— Ты специально, да? — она в дверях замерла. Лицо разъяренное, ноздри раздуваются. В другую палату меня не перевели, бабушка заитересованно навострила уши. - Падкая до богатых мужиков? Татарина своего просрала, теперь под моего парня полезла!
— Он сам…
Вышло хрипло и тихо, Светка вряд ли меня услышала, да и не нужно ей это было.
— Думаешь, самая умная, да?
Шагнула ко мне. Я подумала даже, что она меня ударит. Может, даже за дело было бы. Может, я и правда во всем сама виновата. Глаза закрыла, готовясь, беспомощная, принять удар.
— Только ничего у тебя не выйдет, поняла? Артём сделал мне предложение!
Ночь была бесконечно длинной. Крошечная бабулька громоподобно храпела, я пыталась заплакать и не могла. Действие анальгетиков закончилось, и я выть была готова - болела каждая клеточка моего тела. Но одного только боялась - маме позвонят. Я не хочу, чтобы она знала это все это, у неё сердце слабое…
— Камеры мы подняли, - говорил мне полицейский на следущий день. Другой, не тот, что с салфетками. - На видео чётко видно, что ты его провоцируешь. У нас свидетели есть. Девушка его подтвердит. Просто забери заявление по хорошему.
Отец Артёма вернулся. Укоризненно качал головой. Жалел меня. Что такая молодая, а жизнь свою загублю. Что из института меня выкинут. Что со мной может случиться множество…нехорошего. Девочки же такие слабые. Их так легко сломать играя.
Я держалась. Я просто отупела от боли и лошадиных доз лекарств. Я жила только на упорстве и желании его наказать. Светка уже поведала мне, что платье выбирает. Что они полетят в Рим. У Артёма все хорошо было, а у меня швы внутри влагалища и мерзкое чувство, что я мешаю быть им счастливыми, и невозможно понять, что мучит меня сильнее.
А сломалась я на бабушке. В один из дней, который слились для меня в неразличимо серое, она, поднявшись с постели прошаркала тапками по полу к выходу - я уже привыкла к этому звуку.
— Проститутка, - тихо сказала она, видимо, не ожидая от меня гнева, не боясь меня. - У молодых свадьба скоро, а ты его в тюрьму…
Я забрала своё заявление, благо полицейские только и рады были пойти мне навстречу. Выписалась из больницы, как только сумела. К тому времени Таир уже решил, что я с ним хочу порвать. В универ пошла заявление на заочное писать. Дело замяли по максимуму, но шёпотки ходили, я то и дело ловила на себе любопытные взгляды. На общежитие я права не имела, идти было некуда, денег я у отца Артёма не взяла.
Но вдруг оказалось, что у меня есть квартира. Большая, в хорошем районе, с новым ремонтом. Чистенькая. Не то, что я.
Как ее оформили на мое имя, даже без моих документов, меня не интересовало. Артема отец и не на такое был способен.
От квартиры я тоже хотела отказаться, но поначалу не знала как. С тоской смотрела в окно — третий этаж, если выпрыгну, не сдохну, максимум шею сверну. А потом поняла — пусть будет. Не в качестве компенсации, а как напоминание о том, что произошло. Чтобы я никогда не смогла забыть о случившемся. Чтобы не позволить такому с собой повториться.
Я тогда не знала, не догадывалась, что именно это сделает меня сильной. А ещё то, что ни хрена эта история не закончилась.
Глава 23. Таир
Снилась мне Аська. И впечатление от сна было гнетущее, самое что ни на есть гадкое. Аська просила прощения, а я лица её даже не видел, голос только, и все в тумане, а сам сон вязкий, как болото.
— За что? — спросил я.
Интересно было, за что извиняется. Аська-лучик. Самое светлое, что у меня было. А потом сон отступил, потому что пришла боль. Я застонал и проснулся.
Глаза открыл - белый потолок. Причём не первой свежести, побелка местами пошла трещинками, отвалилась, демонстрируя бетонное нутро. Опустил взгляд - стены, наполовину выкрашенные голубой краской, окно чуть приоткрыто, оттуда доносится неумолчный мерный шум. Поезда.
На стуле с явно неудобной спинкой, согнув в три погибели мощное тело, дремлет Руслан. Я попытался привстать и застонал от боли.
— Лежи, - велел мгновенно открывший глаза начбез. - Сейчас медсестра сделает обезболку. Рана несерьёзная, но крови ты потерял порядком.
— Где она?
Я не произнёс имени, но Руслан сразу понял.
— Привезла тебя сюда, позвонила и сбежала. Сейчас ты немножко в себя придёшь и мы тебя перевезем в нормальную клинику.
Я махнул рукой - ни какой клиники, нахер. И от обезболки отказался, жестом прогнав суетливую толстую медсестру. И так голова, словно в тумане. Руслан врать бы не стал, если говорит, что несерьёзно, значит жить буду.
Я провалялся в этой больнице, на самой окраине города ещё сутки. Поезда шумят где-то за окном, я даже привык к их вечному гулу. Палата была паршивой, как и вся больница, но это меня волновало мало. Волновал меня весь приключившийся пиздец.
А потом я вышел из больницы, позволяя Руслану вести меня, как немощного - слабость и боль ещё не отступили. В машине глаза закрыл, вспомнил запах пыли и бензина в той колымаге, на которой мы ехали. Как её трясло на ухабах. Как Аська склонялась надо мной, глаза у неё голубые - голубые, как весеннее небо. А на щеке мазок моей крови. Лицо зареванное. И хочется спросить, чего ты ревешь, Аська? Предавая - предавай.
