Эксперты обнаружили отпечатки пальцев Якупова на пистолете и на других вещах. Из пистолета было сделано два выстрела, хотя в обойме нет только одного патрона. Пороховая гарь в стволе показала, что произведены выстрелы были за 10—12 часов до ареста Якупова. Время совпадало с моментом появления неизвестного самолета.
Когда Якупова привели в одиночную камеру и заперли там, он долго плакал и бил себя кулаками по голове, расцарапал в кровь лицо. Увидевший это в глазок охранник доложил Бугенбаеву:
— Сам себя не жалеет, товарищ майор. Как бы руки не наложил...
— Трус не пойдет на самоубийство, — сказал Бугенбаев. — Не беспокойтесь.
На допросе задержанный все еще продолжал плакать, пытался встать на колени, говорил умоляюще:
— Агай, обещайте мне жизнь. Я... Я все расскажу. Не расстреливайте меня. Не надо! Я искуплю! Я ошибался, я был глуп!..
— Сейчас же встаньте! — крикнул Бугенбаев.
— Садитесь! — уже спокойно сказал майор. — Ваше настоящее имя?
— Якупов.
— Я спрашиваю вашу настоящую фамилию. Якупов опустил голову и тихо ответил:
— Наматханов... Спекулянты сами занимаются черными делами, а меня назвали Черным Дельцом. Это несправедливо.
— Значит, вы были завербованы иностранной разведкой?
— Да.
— Когда вас забросили к нам?
— Позавчера ночью.
— Вы были один?
— В том отсеке самолета, который доставил меня сюда, нас было двое.
— Кто второй?
— Инструктор. Он обучал нас в школе прыжкам с парашютом.
— Кто еще был?
— Я никого больше не видел.
— Вы стреляли в лесника?
Глаза Наматханова расширились:
— Что вы говорите? Я стрелял в человека?! Нет, нет! Я спекулировал, это верно. Но кровь человеческую я не проливал. Нет этого груза на моей совести. Боже меня сохрани, это клевета.
— Кто же стрелял?
— Не знаю.
— На этом пистолете нет других отпечатков, кроме ваших. Стреляли из него как раз в ту ночь. Не хотите на себя вину брать, а пистолет почистить даже не удосужились.
— Клянусь аллахом! Я не стрелял в лесника. Верьте мне.
— С аллахом на устах, с оружием в руках, выходит? Как же это?
Якупов-Наматханов насупился.
— Куда же вы направлялись?
— Я должен был не торопясь собирать сведения о военных заводах. Сначала надо было выйти к Тюмени, потом через Омск проехать весь Казахстан. Но я бы все равно не сделал этого. Я давно решил явиться в милицию с повинной.
— Зачем тогда было прятать в лесу парашют и рацию? Или вы хотели поиграть в жмурки?
Конвоир увел Якупова-Наматханова. Майор повернулся к Бахытжану.
— Вы объехали посты? Пусть проверяют каждого человека. Наблюдение оставлять еще рано.
— Так точно, товарищ майор!
4
По безлюдной проселочной дороге мчится машина. В кабине сидят двое. Уронив голову на грудь, дремлет рядом с шофером толстый казах с темным рябым лицом. Бросив на него короткий взгляд, шофер улыбнулся и покачал головой:
— Развеселая у тебя жизнь, Жуке! Ни забот, ни печалей, да и работы никакой. Баловень судьбы!
Толстяк вместо ответа густо всхрапнул. Машина виляла на поворотах, тряслась на кочках и выбоинах. Шофер заскучал с таким спутником и стал насвистывать какую-то мелодию.
Увидев на дороге двоих незнакомых людей с красными повязками на рукавах, шофер встревожился. Он толчками разбудил Жундыбая:
— Ой-бай, Жуке, пропали! Я же говорил, что пить не буду, так вы заставили. Пристали, как репей. Из-за вас все! Что теперь делать?
Жундыбай Сатпаков заморгал заплывшими глазками:
— Что случилось? Кто это?
— Инспекторы, по-моему. Присмотритесь-ка.
Сатпаков вытянул шею, внимательно всмотрелся.
— Если я знаю людей, то эти из тех хитрецов, что хотят добыть немного денег. Не бойся, парень, ты же вечером пил, перед сном, теперь уж и не пахнет. Этих я беру на себя. Я им покажу, где раки зимуют, — и он сел выпрямившись с недоступным и важным видом.
— Ох, агай, не надо их раздражать! Прошу тебя, не зли их напрасно!
— Ты, парень, за кого меня принимаешь? Твой агай не какой-нибудь там простецкий мужик, не пешедрал босоногий. Пусть знают, что есть в этих местах Сатпаков.
Двое просигналили красным флажком, шофер затормозил. Встав на подножку, Бахытжан Алтаев показал свое удостоверение.
— Прошу предъявить документы!
— И мне? — удивленно вытаращился Сатпаков.
— Вам тоже.
Шофер начал оправдываться:
— Агай, да что вы это? Мы уж по самой богом забытой дороге едем. Никаких правил уличного движения не нарушили.
— Почему нет отметки в путевом листе?
— Агай, мы же в районе, а не в городе и не на трассе. Мы, как приедем к месту назначения, так сами заполняем листы. Ей-богу! — И, как бы ища подтверждения, паренек повернулся к Сатпакову, толкнув его локтем. Тот заюлил, заискивающе глядя в глаза:
— Дорогой, ты и в самом деле забыл меня, не узнал? Я — продавец райпотребсоюза, Сатпаков. Да-да, меня зовут Жундыбай, — и дрожащими пальцами он полез в карман.
