Чезаре снял с плиты сгоревшую кастрюлю и поставил ее под струю воды в раковину. Холодно взглянув на Эмму, он пожал широкими плечами и сказал:
— Ладно, не будем больше об этом. Давайте выпьем по баночке пива вместо кофе. Очень жарко, и хочется пить.
Эмма кивнула и поднялась по ступенькам на палубу. Чезаре вытащил из шкафчика пиво, достал два стакана и последовал за ней. Эмма присела на скамью на корме и взяла из рук графа стакан. Она все еще никак не могла оправиться от всего случившегося и считала, что сегодняшний отдых испорчен окончательно.
Чезаре опустился рядом с ней на сиденье и сделал большой глоток из своего стакана, затем лениво вытер рот тыльной стороной ладони, улыбнулся и сказал:
— Ладно! Все хорошо, Эмма, все хорошо. Примите мои извинения. Но время от времени происходят события, которые вы не можете понять, а я не могу объяснить их вам.
— О чем вы? — спросила Эмма, повернувшись к нему и продолжая медленно потягивать пиво.
— Может быть, однажды вы узнаете. А сейчас я хочу, чтобы вы забыли, что открывали этот футляр и видели его содержимое, si?
— Забыть? — Эмма нахмурилась.
— Правильно, забыть. Я слишком многого прошу?
Эмма отрицательно покачала головой, все еще пребывая в расстроенных чувствах.
— Хорошо. Тогда мы опять друзья. Но должна сказать, я не рассердилась бы так, если бы вы копались в моих вещах и просматривали мои книги.
— Дайте мне слово, что никому не скажете об этом случае. Ни единой душе!
— Конечно, — коротко ответила Эмма, небрежно отбросила рукой назад волосы и отвернулась от графа, перенеся все свое внимание на медленно текущие воды лагуны.
Остров, который Чезаре выбрал для пикника, был маленький и пустынный. На берегу, как и обещал граф, стояло небольшое шале. Как только они причалили, Чезаре быстро разделся и нырнул в прозрачную серо-голубую воду, с восторгом смывая с себя липкую вялость жаркого дня и нервное напряжение от их ссоры на катере.
Эмма проявила осторожность и сначала решила обследовать шале — нет ли там кого. Это был маленький домик с тонкими, но крепкими стенами и с застекленной дверью, закрытой на задвижку. В единственной его комнате стояли несколько плетеных стульев, стол и комод, совершенно пустой. Осмотревшись, Эмма вышла из шале в тот самый момент, когда граф Чезаре появился из воды. На нем были бледно-голубые плавки, с тела еще стекала вода, и мокрые волосы облепили голову. При виде его загорелого мускулистого торса у Эммы перехватило дыхание и свело живот. Граф достал из кучи вещей, сваленных им на берегу, оранжевое полотенце и начал вытирать грудь и плечи. Заметив Эмму, он спросил:
— Ну? Заходили в шале?
Эмма расстегнула «молнию» на тунике и затем нервно ее застегнула, вспомнив, что купальник остался в маленькой полотняной сумке, которую она собрала с собой. Но девушка уже не помнила, взяла ли ее на катер. Сейчас ей стало казаться верхом глупости совместное купание с графом.
— Я хочу переодеться, — сказала она, оглянувшись на шале.
— Подождите немного, еще рано. Идите сюда, присядьте. Искупаетесь чуть позже, si?
Эмма засомневалась, найдут ли они, о чем поговорить, но все-таки села рядом с ним на песок. Однако ее опасения не оправдались: граф оказался приятным собеседником. Эмме трудно было сдержаться и не рассказать ему всю правду: о стажировке в госпитале, о тяжелой болезни и прочих моментах ее недолгой, но трудной жизни. И все же она пересилила себя, старательно делала вид, что хорошо знает Нью-Йорк, и молилась, чтобы ее ответы совпадали с ответами Челесты.
Чезаре лежал на полотенце и изучал Эмму через прикрывавшие глаза ресницы. Сейчас он выглядел моложе своих лет. Несмотря на беспутную жизнь, которую он временами вел, граф умудрился сохранить здоровье и энергию, чему в значительной степени, видимо, способствовали его занятия спортом. Хотя по его вальяжному виду и поведению в увеселительных заведениях вряд ли можно было догадаться о его спортивных увлечениях.
Эмма сидела чуть впереди, обхватив колени руками и пристально глядя на волны, искрящиеся в жарких солнечных лучах. Казалось, она была чем-то озабочена.
— Вы что, до сих пор думаете об инциденте на катере? — вдруг спросил ее Чезаре.
— Нет, — честно ответила она. — Я думала о многом, но не об этом. — Она вздохнула. — Мне хотелось бы научиться говорить по-итальянски. Приятно беседовать с обычными людьми на их родном языке.
— А мы, моя бабушка и я, — не обычные?
— Да. Во всяком случае… ну… — Она замялась. — Когда-нибудь я хотела бы научиться.
— Хотите, я буду вас учить? — спросил вдруг граф.
— Вы можете? — Эмма посмотрела на него и внезапно покраснела по какой-то непонятной причине.
— Конечно.
Он сел и протянул руку за темными очками.
— Наверное, будет легче запоминать сначала отдельные слова. Что-то вроде словаря, si? — Он огляделся. — Для примера, пляж — это la spiaggia; полотенце — l'asciugamano; морской берег — la costa.