— Мужика надо найти, - сказал я, — что нас привёз. И спросить, и отблагодарить.
— Уже, - кивнул Руслан.
Ехали мы на базу, в квартиру загнать под наблюдение медсестры Руслан уже не пытался. Здесь толком никого нет, это огромный склад, лишь охрана. Заезжаем на территорию базы и ворота закрываются за нами со скрежетом, который классически, как в триллерах, ничего хорошего не предвещает. А я и не жду.
Гулкий пустой коридор, такой огромный, что при нужде тут и автомобиль проедет спокойно. Бетонная крошка на полу. Офисные кабинеты нам сейчас не нужны, мы шли к ангару, который давно законсервирован и не используется. Тут равнодушно горели яркие лампы, затхлостью пахло и нефтью, здесь все нефтью пахнет. Посередине огромной комнаты стояло кресло, в которое я с облегчением опустился, и стол. Сел удобнее, морщась от боли, и только потом посмотрел на него.
Мужчина крупный. Бритый налысо, устрашающий даже. Смотрел на меня спокойно, но я видел страх, прячущийся в самой глубине его глаз. Да, я веду бизнес цивилизованно, времена беспредела остались позади. Но на агрессию я отвечу агрессией.
— Они не должны были в вас попасть, - хмуро сказал он. - Напугать только, чтобы от охраны отсечь.
Отсечь у них получилось, только воспользоваться преимуществом не удалось - ребята Руслана повязали всех. И не церемонились, я вижу кровоподтеки, а опухший нос съехал набок, придавая лицу ещё более жуткий вид.
— Напугали, - констатировал я, постукивая авторучкой по столу. - Теперь сами разгребать будете.
На столе папка. Обычная, устаревшая даже, словно из совка - картонная, на тесемках. Она гипнотизировала меня, кладу на неё ладонь, но открывать не спешу.
— Говори про девчонку, - велел Руслан.
— Сигарету можно? - попросил мужик, но не дождавшись ответа, продолжил. - Ничего я не знаю про девчонку. Я посредник, понятно? Мне сказали напугать, я напугал, я в ваши дела не ходок. Всё, что есть, в той папке. Ваша девочка-одуванчик мужика завалила. А может, и подругу его — тоже она.
Унимаю стук сердца. Пытаюсь заставить его биться спокойнее. Девочка-одуванчик. Лучик. Сандугач. А потом открываю папку. Скольжу взглядом по сухим строчкам. Цифры, факты. Они говорили о том, что однажды летней ночью Аська пришла в дом к сыну одного из влиятельных московских людей и просто его убила. Причём управилась меньше, чем за час - пятьдесят восемь минут.
Я смотрю на фотографии. Вот Аська стоит перед воротами. На ней простая футболка, джинсы мешковатые, кроссовки. В таком виде не ходят на свидания, или мне просто так думать хочется? Аська стоит, смотрит на дом, задрав голову. Я знаю - она боится входить. И спросить хочется - зачем тогда, Сандугач? Разворачивайся и уходи.
Но она входит. И через пятьдесят восемь минут не выходит. Выбегает. Спотыкается и падает, падает об, мать его, труп. Лежит рядом, не в силах подняться. Футболка разорвана на плече, заляпана кровью. Кровь на руках, на лице, на светлых волосах. А в ладони нож зажат. Аська на него смотрит, отбрасывает в испуге. Затем подбирает и вытирает о разодранную футболку - одно это о многом говорит. И в чужую руку вкладывает.
Я смотрю на фотографии, а словно историю вижу. Слышу испуганно хриплое дыхание Аськи, чувствую запах крови, прохладу ночи на своей коже.
— Там ещё фотографии трупа. Двух, - подсказывает мужик. - И огромный, жирный, чёткий отпечаток пальца вашей девочки.
Мне совершенно не хочется смотреть на мертвецов, но я не имею права отвернуться. Смотрю.
Первое тело — девушки. Той, что на пороге лежала. Волосы светлые, а по ним кровь бурыми пятнами. На лице синяки, губа опухшая, явно от ударов. Вряд ли женских. Хмурюсь, лицо кажется знакомым, я вглядываюсь в него. Залитое кровью и покрытое синяками, оно тем не менее узнаваемо. Подружка Аси. Такая же высокая и красивая блондинка, когда они вместе шли любой оборачивался. Только Аська более мягкой была, а Света - самоуверенной и раскрепощенной.
— Один удар, - перелистываю, вижу фотографию парня. - Его убили одним ударом в шею. Умер он быстро, но не сразу. Он полз за ней, за своей убийцей. На полу следы кровавые, точно свинью резали.
— Она не могла его убить, - говорю я, хотя факты кричат об обратном. Та Ася, которую я знал — не могла. И предать не могла, и убить.
Так не вовремя, но я почему-то вспоминаю, как в Москву приехала бабушка. И прямо ко мне, без звонка и предупреждения. Со всеми своими чак-чаками, пирогами и даже молоком деревенским. А у меня в квартире Аська, моется после секса. Звонка не слышала, вывалилась в коридор вся в мыльной пене и с губкой в руках — спину помыть звала. Бабушка обмерла, Аська растерялась и губы буквой "О" сложила. Только через секунду додумалась губкой этой же прикрыться — синей, пушистой, и обратно в ванну спрятаться, так бабушки испугалась. И когда она успела превратиться в человека, к которому спиной поворачиваться опасно?