень хороший! – произнесла Мэри так, будто речь шла о ее лучшем друге. – И про тебя он все правильно понял. Ты просто сам так настроился, что умереть должен. А если настроишься по-другому, то будешь жить. И я знаю, кто тебе в этом поможет.
– Кто? – не сводя глаз с девочки, выдохнул Колин.
– Дикен! – крикнула торжествующе Мэри. – От него ты уж точно не услышишь ни о болезнях, ни о других всяких глупостях. Он так любит жизнь, и глаза у него голубые, как небо, а рот широкий-широкий, потому что Дикен почти всегда улыбается.
Мэри воодушевлялась все больше и больше. Наконец, наклонившись к самому лицу Колина, она доверительно прошептала:
– Давай вообще никогда больше говорить о смерти не будем. Лучше покажи мне книжки с картинками.
– Ладно, – кивнул мальчик, – а ты расскажи мне еще о Дикене.
И тогда Мэри вновь принялась говорить о Дикене, и о растениях, которые прячутся глубоко под землей, а йотом, с приходом весны, вдруг расцвечивают нежно-зелеными побегами землю, и о Бене Уэзерстаффе, и еще что-то о Робине, а потом – снова о Дикене. Истории ее становились все красочней. Никогда прежде Колину не было так интересно и весело. Сперва он просто внимательно слушал. Потом на них с Мэри напал беспричинный смех. Теперь ее рассказ то и дело прерывался дружными взрывами хохота. Мальчик и девочка расходились все больше. Наконец в комнате поднялся такой шум, какой способны поднять только дети, которым весело проводить время друг с другом. Трудно себе было даже представить, что один из этих детей тяжело болен, давно прикован к постели и ждет близкой кончины.
Между тем Колин и Мэри были сейчас и впрямь счастливы. Им было настолько весело, что даже книжек с картинками не потребовалось, и они так и остались лежать в стопке возле кровати. Мало того, Колин вдруг уселся на постели совершенно прямо. Он словно забыл и об атласной подушке, на которую опирался, и о болях в спине.
– Знаешь, – лукаво взглянул он на Мэри, – я только сейчас сообразил: ведь мы с тобой родственники. Ты мне – кузина, а я тебе кузен.
– Вот здорово! – воскликнула Мэри.
Это открытие повергло обоих в новый приступ веселья. Внезапно дверь комнаты распахнулась. На пороге стояли доктор Крейвен и миссис Мэдлок. Увидав, что Колин смеется, доктор замер от неожиданности, и экономка, которая шла следом, наступила ему на пятки.
– Боже мой! – в ужасе вытаращилась она на детей.
Тем временем доктор Крейвен немного пришел в себя.
– Это еще что такое? – строго осведомился он. – Я вас спрашиваю: что тут происходит?
Мэри опешила. На Колина же приход экономки и доктора не произвел ровно никакого впечатления.
– Это Мэри Леннокс, моя кузина, – свысока отозвался он. – Нам захотелось поговорить, вот я ее и позвал. Мне она очень нравится. Я теперь все время буду ее приглашать.
Ответ Колина привел Мэри в полное восхищение. На такое, кроме него, из всех мальчишек на свете был способен разве что юный раджа, которого она видела в Индии.
У доктора Крейвена, в отличие от Мэри, слова пациента восторга не вызвали. Правда, возражать Колину он не решился. Вместо этого он испепелял свирепыми взглядами экономку.
– Ох, сэр, – виновато забормотала та. – Просто не знаю, как такое могло случиться! Уверена, никто из слуг не посмел бы болтать о девочке с мистером Колином. Слуги ведь знают приказ.
– А никто ничего и не болтал, – тут же внес полную ясность Колин. – Мэри сама услышала, как я плачу. Она пошла на мой голос, и все. Так что не наговаривайте на слуг, Мэдлок.
Мэри взглянула исподлобья на доктора Крейвена. Заметив, что дети за ним наблюдают, он постарался придать лицу как можно более мягкое выражение и сказал:
– Боюсь, этот визит слишком тебя взволновал, мой мальчик.
Он опустился на край кровати и, взяв Колина за запястье, сосчитал пульс.
– Ну, разумеется, – удрученно произнес он. – Пульс участился.
– Только посмейте не пускать ко мне Мэри! – грозно откликнулся Колин. – Я вам тогда устрою! Слышите, вы, доктор Крейвен? И наплевать мне на пульс. Я чувствую себя сегодня гораздо лучше, потому что Мэри ко мне пришла. А чай я теперь буду пить вместе с ней. Пусть сиделка накроет ей рядом.
Доктор Крейвен и миссис Мэдлок обменялись тревожными взглядами.
– В общем-то, сэр, мне и правда кажется, что мистер Колин сегодня выглядит лучше обычного, – отважилась высказать свое мнение экономка. – Конечно, в мисс Мэри ли тут все дело или же в чем другом – сказать затруднительно. Мистер Колин уже с утра выглядит превосходно.
– Так ведь Мэри ко мне в первый раз ночью пришла, – объяснил мальчик. – Мне не спалось, и мы долго разговаривали. Потом она мне спела колыбельную песню из Индии, и я уснул. А утром проснулся, и мне сразу есть захотелось. Теперь Мэри у меня второй раз, и мне снова есть хочется. Мэдлок, распорядитесь же наконец, чтобы нам с мисс Мэри принесли чай!
Экономка покорно пошла исполнять приказание. Доктор Крейвен дождался, пока в комнате появилась сиделка с подносом, что-то шепнул ей на ухо, а затем произнес краткое напутствие Колину. Из речи доктора юный его пациент должен был заключить, что ему нельзя волноваться, нельзя много разговаривать и, главное, нельзя забывать, как слабо его здоровье и сколь пагубно может отразиться на нем даже небольшое напряжение.
«Теперь я знаю, почему Колин говорит все время о смерти, – слушая доктора, думала Мэри. – Когда столько всего нельзя, наверное, вообще перестает жить хотеться».
Что же до самого Колина, то он выслушал доктора с откровенным презрением.
– Вам, наверное, очень хотелось бы, мистер Крейвен, чтобы я до самой смерти только и думал бы о своей болезни, – процедил мальчик сквозь зубы. – Но я не хочу! Не хочу! И Мэри Леннокс тоже не хочет, чтобы я думал об этом. Она будет ко мне приходить!
Доктор Крейвен пожал плечами и вышел из комнаты. Но еще до того, как за ним затворилась дверь, Мэри успела заметить, что он как-то поник. Доктор, в свою очередь, успел разглядеть ее.
Мэри с приходом взрослых по обыкновению замкнулась и, поджав губы, неподвижно сидела на табуретке. «Не сказал бы, что эта девочка слишком веселая, – в полном недоумении размышлял доктор Крейвен. – И чем только она могла понравиться Колину?»
Однако и доктор Крейвен отметил, что пациент его сегодня ведет себя совсем по-другому, чем прежде.
– Ничего, ничего не понимаю, – бредя но коридору, бормотал он.
Тем временем в комнату Колина внесли поднос с чаем и булочками.
– Обычно мне есть не хочется, и меня всегда заставляют, – принялся объяснять он Мэри. – Но эти булочки вроде вкусные. Если ты станешь их есть, я тоже, пожалуй, буду. Попробуем, а?
Глава XVМЭРИ СТРОИТ ГНЕЗДО
Дождь шел целую неделю подряд. Нечего было даже и думать в такую погоду о свидании с Дикеном. В Таинственном саду Мэри тоже за это время ни разу не побывала. Однако неделя ей не показалась томительной. Наоборот, Мэри и не заметила, как она пролетела. Целые дни напролет девочка проводила у Колина. О чем только они ни рассказывали друг другу! Мэри говорила об Индии, о садах, о коттедже в пустоши и о Дикене. Часто они принимались за книги. Разглядывали картинки, а иногда начинали читать вслух. Сначала Мэри читала Колину, а потом Колин – Мэри, потом книга снова переходила к девочке.
Мэри все чаще замечала: когда Колина что-нибудь увлекает, он перестает походить на больного. Разве что лицо у него всегда было бледным, и с постели он не вставал. Зато как у него сияли глаза, с каким увлечением он говорил, как бурно жестикулировал! Казалось, еще чуть-чуть, и он, подобно всем здоровым детям, вскочит с постели и пустится с Мэри наперегонки. И чем больше они проводили времени вместе, тем сильнее она верила, что такой день обязательно рано или поздно настанет. Ведь Колин уже успел так измениться! Даже миссис Мэдлок, и та удивилась.
– Ну и хитрая же ты, оказывается, девчонка, – сказала она как-то Мэри. – Надо же, услышала ночью плач и тут же бросилась выяснять. И слава Богу, что так! Для нас ты прямо будто подарок свыше! С той поры, как ты с нашим мистером Колином подружилась, он совсем свои скандалы катать перестал. А как раз перед тем сиделка расчета потребовала. И я не могу ее осуждать. Мистер Колин ее просто извел. А теперь она мне говорит: «Знаете, если Мэри Леннокс будет и дальше мне с мистером Колином так хорошо помогать, пожалуй, я пока подожду увольняться». Теперь-то ты понимаешь? – смеясь, добавила экономка. – Ты уж, пожалуйста, Мэри Леннокс, продолжай в том же духе.