Эмма повторяла за ним слова и спрашивала названия всех предметов, которые она видела вокруг себя. Впервые в его обществе она чувствовала себя совершенно свободно. Естественно, сразу все слова она не могла запомнить и произносила их с таким милым акцентом, что они оба смеялись над ним.
Стрелки часов незаметно подкрались к половине первого, и граф неожиданно сказал:
— Отложите свое купание еще на некоторое время. Сейчас будет ленч. Что вы предпочитаете: курицу, ветчину или лобстера? Анна всегда готовит на целую армию!
Эмма согласилась на лобстера и тарелку салата с крошечными, сочащимися свежим маслом булочками. Потом она съела немного фруктового салата и мороженое, запивая все это великолепным белым вином, которое порекомендовал ей граф.
— Это было восхитительно, — сказала она, когда граф собирал остатки пиршества в огромную корзину с крышкой. — Я получила истинное удовольствие.
— Отлично, — ответил он, усмехнувшись, и вытащил сигареты.
Чезаре оделся и вновь лениво откинулся на песок, сдвинув на нос свои темные очки. Сейчас, казалось, он не был расположен продолжать разговор, и Эмма почему-то подумала, что этот восхитительный день закончится как-то мрачно. Это были не очень радостные мысли. Что скажет Челеста, когда узнает, где они с графом провели день. Безусловно, она впадет в ярость. И обмануть ее не удастся: старая графиня была очень обеспокоена их совместной прогулкой и вряд ли скроет это от своей крестницы. А их дружба с графом слишком хрупка, чтобы вынести такие осложнения. Кроме того, графа развлекает ее общество, когда ему нечего делать. Он, очевидно, думает о ней исключительно как о своей потенциальной падчерице, которой Эмма станет, если он женится на Челесте. Граф даже не догадывается, что, как только их союз с Челестой будет скреплен печатью, его недавно приобретенная падчерица тут же отправится назад в Англию в свой госпиталь, и они, вероятнее всего, уже никогда больше не увидятся.
Но это и к лучшему. Эмма не смогла бы жить с ними вместе, зная, что он с Челестой спит в одной постели. Даже думать об этом было для нее невыносимо, но сейчас Эмма отказывалась анализировать почему.
Тихо поднявшись, чтобы не беспокоить графа, Эмма направилась в сторону шале, обогнула его и вышла к деревьям и кустарникам, растущим в центре островка. Атолл оказался очень маленьким и совершенно пустынным. Его противоположный берег уступал по удобству тому, где они расположились, и полностью был затенен кронами деревьев. Эмма повернула назад и медленно направилась обратно. Она решила наконец переодеться и поплавать, пока граф отдыхает.
Но, к ее изумлению и тревоге, графа ни на пляже, ни в шале не оказалось. Лишь полотенце лежало на том же месте, где он его оставил. Стараясь не поддаваться панике, Эмма в недоумении озиралась вокруг, но графа нигде не было видно. Вдруг она заметила какое-то судно, направлявшееся через лагуну на малой скорости. Прикрыв рукой глаза от яркого солнца, Эмма увидела, что это моторная лодка графа. Она не верила своим глазам — он уплывал, оставив ее одну на острове! У нее перехватило дыхание, ноги подкосились, и она, задрожав, опустилась на песок.
«О боже, — подумала она раздраженно. — Как он мог так просто уехать, не сказав ни слова?»
Эмма готова была разрыдаться, но усилием воли взяла себя в руки. Она стала размышлять над этим происшествием и решила, что все было не случайно. Должна же быть какая-то причина! Он оставил все вещи, значит, собирается вернуться. Это ее ободрило, но не объяснило причины его неожиданного исчезновения. Эмма сгорбилась и обхватила колени руками. День был совершенно испорчен, и ей хотелось плакать.
Она решительно провела рукой по увлажнившимся вдруг глазам. Нет, она не станет вести себя как идиотка. Даже если случится самое худшее, во что не хотелось верить, она всегда сможет окликнуть какое-нибудь проплывающее мимо судно. Да и времени еще совсем мало — всего три часа.
Отыскав в вещах свою полотняную сумку, Эмма вытащила желтый купальник, купленный в Лондоне перед отъездом. Он был вышит по краям коричневым бисером и очень подходил к ее белокурым волосам и бледному лицу. Она переоделась в шале и подошла к кромке воды. В отличие от холодных волн Ла-Манша, в которых Эмма отваживалась купаться в Англии, здесь вода была очень теплой. Она нырнула и поплыла ленивым кролем вдоль берега.
Немного погодя Эмма перевернулась на спину и так лежала, дрейфуя по течению. Ее светлые волосы, словно водоросли, плавали вокруг головы. Решив больше не рисковать, боясь получить судорогу, она медленно поплыла к берегу.
Эмма вышла из воды и вспомнила, что забыла взять полотенце. Нехотя она подняла полотенце Чезаре и обернула его вокруг мокрого тела. Внезапно она вздрогнула, испугавшись не того, что осталась одна, а своих чувств по отношению к Чезаре. Она думала о нем слишком много, позволив ему полностью завладеть своими мыслями. Теперь его дела — забота Челесты, ее они не должны касаться. Графу нужна Челеста с ее миллионами долларов — только таким образом он сможет восстановить гибнущее старое палаццо и былое величие семьи Чезаре. И не имеет значения, что Челеста все переделает по-своему: установит центральное отопление, поменяет ковры и оборудует лифт. Они с Чезаре будут жить одной жизнью после свадьбы. Даже сама мысль об этом причинила ей боль. Что же будет с ней, когда они действительно поженятся?