– Почти приехали, – сказала она Лоренцо, проезжая по аллее, простирающейся до самых владений Софии.
Анжелике очень нравилось это место, да и просто побыть в компании подруги она была очень рада. Лоренцо устроился у двери фургона и заскулил. Спустя пару секунд Анжелика припарковалась на мощенной камнями площадке и вышла из фургона. София бросилась навстречу.
– Ну наконец-то! – радостно обняла она Анжелику.
Анжелика закрыла глаза, пока подруга крепко сжимала ее, затем отстранилась, высвобождаясь из объятий. На миг они застыли в молчании и внимательно смотрели друг другу в глаза.
– Ты похожа на мою маму! Уверена, что не припасла увеличительное стекло? Клянусь, на мне нет ни единой царапины.
София покачала головой, не реагируя на слова подруги.
– Я так рада видеть тебя! Заходи. Ну, и как тот француз?
Анжелика выдавила из себя улыбку.
– Длинные волосы, взглядом убивает наповал.
– Прямо как в кино.
– Именно. Остаться с ним было бы адом.
– Вот это мне больше всего в тебе нравится: ты на все смотришь в совокупности. С прицелом на будущее.
Анжелика окинула подругу оценивающим взглядом.
– Надеюсь, это комплимент?
Они весело смеялись и болтали. София рассказывала о магазине и о Мартине, о том, насколько этот мужчина невыносим. Все планы ей испортил. Анжелика слушала и улыбалась, она была наконец-то спокойна. Но от Софии не ускользнули ни синяки под огромными карими глазами подруги, ни печаль, что делала их еще глубже и загадочнее. С момента последней встречи черты лица заострились, Анжелика еще больше похудела, хотя оставалась такой же красавицей. И пусть и неявно, но привлекала к себе взгляды и вызывала желание познакомиться с ней поближе. Ее секретным оружием был рот. Мягкий и нежный, как и вся она. Когда губы растягивались в улыбке, Анжелика дарила радость всем, кто находился рядом.
– Почему ты всегда подвязываешь волосы? – нахмурившись, спросила София.
– Ты же знаешь, я за практичность.
София фыркнула.
– Когда мы познакомились, ты всегда носила распущенные. Тебе так лучше.
Анжелика повела плечами. Она носила распущенные волосы, потому что обещала одному человеку. А со временем все рассеялось, как и то обещание, произнесенное шепотом. Эта мысль поразила ее. И еще больше поразило то чувство, что неожиданно затрепетало у нее внутри. Она силилась все забыть, и навязчивость, с которой всплывали воспоминания, была совершенно некстати. Но в те дни все казалось лишенным смысла.
София ждала ответа, но так и не дождалась.
– Ты такая молчаливая, – сказала она через несколько минут.
Легкая улыбка озарила губы Анжелики.
– Я всегда такой и была. Именно за это ты меня и любишь.
София прикрыла глаза.
– Ты права. Ну же, давай, заходи в дом. Ужин готов.
София пошла впереди. Ей совсем не нравился этот непринужденный тон. Казалось, что слова Анжелики парят где-то в воздухе, а улыбки совершенно пустые.
– Как красиво.
София остановилась и посмотрела на высокие каменные стены фасада. – Да, красиво.
Анжелика подняла взгляд и позволила себе застыть на мгновение, чтобы полюбоваться на причудливое строение XVI века. Старинная мельница с еще работающим валом, с зеленым, покрытым густой, как нефть, слизью желобом, была построена на скале, так что казалось, будто она высечена прямо в небесах, а вокруг целый лес – орешники, дикая лаванда и акации.
Это был коридор, высеченный в камне на скалистом выступе здания, соединяющий две части королевства Софии. Через входную дверь ты попадаешь внутрь, и сразу же перед тобой открываются два пути. Магазин занимает одну комнатку. Потолок состоит из бревен и планок, поддерживаемых арками и каменными пилястрами. София почти все оставила в первозданном виде, даже неотесанные стены, и провела лишь косметический ремонт. Деревянная стойка и вереница шкафов – вот и вся обстановка. Жилое помещение – светлое со ставнями, выкрашенными в желтый цвет, и белоснежными стенами. Весь интерьер был также выполнен в белом цвете – вся мебель и вся утварь. Казалось, что здесь живет свет. А с внешней стороны дома на стенах сквозь изумрудные бугенвиллеи проглядывали фиолетовые и пурпурные цветки.
И в тот момент, когда солнце озаряло небо, посылая ему свой прощальный привет, Анжелике казалось, будто дом наполнен светом и умиротворением. Она вздохнула и вошла внутрь.
5
Эвкалиптовый мед (Eucalyptus spp.)
Кремообразный и насыщенный.
Это мед дыхания, он просветляет мысли.
Обладает ароматом леса, грибов и жженого сахара.
Слегка солоноватый, янтарного цвета, с большим количеством кристаллов.
– Итак, что случилось?
Анжелика резко дернула головой.
– Ничего. Почему ты спрашиваешь?
– Я уже почти полчаса говорю… а ты словно витаешь в облаках.
– Правда?
– Правда.
– Прости, пожалуйста.
– Я не хочу, чтобы ты просила прощения. Я хочу знать, что с тобой происходит. Мне ты можешь рассказать.
