— Лежите и не двигайтесь, — посоветовала Роза. — Возможно, у вас сломаны ребра — вы же не хотите проткнуть себе легкие.
Она повернулась к Джекобу.
— Ну, ты идешь?
— Да. — Он посмотрел прямо в глаза Хьюго. — Наслаждайтесь звездами.
XVII
На следующее утро после любовного приступа Уилл проснулся на полу в гостиной, куда, очевидно, скатился с дивана и где устроил гнездо из одежды, которую сбросил ночью. Чувствовал он себя хуже некуда. Все тело болело, даже зубы и язык. Глаза горели в глазницах. Он поднялся — ноги держали не слишком надежно — и поплелся в ванную. Там Уилл сполоснул лицо холодной водой и посмотрел на себя в зеркало. Спокойствие и ясность, которые стали для него таким откровением накануне, исчезли. Лицо, на которое он смотрел, было неприглядно: бледная кожа, красные круги вокруг глаз, опухшие губы. Что он устроил? Уилл смутно помнил какие-то препирательства с Дрю, но понятия не имел, о чем шла речь, а тем более как все разрешилось, если только разрешилось. Он явно пустился во все тяжкие, и, судя по состоянию тела, гулянка была та еще. У него были царапины на спине и груди, следы укусов на плечах. А еще более очевидные свидетельства обнаружились между ног — член и мошонка были такими красными и кровоточащими, словно их терли наждаком.
— Вопрос номер один, — сказал он, разглядывая свой пах, — что за хренью мы занимались? И вопрос номер два кому, черт бы его драл, нужно приносить извинения?
Когда он решился наконец войти в спальню, его взгляду, конечно же, предстал хаос. В воздухе стоял запах тронутой гнилью пищи, застоялой блевотины, на полу был разбросан мусор.
Он стоял в дверях, разглядывая следы пиршества, и осколки мучительных воспоминаний о том, как закончилось празднество, складывались в его голове в нечто цельное. Вчера он полз на четвереньках по этому мусору? И блевал, как обожравшийся римлянин. Уилл вышел на лестничную площадку, где увидел кровь и битое стекло, — он порезал ногу, пробираясь сюда..
Что случилось потом? Мозг не хотел вспоминать. Уилл не искал ответы в своей памяти, он оставил эти фрагменты с мусором там, где они были, и, закрыв дверь в спальню, пошел в ванную. В этом была некая система, подумал он: спишь, пробуждаешься, принимаешь душ, пробуждаешься снова, будто цикл ежедневных дел использовал в своих целях Господин Лис. Хитроумный трюк: с помощью безопаснейших ритуалов домашней жизни вынудить его раскрыть свои мысли. Принятие душа оказалось делом довольно непростым: мыло и вода находили на его коже ссадины, которых он не заметил. Но, помывшись, Уилл почувствовал себя лучше. Он вытирался, когда услышал резкий стук в дверь. Обмотав полотенце вокруг бедер, он пошел к лестнице, стараясь не наступить на осколки. Стук повторился, и он услышал голос Адрианны:
— Эй, Уилл! Уилл? Ты дома?
— Я дома, — сказал он, открывая дверь.
— Твой телефон не работает. Я звонила беспрерывно целый час. Можно войти? — Она оглядела его. — Ну, парень, кажется, ты погулял.
Он пошел на кухню, она следом.
— Что у тебя со спиной? — спросила она. — Нет-нет, можешь не отвечать.
— Ты хочешь кофе или?..
— Я приготовлю. Тебе нужно позвонить в Англию.
— Зачем?
— Что-то случилось с твоим отцом. Он жив, но что-то с ним случилось. Мне они не захотели рассказать.
— Кто тебе не захотел рассказать?
— Твои агенты в Нью-Йорке. Тебя, судя по всему, кто-то ищет. И этот кто-то позвонил им, они попытались найти тебя, но не смогли, поэтому позвонили мне, но и я не смогла тебя найти…
Она продолжала говорить, а Уилл вышел в гостиную, где обнаружил, что телефон отключен. Дело рук Дрю, чтобы никто не помешал им во время любовных утех. Уилл вставил шнур в розетку.
— Ты не знаешь, кто звонил?
— Кто-то по имени Адель.
— Адель?
— Слушаю.
— Это Уилл.
— Боже мой. Боже мой, Уилл. Я пыталась связаться с тобой…
— Да, я…
— Он в ужасном состоянии. Просто в ужасном.
— Что с ним случилось?
— Мы толком не знаем. То есть кто-то пытался его убить — это все, что нам известно.
— В Манчестере?
— Нет-нет, здесь. В полумиле от дома.
— Господи.
— Его безжалостно избили. У него сотрясение. Сломаны ребра и рука.
— Полиция знает, чьих это рук дело?
— Нет, но я думаю, сам он знает, только не говорит. Это странно. И это пугает меня… очень. Что, если тот, кто это сделал… — Ее голос потонул в рыданиях. — Кто это сделал, вернется… я просто не знаю, к кому еще обратиться… поэтому… я знаю, вы с ним давно не разговаривали… но, я думаю, ты должен его увидеть…
То, что она имела в виду, было совершенно очевидно, хотя она и не облекла это в слова она боялась, что Хьюго не выживет.
— Я приеду, — сказал Уилл.
— Приедешь?
— Конечно.
— Это замечательно. — Такая перспектива ее обрадовала. — Я понимаю, это может показаться эгоистичным с моей стороны, но ты снимаешь такой груз с моих плеч.
