Мистер Хевишэм вторично не совсем точно передал слова графа. Лорд в действительности сказал следующее: «Объясните мальчугану, что я могу дать ему всё, что ему захочется. Дайте ему понять, что значит быть внуком графа Доринкорта. Покупайте ему всё, что ему понравится, наполните его карманы золотом и скажите ему, что всё это дал ему дедушка».
Нет никакого сомнения, что его мотивы были далеко не гуманны, а не будь Седрик таким сердечным и добрым мальчиком, такая система могла привести к очень печальным последствиям. Но мать Седрика была слишком доверчивой и мягкой натурой, чтобы подозревать это. Она подумала только, что, может быть, этот старый, одинокий и несчастный человек, дети которого умерли, хочет быть ласковым с её мальчиком и этим расположить его к себе. Она была очень довольна, что Седрик может теперь помочь бедной Бриджет и что необычайная перемена в его судьбе прежде всего даёт ему возможность помогать тем, кто нуждается в помощи. Молодая женщина даже покраснела от удовольствия.
– Как это великодушно со стороны графа! – воскликнула она. – Седрик будет так рад! Он всегда любил Бриджет и Микеля. Они очень достойные люди. Я всегда желала помочь им, но, к сожалению, не могла. Микель очень хороший работник, когда он здоров, но он уже давно болен и нуждается в дорогих лекарствах, хорошем питании и тёплой одежде. Он и Бриджет не выбросят на ветер того, что им дадут.
Мистер Хевишэм вынул из кармана туго набитый бумажник. На лице его снова появилось странное выражение. Он невольно подумал о том, что скажет и подумает тщеславный, бессердечный аристократ, когда узнает о первом желании своего внука.
– Мне кажется, вы ясно не представляете себе, как богат граф Доринкорт, – сказал он. – Он может удовлетворить любую прихоть лорда Фаунтлероя, и я думаю, ему доставит удовольствие узнать, что прихоть лорда Фаунтлероя удовлетворена. Если вы позовёте его сюда и позволите мне это, я дам ему для Бриджет и её мужа пять фунтов стерлингов.
– Но ведь это двадцать пять долларов! – воскликнула миссис Эрроль. – Я просто не могу поверить – ведь это целое состояние для таких бедных людей!
– Да, – сказал мистер Хевишэм с холодной усмешкой. – Не забывайте, что в судьбе вашего сына произошла огромная перемена, которая даёт ему большое могущество.
– О, – воскликнула мать, – ведь он ещё совсем маленький! Как научу я его распоряжаться таким огромным состоянием? Мне просто страшно за моего сына! Мой милый маленький Седди!..
Юрист снова откашлялся. Его жестокое старое сердце положительно тронул нежный и робкий взгляд её карих глаз.
– Мне кажется, сударыня, – сказал он, – судя по нашему разговору с лордом Фаунтлероем, будущий граф Доринкорт будет думать о других не меньше, чем о самом себе. Хотя он ещё совсем ребёнок, но, я думаю, на него можно в этом смысле положиться.
Миссис Эрроль пошла за Седриком и привела его в гостиную. Мистер Хевишэм слышал, как он по дороге говорил матери:
– У него суставной ревматизм, самый ужасный. Он всё время беспокоится об уплате за квартиру, и это, по словам Бриджет, только ухудшает его болезнь. И Пат мог бы получить место в лавке, если б у него была приличная одежда.
Мистер Хевишэм заметил, что лицо его было очень озабоченно, когда он вошёл в комнату; он был огорчён за Бриджет.
– Мама сказала, что вы зовёте меня, – обратился он к мистеру Хевишэму. – Я разговаривал с Бриджет.
Мистер Хевишэм посмотрел на него как-то нерешительно и колеблясь. Мать Седрика была права: он ещё совсем маленький ребёнок.
– Граф Доринкорт… – начал он и запнулся, невольно бросив взгляд на миссис Эрроль.
Вдруг мать встала на колени перед сыном и, нежно обняв его, сказала:
– Седди, граф Доринкорт – твой дедушка, он папа твоего папы. Он очень, очень добрый, он любит тебя и хочет, чтобы ты любил его, потому что его сыновья, которые были его мальчиками, уже умерли. Он желает, чтобы ты был счастлив и делал счастливыми других людей. Он очень богат и хочет, чтобы у тебя было всё, что ты пожелаешь. Он сказал это мистеру Хевишэму и дал ему для тебя очень много денег. Ты теперь можешь дать из этих денег Бриджет, чтобы она заплатила за квартиру и купила всё нужное для Микеля. Разве это не благородно, Седди? Разве он не добрый человек?
И она поцеловала круглую щёчку мальчика, который весь раскраснелся от неожиданности.
– Я могу получить эти деньги сейчас?! – воскликнул он, глядя то на мать, то на мистера Хевишэма. – Можно отдать их теперь же? А то она собирается уходить.
Мистер Хевишэм вручил ему деньги: пять новеньких бумажек, и Седди со всех ног бросился вон из комнаты.
– Бриджет, подождите минутку, вот вам деньги! Это для вас, вы можете теперь заплатить за квартиру. Дедушка мне их прислал. Это вам и Микелю!.. – услышали они его возгласы, доносившиеся с кухни.
– Ох, мистер Седди, – чуть не с ужасом воскликнула Бриджет, – ведь тут двадцать пять долларов! Где ваша мама?
