— Раздавили мы у Петрушкина полбанки. Сам он много не пил, я почти все оприходовал. Я бы в тот момент любую отраву выпил — только освободился, летел к Глашке, словно на крыльях, а нашел в ее постели этого старика. Тяжело было узнать. Думал, придерусь к чему-нибудь и навешаю ухажеру кренделей, а тут он меня самого свалил, я кое-как очухался. Но так психанул, что готов был обоих там же зарезать. Да и потом, когда водку пил у Петрушкина, все о том же думал. Искал повода придраться. Он, видно, разгадал мои мысли, попросил у меня прощения и поклялся, что за Глашу передо мной чист. Дал слово, что больше не станет с ней встречаться. Ну, в общем, водка меня размягчила и помирила с ним.
Увидев, что я собираюсь уходить, он попросил: «У меня к тебе небольшая просьба, снеси деньги». И дает мне пачку. Мне-то люди давно уже не верят, а этот деньги доверил! Я за доверие на смерть пойду! Я спросил, кому надо отдать деньги. «Я на машину деньги копил, — сказал он. — У него там в автомагазине знакомство есть, да уж больно жадный. Если не сунуть ему в лапу, то он и заартачится. В прошлый раз прозевал машину. Видно, кто-то раньше меня успел его умаслить. Это же спекулянтская шатия, пока всего не высосут из тебя, не отстанут. Даром ничего не делают».
Я собирался в город и подумал, что занести по дороге деньги не трудно, а человека выручишь. Не спеша дошел до киоска. Когда остались наедине, я сказал: «Нет ли подарочка для старика?» Безрукий-то сказал мне, что лучше не упоминать про машину. Люди пошли завистливые и горластые. Киоскер на дыбы встал: «Вы меня погубить решили? С меня одного раза хватит!» Я говорю: «Ты свои обиды ему высказывай, я-то здесь при чем? Зашел по дороге...» — и хотел уйти, а он шепчет: «Ты подожди, пусть тот парень уйдет, что за тобой стоит». А потом говорит: «От него подарочка нет?» Тут я отдал ему деньги, завернутые в газету. Сразу легче стало, словно груз свалился с души. Обрадовался, что избавился от денег. Он быстро развернул газету, взглянул, хихикнул и говорит: «Передай безрукому пусть будет осторожнее. Милиция им интересуется. Меня допрашивали. Кое-как выбрался. Не забудь, скажи!»
— Вы передали этот разговор Петрушкину?
— Я же говорил, что не ходил туда. Боюсь, что опять заревную и убью кого-нибудь или покалечу. А снова сидеть не хочу.
Насир открыл коробку папирос и предложил Хакиму закурить. Когда тот затянулся несколько раз, он спросил:
— Д в колонию за что попали?
— Вот этого я и сам не знаю.
— Вот тебе раз! Как это?
— Так!
— Может, вам не хочется ворошить старое?
— Нет. Я за собой вины не знаю. Совесть у меня чиста. Хоть десять раз случись такое, я поступил бы точно так же.
— Вот что мы знаем о вас. На складе работал грузчиком Артур Данилов, спокойный, застенчивый человек. Решив ограбить склад, вы стали уговаривать Артура. Он не согласился. Ему тоже нравилась Глафира. В драке перед женским общежитием вы дали слово убить его. Слово свое вы сдержали. В ту же ночь его нашли мертвым перед складом. Так?
— Если хотите знать правду, все было совсем не так.
В разговор вмешался Кузьменко.
— Но это признала на суде и Данишевская. Вы ее словам не верите.
— Глафира тогда сглупила. Она видела, что мне грозит, и дала такие показания, чтобы страдать. Кто-то ей ляпнул, что нам с ней вдвоем по тюрьмам скитаться, она и поняла это буквально, думала, что не разлучат нас, глупенькая.
— На суде вы тоже признали свою вину.
— Это правда, но преступления я не совершал.
— Я вас не понял, — встал с места Насир. — Все это дело прошлое, за это вас больше не будут наказывать. Так зачем же скрывать правду?
— Хотите знать? Слушайте: в то время я учился в техникуме. Глафира работала в ателье портнихой. Хотя мы и жили с ней как муж и жена, но отношения свои не узаконили, оставили «на потом». Решили свадьбу после окончания моей учебы сыграть. Однажды в общежитии студенты устроили вечер. Пришел туда и Артур. Он бывало, если выпьет, то куда и робость его и вежливость деваются. Выпивши пришел он и в тот раз. Со мной учился один парень, Дмитрий, его сестренка курсом ниже училась. Артур, как пришел, так и стал приставать к Светке. А была она симпатичной девушкой, с толстой русой косой, славная такая. Брат ее сложением хиловат был, а она плотная, свежая. В перерыве между танцами Артуру удалось вывести ее на улицу и в каком-то темном углу он стал к ней... Ну, сами понимаете... Соседские дети это заметили — они там играли в прятки — закричали, конечно. Ну мы выскочили, Светку вырвали из его рук. Слышали мы, что Артур — это не настоящее его имя. И кличка у него была — Удав. Чтобы показать, что Удав не отступает никогда, он снова стал преследовать Светку, уже в общежитии. Брат, рассвирепев, вбежал в комнату, схватил топор и зарубил Удава. Вот и все.
— А вас за что судили?
— А я за два дня до этого поцапался с Артуром. Нашу ссору видел вахтер общежития. Он-то и был на суде главным свидетелем. Я взял вину на себя. Сказал, что склад хотели молотнуть. Не хотелось мне Светкино имя марать...