— Тут нет никакого эгоизма, — сказал Уилл. — Я сейчас же начну собираться, а как только прилечу в Лондон, позвоню вам.
— Сказать ему?
— Что я буду? Нет, думаю, не надо. Может, он и не захочет меня видеть. Пусть это будет сюрприз.
На этом разговор закончился. Уилл вкратце пересказал Адрианне то, что узнал, и попросил ее заказать билеты на самолет — ближайший рейс любой авиакомпании. Оставив ее на телефоне внизу, он пошел наверх собираться. Это, конечно, означало, что он должен вернуться в кавардак спальни, что не предвещало особого удовольствия. Он завернул остатки еды в простыни, на которых они пиршествовали с Дрю, засунул все это в пластиковые мешки и вынес на лестничную площадку, чтобы потом унести вниз. Затем открыл окно, чтобы проветрить помещение, и, вытащив из шкафа чемоданы, стал складывать вещи.
Адрианна заказала билет на рейс из Сан-Франциско на вечер. Уилл должен был прилететь в аэропорт Хитроу на следующий день около полудня.
— Если не возражаешь, я бы хотела, пока тебя не будет, прийти и посмотреть те фотографии, что ты сорвал…
— «Чахоточники»?
— Да. Я знаю, ты думаешь, я спятила. Но из этих фотографий можно сделать книгу. Или по меньшей мере выставку.
— Бога ради. Сейчас я не хочу видеть ни одной фотографии. Они все твои.
— Ну, это, пожалуй, чересчур.
— Именно так я себя и чувствую — чересчур.
— Есть причины?
Тема была слишком серьезная, чтобы объяснять, даже если бы у него нашлись слова, в чем он сильно сомневался.
— Давай поговорим об этом, когда я вернусь, — сказал он.
— Ты надолго?
Уилл пожал плечами.
— Не знаю. Если он умирает, дождусь конца. Ведь это моя обязанность?
— Странный вопрос.
— Да. У нас странные отношения. Не забывай, мы десять лет не разговаривали.
— Но ты о нем говорил.
— Нет, не говорил.
— Поверь мне, Уилл, говорил. Обычно это были небрежные замечания, но я составила о нем достаточно полное представление.
— А знаешь, это чертовски интересная мысль. Я должен снять его. Сделать что-то такое, что сохранит его для последующих поколений.
— Человек, который был отцом Уилла Рабджонса.
— Нет-нет, — сказал Уилл, возвращаясь за камерой. — Это был не Хьюго.
А когда Адрианна спросила, кто же был его отцом, черт побери, если не Хьюго, Уилл, конечно, не ответил.
Перед отъездом в аэропорт он заехал к Дрю и Патрику. Перед этим несколько раз звонил Дрю, но тот не брал трубку, поэтому он взял такси и поехал к нему домой в Кумберленд. Сквозь прутья калитки он увидел на дорожке велосипед Дрю — почти стопроцентное доказательство, что хозяин дома, но сколько Уилл ни нажимал на кнопку звонка, никто не ответил. Он был готов к такому развитию событий — привез записку, которую сунул между калиткой и кирпичом. Всего три-четыре строчки, в которых он сообщал Дрю, что должен неожиданно вылететь в Англию и надеется на скорую встречу. После этого он вернулся в такси, которое должно было отвезти его на Кастро к Патрику. Здесь на звонок ответили, но не Патрик, а Рафаэль, который бешено чихал, глаза налились кровью.
— Аллергия? — спросил Уилл.
— Нет, — ответил Рафаэль. — Пат только что приехал из больницы. Плохие новости.
— Это Уилл? — раздался голос Патрика из гостиной.
— Прошу, — вполголоса сказал Рафаэль и исчез в кухне, продолжая чихать.
Патрик сидел перед окном (где же еще?), хотя города не было видно из-за тумана.
— Пододвинь стул, — сказал Патрик, и он так и сделал. — Вид испортился, ну да черт с ним.
— Рафаэль сказал, ты был в больнице.
— Я ведь познакомил тебя на вечеринке с моим доктором? Франком Уэбстером? Такой невысокий с пузом. Злоупотребляет одеколоном. Так вот, сегодня утром я ездил к нему, и он сказал напрямик: он сделал все, что было в его силах. Я слабею, и он ничем не может мне помочь.
Из кухни донесся новый залп чиханий.
— Господи боже мой, бедняга Рафаэль. Стоит ему расстроиться, как он начинает чихать. Это продлится несколько часов. Я с ним и всей его семьей (у него три брата и три сестры) ездил на похороны его матушки, так они все чихают. Я ни слова не расслышал из того, что говорил священник.
Это все больше становилось похоже на одну из историй Патрика.
«Ну и слава богу», — подумал Уилл, потому что на лице Патрика появилась улыбка.
— Ты помнишь того хорошенького французика, с которым встречался Льюис? Мариуса? Ты с ним как-то раз перепихнулся.
— Ничего я не перепихнулся.
— Значит, ты был один такой. Но дело не в этом. Он начинал чихать, как только кончит. И чихал, и чихал, и чихал. Он у Льюиса чихнул и свалился с лестницы. Клянусь тебе.
— Ужасно.
— Ты мне не веришь.
— Ни одному слову.
Пат с ухмылкой посмотрел на Уилла.
— Итак, — сказал он, — чему я обязан удовольствию видеть тебя?
— Ты мне рассказывал о Уэбстере.
— Это может подождать. У тебя такое целеустремленное выражение лица. Что произошло?