– Мне придётся пойти на кухню и разъяснить ей, в чём дело, – сказала миссис Эрроль.
Она ушла, и мистер Хевишэм остался один в комнате. Он подошёл к окну и стал задумчиво глядеть на улицу. Он невольно представил себе в эту минуту графа Доринкорта, сидящего в своей большой и роскошной, но мрачной библиотеке, – старого, страдающего подагрой, окружённого величием и роскошью, но совершенно одинокого. Его никто не любил, может быть, потому, что за всю свою долгую жизнь он сам никого не любил, кроме себя. Гордый, себялюбивый и злой, он так был занят графом Доринкортом и его удовольствиями, что ему не хватало времени думать о других. Всё его богатство, всё его могущество, все преимущества его знатного имени и положения должны были в его глазах служить только для того, чтобы доставлять удовольствия и наслаждения графу Доринкорту. И вот теперь, в старости, эта вечная погоня за удовольствиями и эгоизм оставили ему лишь расстроенное здоровье, постоянную раздражительность, отвращение к людям, которые, в свою очередь, тоже не любили его. Несмотря на весь его блеск, в целой Англии не нашлось бы более непопулярной личности, чем граф Доринкорт. Трудно представить себе более одинокого человека. Он мог, если бы захотел, наполнить свой замок гостями, задавать блестящие обеды и устраивать роскошные охоты, но в душе он сознавал, что гости, принявшие его приглашение, не любят его, боятся его сердитого лица и саркастических, злых замечаний. Жестокий по натуре, он с тайным наслаждением насмехался над людьми, конфузил их при каждом удобном случае, в особенности тогда, когда перед ним были люди гордые, застенчивые или самолюбивые.
Мистер Хевишэм хорошо знал его жестокий и злой характер и думал о нём, стоя у окна и глядя на тихую узкую улицу. И перед ним встал, в виде резкого контраста, образ прелестного, жизнерадостного мальчика, сидящего в большом кресле и невинно рассказывающего ему разные истории о своих друзьях – о Дике и о продавщице яблок. Он думал также о том огромном богатстве, о тех великолепных имениях, о том могуществе, которые со временем окажутся в пухлых ручонках маленького лорда Фаунтлероя, так глубоко засовывающего их в карманы.
«Да, это совсем не то, – думал он про себя, – это совсем не то!»
Миссис Эрроль и Седрик скоро вернулись. Мальчуган был очень возбуждён. Он уселся в кресло, между матерью и адвокатом, и принял одну из своих причудливых поз, обняв колени руками. Он был полон радости по поводу счастья и восторга Бриджет.
– Знаете, ведь она заплакала от радости! – воскликнул он. – Я не знал до сих пор, что люди могут плакать от радости! Мой дедушка, должно быть, очень добрый человек. Я не знал, что он такой добрый. Я не представлял, как приятно быть графом! Я почти рад, я почти совсем рад, что тоже стану графом.
Глава 3Отъезд
В течение следующей недели Седрик всё более и более убеждался в преимуществах графского достоинства. Казалось, он не сможет как следует понять, что все его желания будут исполняться с необычайною лёгкостью. И действительно, он не совсем понимал это. Однажды после нескольких разговоров с мистером Хевишэмом он наконец вполне уяснил себе тот факт, что может исполнять все свои желания, а потому принялся осуществлять их так просто и с таким восторгом, что доставлял мистеру Хевишэму немало весёлых минут. Перед отъездом в Англию он не раз удивлял старого адвоката. Тот долго не мог забыть, например, их визита в одно прекрасное утро к Дику или же вечернее посещение торговки яблоками, предпринятое с целью объяснить ей, стоя перед её лотком, что в скором времени она получит в подарок палатку, жаровню, шаль и немного денег; этот подарок, по-видимому, привёл её в полнейшее недоумение.
– Видите ли, я еду в Англию и буду там лордом, – пояснил ей добродушно Седрик, – и мне не хочется, чтобы ваши кости мне вспоминались всякий раз, когда будет идти дождь. Мои кости никогда не болят, и я не могу себе представить, как это мучительно, когда они болят. Но я очень сочувствую вам и надеюсь, что теперь вам будет лучше…
– Она очень хорошая продавщица яблок, – говорил он потом мистеру Хевишэму, когда они возвращались, оставив обладательницу лотка с разинутым ртом и не верящей своему счастью. – Однажды, когда я упал и расшиб себе колено, она угостила меня яблоком, и я никогда не забуду этого. Знаете, всегда ведь помнишь людей, которые были добры к тебе.
Милый мальчик и не подозревал в то время, что люди обычно не помнят добра.
Свидание с Диком было очень трогательно. Как раз в этот день Джек чем-то снова обидел бедного Дика, и тот находился в самом подавленном состоянии духа. Каково же было его удивление, когда Седрик спокойно объявил ему, что они пришли дать ему денег, чтобы он мог уладить все свои дела. Дик онемел от неожиданности. Мистер Хевишэм стоял рядом и в душе невольно удивлялся той простоте и непринуждённости, с которой маленький лорд объяснял цель своего визита. Необычайное известие, что его маленький друг так неожиданно превратился в лорда и что ему грозит опасность стать графом, если он будет ещё долго жить, до такой степени изумило Дика, что он широко разинул рот, выпучил глаза и уронил шапку. Поднимая её, он произнёс какое-то странное восклицание. По крайней мере, странным оно показалось мистеру Хевишэму, но Седрик не удивился.