На миг их глаза встретились.
– Ничего. Все отлично.
София побарабанила указательным пальцем по столу.
– Тогда почему ты ничего не ешь?
До чего же бархатистый тембр голоса у Софии, даже когда она сердится. Анжелика улыбнулась. Это благодушие было одной из вещей, что так ей нравились в подруге. Находиться с ней рядом и вправду было невероятно легко и приятно. В тот момент она заметила, что на кухне повисла тишина.
– Тебе удалось убедить Мартина продать имение? – спросила она, желая сменить тему.
– Нет, он все ходит вокруг да около. Сегодня он готов, а завтра снова передумывает.
– У тебя еще есть пара месяцев, чтобы переубедить его.
– Ну да. Только не уверена, что получится. Лучше начну все заново где-нибудь еще, например, в Авиньоне. Создам что-нибудь необычное, с красиво обставленной витриной. Мед на любой вкус… Что скажешь?
– Не говори так. Магазин, дом… Ты столько сюда вложила сил.
София прикрыла глаза и склонила голову набок.
– Так странно слышать такое от тебя.
Паузы, которые то и дело повисали в течение вечера, уже стали тяготить.
– Моя жизнь мне нравится. Не думай, что я… не удовлетворена. Но ты – это другое дело, мы разные.
София фыркнула. Она положила вилку на скатерть и пристально посмотрела Анжелике в глаза.
– Неужели? А ну-ка расскажи мне поподробнее, как ты счастлива и удовлетворена.
Анжелика уже открыла рот, но снова закрыла и отвела взгляд.
– Не выходит, правда?
– Все совсем не так, как ты думаешь…
– Да ладно! Ты весь вечер возишь лазаньей по тарелке. Посмотри на себя! Нервничаешь, переживаешь о чем-то. Ты и минуты на месте усидеть не можешь, так тебе хочется побыстрее вскочить в свой фургон и снова куда-нибудь умотать.
– Я просто устала и не голодна. Вот и все.
София смягчилась. Анжелика уже понадеялась, что подруга оставит ее в покое. Но когда она подняла взгляд, тут же поняла, что София взяла паузу, чтобы наточить ножи перед очередной схваткой.
– Ну что же тебя так тревожит? Мне ты можешь все рассказать, ты ведь знаешь.
Анжелику раздражал терпеливый тон подруги, из-за которого она чувствовала себя неблагодарной, недостойной. «Оставьте меня все в покое!» – крутилось в голове. Она отставила тарелку и встала. Затем подошла к окну и отодвинула занавеску. Поднялся ветер. Фрезии во дворе колыхались из стороны в сторону. Анжелика прикрыла глаза и разжала кулак. Ткань колыхнулась перед ее лицом и снова закрыла собой стекла.
– Я не знаю…
– Ну, у тебя должна быть хоть малейшая идея.
Малейшая идея у нее была. Может быть, смутная, но все же была. Просто она не хотела об этом говорить. Анжелика вернулась к столу и принялась разбирать посуду. Она чувствовала на себе взгляд Софии. Вероятнее всего, София была единственным человеком в мире, кто правда мог понять ее и помочь. Но она не могла вымолвить ни слова.
Она и сама способна справиться, ей никто не нужен.
Эти слова эхом отдавались у нее в голове, принося мучительную боль. Она подняла голову. София стояла без движения, но глаза при этом улыбались и вид у нее был вполне доверительный.
Бокалы на столе дребезжали, но ни одна из них не обращала на это внимание.
Анжелика протянула руку к графину с водой. В горле пересохло, в животе все сжалось. Но вода тоже ничем не поможет. Вода не смоет страх.
Внутри у нее клокотал древний ужас, сотканный из недосказанности, молчания, осознания и одиночества. Признаться в нем означало открыть душу. Выставить ее на суд подруги. Но она уже очень давно этого не допускала. И не знала, хотела ли рискнуть в этот раз. Анжелика посмотрела на входную дверь.
– То, что с тобой приключилось, настолько ужасно, что ты избегаешь любого самого простого вопроса?
Анжелика резко обернулась.
– Нет, ничего не произошло. Все совсем не так, как ты думаешь.
– Ну, тогда объясни.
– Все не так просто.
– Ты действительно думаешь, будто то, что нас беспокоит, может быть простым? Я так не думаю. Единственное, в чем я точно уверена: держать все внутри – значит так и не разобраться, в чем на самом деле состоит проблема. Мы все утаиваем, а проблема тем временем питается нашими страхами, становится все сильнее и страшнее.
Так и есть. Это одна из очевидных вещей, которые вдруг осознаешь. Пока Анжелика размышляла о словах Софии, инстинкт взял верх над гордостью и над страхом.
Анжелика прислушалась к своему внутреннему «я», к своей душе. И пока она предавалась размышлениям, мысли становились стройнее. То, что сначала было на уровне интуиции, приобретало ясные очертания.
Могла ли она рассказать, как воспоминания из уже умершего и похороненного прошлого все чаще одолевают ее, замещая собой реальность? Как не хотят оставить ее в покое? Она отмахивается от них. Даже пытается подавить. Но они слишком навязчивы. Слишком волнующи. Мучительные воспоминания, которые время словно отказывается предавать забвению.