— А что в машине?
— Да сахар, чай для чабанов.
Бахытжан залез в кузов, все осмотрел и спрыгнул.
— Вы по пути не видели никого?
Сатпаков краешком глаза посмотрел на шофера и, встретив устремленный на себя взгляд, поспешил заявить:
— Нет, никого не видели.
— Может, запамятовали?
— Нет, нет, никого не встречали.
Когда машина отъехала от поста подальше, Сатпаков снова приосанился:
— Парень! Держись за дядю — не пропадешь!
— А кого они ищут? — спросил шофер, не отрываясь от дороги.
— Не твое дело, и не мое, — сказал Жундыбай, задетый тем, что его перебил шофер, — не нас с тобой ищут.
Жундыбай уснул. Машина мчалась к горам.
5
Центральная усадьба колхоза «Алга» — село Кушай, расположенное у подножия горы Ешки-Ульмес. Большинство новых домов, крытых черепицей, стоят ближе к равнине, а старые дома жмутся к горам. Место это было богато зеленью. По плоской низине вьется речка, вода в ней чистая, ледяная и прозрачная, как хрусталь.
На высоком берегу речки стоит пожилой человек с редкими усами и всматривается из-под ладони вдаль.
— Э-эй, Бекен, где ты? — вдруг кричит он.
Из дома неподалеку, над которым реет красный флаг, выходит юноша.
— Вы звали меня, ага?
— Опора моя, приведи мне мою лошадь. Надо на джайляу съездить. Люди там, поди, остались совсем без чая и сахара. Узнаю, привез ли им продукты этот лодырь Сатпаков.
— Хорошо, ага! — Бекен сбежал с пригорка в низину.
— Эй, осторожней! Особенно, когда путы снимать будешь! Конь с норовом, злой, как бы не покалечил!
Спустившись в лог, Бекен увидел коня. Тот пасется вольно, без пут.
— Старик из ума выжил, видать. Говорил, что спутал коня....
Бекен нашел путы — валялись в траве. Он поднял веревку, не замечая, что за ним настороженно следит человек, притаившийся в неглубокой яме, прикрытой кустом боярышника. Бекен повернулся к яме спиной. Человек сжался, как боевая пружина, готовый к смертельному прыжку, в руке его сверкнул нож. Он уже оперся на руку, приподнялся, но в это время Бекен бросился бежать к коню. Человек скрипнул зубами. Он обвел взглядом низину, близкие горы. В голове лихорадочно прыгали мысли: «Отсюда надо немедленно уходить. Нельзя оставаться ни минуты. Лучше всего вон к тем зарослям». Вытянув шею, он посмотрел в сторону села. Юноши, искавшего коня, не было видно. К реке спускалась женщина с коромыслом на плечах. Пустые ведра позванивали. Человек сунул нож за голенище, отряхнулся, набросил пиджак на одно плечо и в небрежной позе уселся у самой воды.
Калампур, проходя мимо, взглянула на него раз-другой и спросила:
— Эй, парень, кто ты такой? Что-то не узнаю!
— Из района, мамаша! Машина по дороге сломалась, вот и чапаю пешком, — незнакомец поднялся с земли.
— А не сыном ли ты приходишься мастеру Пашке?
— Узнали, наконец? — улыбнулся человек.
Пашке для Калампур был кузнец из райцентра, который дружил с семьей старого лесника.
— На днях твой батька был в ауле, остался пообедать. Они же кунаки с нашим стариком. Ну, как отец, здоров?
— Слава богу, здоров!
— Ну и хорошо.
— А как аксакал? Крепок еще здоровьем? — осторожно спросил человек.
— А старик лес охраняет. Слава богу, бодр. Я-то сюда приехала ненадолго. По детям больно соскучилась. А теперь вот о старике все думаю — одиноко ему в лесу. — Калампур оглядела стоявшего перед ней человека с ног до головы. — Пашке говорил как-то, что в городе у него сын есть. Мастер еще лучше, чем отец. Наследником называл. Значит, это ты?
— Да, мать, я и есть тот сын Павла.
— Я-то представляла тебя совсем молоденьким, а ты уж годишься сам в отцы. А плитку ты можешь починить?
— Почему не починить, могу.
— Дай бог тебе здоровья! А то нам не на чем чай вскипятить...
Русоволосый плечистый парень играючи нес полные ведра. Но, сохраняя на лице улыбку, он то и дело по-волчьи настороженно бросал холодные взгляды по сторонам. Калампур семенила за ним следом и тараторила:
— Раньше мы жгли кизяк. Он дает хорошее пламя, но дым от него все глаза выест, и чаю не захочешь. Эх, что может сравниться с огненной змейкой электроплиты? Пожарче кизяка будет, а? Не успеешь и рта раскрыть, а чайник уже кипит.
— Да, электричество — большая сила.
В это время на окраине села показалась машина. Парень побледнел. Отвернув лицо, он торопливо сказал:
— Мамаша, какой ваш дом? А-а, с зеленой калиткой? Так я пойду побыстрее, а вы следом подоспеете. А то плечи режет коромысло.
— Это с непривычки.
Добровольный помощник Калампур пошел быстрым спортивным шагом и шмыгнул в калитку. Поставив ведра, прильнул к щели. ГАЗ-69 свернул на другую улицу...
Рыжий старик седлал коня, собираясь на джайляу. Заметив машину, остановившуюся возле аулсовета, он задержался. Машину вел сам капитан Сарбасов. Он сказал сидевшему рядом Бугенбаеву: