Когда Флориан рассказал отцу о своем восхитительном путешествии в Акайр, герцог лишь улыбнулся. Он заметил, что это всего лишь сон, навеянный сказками месье Перро, которыми зачитывался мальчик.
– Мадам Мелузину не часто можно встретить в наши дни, сынок. Когда-то она была хорошо известна в этой части Пуактесма, но задолго до того, как поссорилась со своим отцом, мудрым королем Вильгельмом, и заключила его вместе со всем двором в таинственном месте Акайра. Должен тебе сказать, Мелузина была справедливо наказана за свое недостойное поведение. С тех пор, как она наложила заклятье на Бранбелуа, каждое воскресенье ее ноги превращаются в русалочий хвост и остаются такими до понедельника. Это доставляло бедняжке немало хлопот, особенно когда она вышла замуж. Ее муж не мог понять причину постоянных отлучек супруги. Он так и умер несчастным от мучивших его подозрений. Но она не умерла, так как происходила хоть и не из рода бессмертных, однако обладала необыкновенными способностями, недоступными для простых людей.
– Конечно, она не умерла, отец мой. Как раз сегодня я говорил с ней. Она замечательная, хотя и не так прекрасна, как Мелиор.
Флориану показалось, что даже темные завитушки на отцовском парике грустно улыбались.
– Возможно, уже никто не покажется тебе столь же прекрасной, как Мелиор. Я уверен, это лишь сон, Флориан, сон – сказка из книги месье Перро о спящей принцессе – Красавица в Спящем Лесу – по мотивам древней легенды.
– Я не думаю, что это просто сон, месье.
– К сожалению, ты ошибаешься, сынок. Я подозреваю, что похожий сон приходит многим жителям Пайзена, все еще остающимся романтиками в душе… Да, Мелиор всегда будет напоминать тебе ту недоступную красавицу, по которой все мы, жители Пайзена, тоскуем. Но я хочу поговорить с тобой о другом. Твой небесный покровитель, Святой Хоприг, подает тебе пример своей благочестивой жизнью и делами, пример, которому ты, я надеюсь, будешь следовать. К сожалению, не всегда наши предки стремились к этому…
– Я не смею и надеяться стать столь же благочестивым, как месье Святой Хоприг. Но я попытаюсь заслужить его одобрение – ответил мальчик.
– Кстати, Флориан, Святой Хоприг являлся близким другом отца Мелиор, ты должен помнить это. Он сотворил множество чудес при дворе короля Вильгельма в стране Феот.
– Конечно, я помню. И я уверен, месье Святой Хоприг очень любил Мелиор.
Больше Флориан не сказал ничего такого, что отец мог бы принять за его сон. К десяти годам мальчик научился с юмором относиться к нравоучениям взрослых. Флориан соскользнул со скамьи, взяв книгу под мышку, и согласился с отцом, что настало подходящее время для ужина.
Тем не менее, ожидая, пока отец встанет, ребенок размышлял о том, как странно, что до погружения в волшебный сон Мелиор была знакома и даже разговаривала с его, Флориана, небесным патроном, Святым Хопригом из Голя. Именно ему мать поручила мальчика перед смертью. Отец научил Флориана молиться своему святому, так как он отныне и навсегда стал его защитником и покровителем. Это помогало мальчику воспринимать небеса как нечто близкое и настоящее. Приятно сознавать, что в царствие Божием у него есть друг, наблюдающий за ним. Возможно, этот друг тактично намекнет доброму боженьке, чтобы тот не был слишком уж строг с маленькими мальчиками. Мелиор казалась Флориану куда недоступнее, и легкая робость возникала у него всякий раз при мысли о возможности поклоняться ей. Хоприг же был другом, добрее и великодушнее, чем его, Флориана, отец, которого он тоже очень любил. Ребенок знал наизусть все легенды о Святом Хоприге. Особенно нравился ему рассказ о рождении святого, произошедшем при чудесных обстоятельствах. Младенца положили в бочку и бросили в открытое море, оставив плавать по воле ветра и приливов. Целых десять лет бочка путешествовала по воде, и все это время ангел приносил ребенку необходимую пищу. Затем, в предопределенный небесами день, волны вынесли бочку на берег неподалеку от Маневиля. Рыбак, думая, что нашел бочонок вина, уже хотел проделать в нем отверстие, как вдруг, впервые в своей жизни, Святой Хоприг заговорил с человеком: «Не делай этого, старик. Ступай в аббатство монастыря, которому принадлежат здешние земли, и попроси монахов крестить меня».
Флориану это казалось знаменательным началом жизненного пути для мальчика одного с ним возраста. Все последующие чудеса в сравнении со столь душещипательным моментом меркли в глазах ребенка. Впрочем, никто не мог без внутренней зависти слушать рассказы о долгих путешествиях святого на Красные Острова и в королевство Клиффа, в Пойолу, и даже в Стрэмбол с его золотыми тротуарами, где каждая женщина держала при себе ядовитую змею для охлаждения пыла несчастных влюбленных. Или о волшебном путешествии, которое совершили Святой Хоприг и Святой Йорк в каменной кормушке для животных, с тех пор находящейся на берегах Пуактесма. В день зимнего солнцестояния, во время чудотворного дождя из яблоневых лепестков, белый вол пересек страну холмов с двумя святыми, которые проповедовали по очереди и обращали людей на всем пути в Пэдигон. Флориану особенно запомнился своеобразный способ передвижения, которым воспользовался Святой Хоприг в своем путешествии на север, вплоть до двора отца Мелиор. Там он продолжал совершать чудеса и вышел победителем из противостояния с гнусным Хорригом. Но важнее сейчас Флориану казалась мысль о том, что так Хоприг пришел и к Мелиор, волшебной красавице, слегка укрытой фиолетовым одеялом в таинственном месте…
Само собой, месье Святой Хоприг очень любил ее, и оба они казались мальчику такими загадочными и прекрасными, ибо пришли из мира настоящих героев, мира куда более интригующего и совершенного, чем его собственный. Но именно по причине их необыкновенной красоты и святости он не считал себя достойным попасть в подобный мир. Страстно желая удостоиться этого, Флориан стоял, ожидая, пока его отец поднимется со скамьи под маленьким деревом с Востока. Сам герцог также казался погруженным в размышления о чем-то далеком и приятном.
– Вы только что сказали, месье отец мой, что мы в Пайзене не всегда стремились следовать примеру Святого Хоприга. Значит ли это, что раньше мы делали нечто недостойное? – робко спросил Флориан.
Монсеньор де Пайзен надел свою темно-лиловую шляпу, но продолжал сидеть. Казалось, что-то в словах сына позабавило его без видимой причины. Герцог считал, что земные создания часто, сами того не желая, выглядят очень забавно.
– Это наследственная слабость – нам было свойственно хвастаться своей родословной, ведь мы продолжаем прямую ветвь по мужской линии от Юргена Пуактесмского. Сей древний странник, согласно нашей легенде, однажды заблудился в спальне мадам Фелиции де Пайзен, и результатом его заблуждения стал виконт, который процветал при последних Капетах.
Флориан, согласно старомодному обычаю своего времени, воспитывался вне всякой лжи по поводу того, как и откуда появляются дети. Он заметил, с чувством легкой гордости:
– Да, его тоже звали Флориан, как и меня.
– О виконте ходили странные легенды. Согласно им он исчез в день свадьбы и появился вновь лишь через тридцать лет, все таким же молодым. Сам он рассказывал, что таинственным образом уснул где-то в заколдованном месте – это было своего рода оправданием за пренебрежение супружескими обязанностями. Скептики нашли историю банальной и неправдоподобной.
– Да, но сэр Огайер все еще спит в Авалоне, ожидая момента, когда Франция будет нуждаться в нем; и Иоанн погрузился в магический сон в Эфесе до тех пор, пока ему не придется свидетельствовать против Антихриста; и есть еще Мерлин в Брокалианде, и Святой Иосиф из Аримафеи в белом городе Сарры; наконец, месье отец мой, есть еще Мелиор и все люди короля Вильгельма в Бранбелуа.
– Так ты все мечтаешь о своей Мелиор, упрямый ребенок! Конечно, ты последователен и ссылаешься на реальные прецеденты в защиту своего тезки, а придерживаться логики и прецедентов всегда верно. Я надеюсь, ты это запомнишь.
– О да, месье отец мой.
– Но верно так же и то, что истории о спящих героях свойственны многим народам мира. В любом случае, Флориан де Пайзен был женат на внучке великого Дона Мануэля; таким образом, мы происходим от двух известнейших героев Пуактесма, но лично я склонен думать, что именно от Юргена мы унаследовали основные фамильные черты. В любом случае, с тех пор наш род процветал.
Отец Флориана откинулся назад, отложив недавний план относительно ужина. Нельзя сказать, что герцог с излишней щепетильностью относился к своим предкам. Он считал свою родословную достойной себя и одобрял ее.
Однако в его дальнейших словах сквозило легкое самодовольство:
– Да, наш род процветал. Постепенно росло состояние, а вслед за ним и положение в обществе. Кажется, фортуна баловала нас, в особенности в годы, когда женщины правили Францией. Именно им мы обязаны самыми большими своими успехами. Так, королева Изабо Баварская больше других способствовала процветанию нашего дома, гораздо больше, нежели Анна из Божо и Екатерина Медичи. Многие отмечали это совпадение. Но лишь шестьдесят лет назад Марион Делорм в приватной беседе с великим Кардиналом с особым красноречием упоминала о твоем тезке, Флориане, после чего он получил титул герцога и соответствующие ему владения на юге.
– Я знаю еще, что его дядю сожгли как оборотня. Мадемуазель Делорм была очень добра, не так ли, месье отец мой? – спросил мальчик.
– Она была широко известна, сынок, за свою безграничную щедрость, и когда мой отец перестраивал Бельгард и поднял Гугенотское крыло замка, он запечатал ее подвязки за угловым камнем, как раньше делали с мощами святых. Есть целая легенда о том, как ему удалось приобрести их. Для моего благочестивого деда ничто не имело такой важности, как эти драгоценные подвязки.
– Мне очень хотелось бы знать эту легенду, – прошептал Флориан.
– Никто не знает ее. Мой дед отличался благоразумием. Поэтому он преуспевал. И его сын, мой достопочтенный отец, также преуспевал во времена регентства Анны Австрийской, несмотря на открытую недоброжелательность Мазарини. Правда, имела место некая история – я не знаю ее в деталях – о ночном чепчике под подушкой королевы, по поводу которой его Преосвященство потребовал объяснений. Мой почтенный отец никогда не отличался даром красноречия, но он был благоразумен и потому преуспевал. И я, сын мой, переживал счастливые дни во времена мадам де Монтеспан.