— Ну а Дмитрий?
— Он везде писал, что виноват в убийстве Артура. Его тоже привлекли, но и он не сказал правду, просто, мол, шлепнул его — и труба. Никто в это не поверил. Даже смеялись над ним. Потом этим делом занялась специальная комиссия, которая и выяснила все. Узнали, кто такой был Удав. Нас оправдали и освободили.
— Чем вы сейчас занимаетесь?
— Я сюда из-за Глафиры приехал. Но вижу, что приехал напрасно. Завтра уеду в Талгар, думаю подготовиться и сдать экзамены за последний курс техникума. От Светы я получил телеграмму. Агрономом работает в колхозе. Зовет к себе. Если удастся закончить техникум, уеду туда.
Внимательно выслушав рассказ Танатарова, Насир сказал:
— Вы сможете задержаться в городе на недельку? Нам может понадобиться ваша помощь.
— Кому я должен помочь?
— Ну, скажем, нам, милиции. Вы рассказали очень поучительную историю. Мы не должны повторять подобных ошибок.
— Хорошо, — встал с места Хаким. — Я живу в доме номер 25 по улице Краснодарской. Когда буду нужен, вызовите, приду.
После ухода Хакима Насир тут же позвонил генералу. Когда он доложил, что Петрушкин передал пятьсот рублей продавцу газет Тюнину через Танатарова, Председатель Комитета госбезопасности, видимо, спросил, кто такой Танатаров. Насир рассказал о нем все, что знал. Сказал, что лично проверил документы об освобождении. В конце разговора он сказал: «Хорошо. Слушаюсь, товарищ генерал!» — и повесил трубку. Помолчав, он спросил у Кузьменко:
— Петр Петрович, смогу я сегодня увидеть Талгата?
— Он сюда редко заходит, наше задание у него да своя работа... Времени, конечно, мало остается. Если очень нужен, попробуем его найти.
— Если сегодня встретите его, то позвоните, пожалуйста, по этому телефону, — он написал номер на бумажке и передал Кузьменко. Кузьменко улыбнулся, словно увидел что-то забавное и знакомое, и кивнул головой.
ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ
Перед собранием Даиров вызвал Кузьменко к себе. Полковник был в хорошем настроении. Встав, он подал майору руку.
— Петр Петрович, — сказал он. — Помнится, вы говорили, что не хватает людей и трудно работать. Майор Бугенбаев хочет разгрузить вас, взяв основное на себя.
Сидевший напротив Насир улыбнулся.
— Прошу сообщить вашим людям, — продолжил полковник, — чтобы с этого дня оперативные работники, занятые делом Петрушкина, ничего не предпринимали без разрешения майора. Но с вас это ответственности не снимает. До окончания дела вы и Майлыбаев будете помогать майору Бугенбаеву, — он позвонил, вызывая секретаршу.
Вошла Сауле.
— Товарищи собрались? Пусть заходят.
Оперативное собрание было коротким.
— Отдел уголовного розыска проделал большую работу по раскрытию государственного преступника. От своего имени объявляю благодарность майору Кузьменко и капитану Майлыбаеву.
Присутствующие переглянулись. Кроме подполковника Колпашникова и майора Бугенбаева никто не понял, о каком деле идет речь и в чем оно заключается. Но спрашивать никто не стал — не принято. Каждый делал свое дело и умел молчать.
В конце своей речи полковник сказал, глядя на Кузьменко:
— Вы займитесь покровской историей. Следы бандитов, ограбивших сберкассу, еще не обнаружены. Советую связаться с товарищами в Киргизии. Дорог, ведущих из города, не так уж много. Скорее всего, они бежали в сторону Фрунзе. К нам приезжают товарищи из Москвы. Составьте заранее план действий. Потом поговорим более подробно.
На этом собрание закончилось.
Спускаясь по лестнице, Кузьменко увидел Байкина, прохаживающегося по коридору. Кожаш знал, что полковник проводит оперативное совещание и был обижен — его туда не пригласили. Это заметил Кузьменко и почувствовал уже знакомое раздражение. Проходя мимо Кожаша, он сказал:
— Лейтенант Байкин, зайдите ко мне!
Сухой тон майора еще больше усилил обиду Кожаша, но ответить дерзостью он не решился. Снова перешел на прежний, заискивающий тон:
— Хотите мне задание дать, товарищ майор?
— Садись, Кожаш, — майор предложил лейтенанту папиросу. — Мы достаточно намучились с поисками Петрушкиной. Никому не было ни дня покоя. Теперь это дело закрыто. Можете возвращаться в свое отделение и приступить к своим непосредственным обязанностям. Я уже говорил об этом с начальником отделения. Он ждет вас.
— Вы правы. Из-за этой старухи мы и Петрушкина замучили. Он себе места, бедняга, не мог найти. Все это из-за старшего лейтенанта Майлыбаева. И такой самоуверенный себялюбец не понес никакого наказания? Как же, товарищ майор?
— За что его наказывать?
— Вы делаете вид, что не замечаете, товарищ майор. Он же Маслову так защищал, даже когда нашли вещи. Разве это не преступление?
— Маслову освободил я. Меня и обвиняйте.
Байкин сник, но продолжал льстивым голосом:
— Вы честный и доверчивый человек. Такт не позволяет вам обидеть кого-нибудь. Но мы-то из-за этого прицепились совсем к невинному человеку.